– Восемнадцатый день рождения! – он многозначительно склонился к ней, но, встретив укоризненный взгляд, тут же отступил. – Ой, ну все, Мисс Невинность, умолкаю. Тебе бы в институте благородных девиц учиться, а не тут.

– Сам-то хорош, – парировала девушка. – Будущее светило медицины, наследственный врач, интеллигенция, – она важно подняла указательный палец вверх, – а угодил в наше болотце и понабрался-таки всякой словесной дряни. Профессор, надеюсь, это лечится? – она игриво приподняла бровь, но Макс уже вернулся в свое привычное расслабленно сдержанное настроение.

– Не пропадай, Зори, увидимся на выпускном, ладно?

– Ага, – девушка просияла и обняла друга на прощанье. – Не верится, что мы это сделали, да?

– Не говори.

Ребята заспешили на парковку. У входа Макс помахал Зори и пошел в другую сторону. Из всей четверки он один не пользовался никаким транспортом – жил на расстоянии квартала. Сев в машину, Зори щелкнула ремнем безопасности и без единой мысли в голове уставилась в окно. Автомобиль с молчаливым водителем за рулем понес девушку за город. Подальше от высоток, поближе к природе. «А учебник алгебры так до сих пор валяется на школьном дворе», – вдруг с улыбкой вспомнила Зори. Ох уж этот Фед.

***

Из леса повеяло долгожданной прохладой. Зори с наслаждением вдохнула и на секунду прикрыла глаза. На дворе стояла вторая половина июня. Лето еще не вступило в полную силу, но дни становились жарче. Только в лесной тени сохранялись уголки оживляющей свежести. Зори сбегала сюда почти каждые выходные и ежедневно в каникулы. Здесь, под сенью зеленых березовых крон вперемешку с колючими еловыми лапами, ей хорошо думалось. А подумать было о чем.

Весь последний год Зори уговаривала себя, что до выпускного еще очень далеко. Как будто отодвигая его в мыслях, она добавляла в календарь реальные дни. Так усердно старалась зафиксировать настоящее, что даже сейчас, когда школьная пора подошла к финалу, могла живо вспомнить незначительные события.

Первый звонок в статусе ученицы выпускного класса и заливистый перезвон колокольчика. Вечеринку на Хэллоуин, которую Фед с позволения родителей закатил в дачном домике. Несколько ребят тогда специально приехали пораньше, чтобы украсить помещение к празднику. А кто-то, кажется, Макс притащил целую упаковку вишневого пива. Видимо, надеялся всех споить, особенно Зори. Хотел раскрутить ее на поцелуй. Если бы не тот случай в лесу, у него получилось бы.

Потом был морозный февральский день, который Зори с Максом провели на городском катке, прерываясь только на хот-доги и обжигающий безалкогольный глинтвейн. Наутро она еле поднялась с кровати. Болела каждая мышца, а в воспоминаниях царил сумбур. Еще бы. Макс снова так отчаянно заигрывал с ней, что посеял в душе неясное волнение.

Помнила Зори и последнюю школьную весну. В мыслях уже были предстоящие экзамены и девчачьи грезы о принце – то робкие, то жаркие. С одной стороны, Зори мечтала о чувстве, как у ее родителей, – полном заботы и нежности. С другой, ей хотелось любви, которая сбивает с ног и затягивает в омут из бабочек в животе. Смешно, ведь в свои почти восемнадцать она даже еще ни с кем не целовалась, а мечтала о бабочках, будто знала, каково это. Втайне она желала сама выбрать достойного претендента на руку и сердце, но умом понимала – все давно решено и без нее.

Погруженная в воспоминания, девушка не заметила, что прошла полпути к лесной речке. Она огляделась и без труда рассмотрела знакомую тропинку между двумя соснами. Нырнув под колючие лапы, Зори тут же выпрямилась и пошла вперед, почти не обращая внимания на окружающий пейзаж. Она так хорошо знала тут все, что могла бы идти с закрытыми глазами. Было душно, девушка похвалила себя за то, что переоделась. Солнце ласкового гладило ее голову теплыми золотистыми лучами. Трава щекотала ноги, обутