– Байтерек в Тенгрианстве – это дерево жизни, в нем каждая деталь имеет свое глубокое значение. Оно уходит корнями в подземный мир, символизируя прошлое, обычаи и традиции предков, их мудрость и защиту. Ствол – это наш мир, в котором живем все мы: люди, птицы и звери, а крона – это божественный мир, наши мечты, надежды и устремления. Вчера много показывали беркутов. Это тоже важный символ. В тенгрианстве птица Самрук сидит в кроне дерева и охраняет мир живых и души еще не родившихся детей. Раньше кочевники осенью брали из гнезда птенца беркута, выкармливали его за зиму и весной отпускали ввысь. Считалось, что это единственное живое существо, которое может жить в двух мирах одновременно – человеческом, земном, и божественном – небесном. Это символизировало веру кочевников в то, что все просьбы и мольбы, нашептываемые птице, она донесет до самого Тенгри.

– Какая красивая легенда. Вот бы мне такого птенца по осени раздобыть.

Соня тепло посмотрела на Адель:

– У тебя все наладится. Все будет даже лучше, чем ты думаешь, поверь!

– Спасибо, Сонь. Расскажи лучше, еще что-нибудь из того, что я могла не заметить вчера.

– Кстати, Каргалинской диадеме, имитацию которой мы вчера видели на открытии игр, тоже изображены три сферы мироздания: подземная, серединная и небесная.

– Откуда ты столько знаешь, Соня?

– Из школьного курса еще, я увлекалась тогда историей. – Соня зевнула, прикрывшись рукой.

– Я тоже хочу изучить эту тему поглубже. Видимо, эти образы всплыли в моей памяти из уроков истории.

– Давай, сходим в музей, где выставлена диадема?

– Отличная идея! Только, разберусь с переездом и поиском работы.

– Тебе нужно составить резюме и разослать по компаниям.

– Ох, знать бы еще, как нормально его оформить. Я не задерживалась нигде больше трех месяцев.

– Мы что-нибудь придумаем и оформим твое резюме наилучшим образом, – подмигнула Соня.

Рано утром в самолете подруги устроились на своих местах и приготовились к взлету.

– Соня, спасибо тебе за эту поездку. И за то, что помогла отвлечься и прийти в себя.

– Я рада, что тебе все понравилось, дорогая.

– Как хорошо было на открытии. Мы можем в Алматы взять билеты на какие-нибудь соревнования.

– Если твое здоровье позволит. Тебе бы отдохнуть, хромаешь так сильно.

– И это тоже верно. Просто, я так вдохновилась спортивным духом, что теперь хочется в качестве болельщицы сходить и посмотреть на наших. Вот, «Медеу» отреставрировали полностью. Думаю, есть смысл сходить. Когда еще у нас будут такие события? Представляешь, я и ты – свидетельницы первых масштабных игр, которые проводятся в нашей стране. И вообще, мне снова хочется брать от этой жизни все.

– Ты на волне, дорогая. Твои глаза искрятся. Я рада, что ты вернулась к жизни. Если хочешь, конечно надо взять билеты.

– Это ты оказалась рядом в самый страшный момент моей жизни. Кстати, а как ты узнала, я что я в больнице?

– Твой сосед мне позвонил и дал адрес.

– Хм… откуда он узнал твой номер? У меня все запаролено в телефоне.

– Эм… не знаю, он не сказал, да и не до выяснений было в тот момент.

– Представляю. Я благодарна ему, ведь он спас меня.

После предложенных напитков девушки продолжили беседу.

– Ты что-нибудь слышала о генетическом исследовании?

– Нет, что это? – Адель поставила стакан с водой на столик.

– Ты сдаешь образец своей слюны, отправляешь в лабораторию, и тебе через месяц присылают полный расклад. Ты сможешь узнать о предрасположенности к заболеваниям, о совместимости твоего организма к разным лекарствам,а самое интересное – ты сможешь открыть для себя своих генетических предков.

– Ого. Так можно проследить переселение народов.

– Ну, переселение, если только на начальных этапах, когда существовал первобытный строй, и переселялись целыми родами и селениями. Но времена, что были позже – сложно определить однозначно. Люди мигрировали семьями, в одиночку, инициативными группами. Были времена, когда людей угоняли в рабство, продавали. Были свободные путешественники, которые в силу разных причин не возвращались домой, а оседали в новых местах и заводили семьи.

– Надо же, как интересно! Ты делала себе такое исследование?

– Вот, хочу сделать. У них сейчас акция – они делают два исследования по цене одного.

– Ну надо же, маркетинг уже до медицины добрался.

– Они хотят популяризировать такие исследования, поэтому сейчас развернули широкомасштабную рекламную акцию.

– Сколько стоит?

Соня достала из сумки брошюру, под описанием которой крупная сумма, перечеркнута жирной красной линией и внизу сумма в два раза меньше, но, тем не менее, тоже не маленькая, хоть и зеленого ободряющего цвета. Адель рефлекторно сглотнула.

– Нет, спасибо. Не сейчас.

– Эта акция действует всего два последних дня – сегодня и завтра.

– Что так не долго?

– Я сама только недавно узнала. А так уже три месяца, как ее запустили. Давай, решайся. Самое время прыгнуть в последний вагон!

Адель как-то поделилась с Соней, что хотела бы выяснить происхождение своих предков. Она знала, что мама – казашка, а папа – этнический немец. Сторону мамы она знала хорошо. Она даже прорисовывала семейное древо по маминой линии. А Линию отца она знала плохо.

– Ты же знаешь, как у меня сейчас обстоят дела с финансами, – покачала головой Адель.

– Ничего страшного, я сейчас оплачу всю сумму, а ты отдашь свою половину, как сможешь.

– Откуда у тебя столько денег?

– У меня есть сумма на депозите.

– Тебе ее не жалко?

– Мне это необходимо. И я знаю, что это важно для тебя. Поэтому предложила, – пожала плечами Соня. – Ты решай до завтра, если не захочешь, предложу кому-нибудь другому. Не пропадать ведь такому шикарному бонусу по акции.

Серое февральское утро. Туман. Район алматинского аэропорта. Диспетчер не давал самолету посадку из-за сильной наледи на взлетно-посадочной полосе. Борт сделал два круга над городом, и, наконец, когда покрытие оттаяло от обильной обработки реагентами, самолету разрешили посадку. Уставшие пассажиры повставали со своих мест, едва шасси коснулись земли.

– Надо же, двадцать минут потеряли, – вздохнула Соня.

У нее был старый страх замкнутых пространств, и каждый полет в самолете был для нее сильнейшим испытанием.

Однажды Адель была свидетельницей панической атаки Сони. Она приехала к ней подготовиться к экзамену.

Адель озвучила свое удивление, почему Соня поднимается в свою квартиру не на лифте на шестой этаж, а пешком. Тогда Соня отшутилась, что подниматься по лестницам полезно.

Но однажды случилось так, что у Сони не оказалось выбора: между пятым и четвертым этажом соседи выносили из квартиры огромный рояль и застряли на лестничной клетке надолго. Тогда они с Адель спешили на экзамен, и Адель уговорила подругу поехать в лифте.

Такого бледного и испуганного лица подруги Адель еще никогда не видела. Как призналась Соня, момент, когда лифт уже остановился на первом этаже, но дверь еще не открылась, казался ей вечностью. У Сони была боязнь замкнутых пространств с детства.

– Я такси заказываю. Едем вместе? Я сейчас позвоню им и узнаю, можно ли заказать на два адреса, – предложила Соня.

– Едем, – сказала Адель, и немного помедлив, добавила:

– Только не мой адрес вписывай. Другой.

Она быстро вышла из такси, наматывая на шею и голову широкий шерстяной шарф. Достала из багажника легкую дорожную сумку и помахала подруге, сидевшей на заднем сидении.

“Классно, что посадка была чуть позже”, – думала она.– “А я приехала вовремя. Как-раз, он собирается на работу сейчас. Я поговорю с ним, обниму, и он по дороге завезет меня домой”.

Любимый дядя Адель, родной брат мамы, жил в старенькой уютной квартирке в центре города. На углу Фурманова и Жибек Жолы. Он потерял жену два года назад, а детей у них не было. Он был совершенно одинок. Адель старалась приезжать по возможности к дяде Мухиту, но последний год был для нее слишком напряженным и насыщенным событиями. Она откладывала встречи, только звонила изредка.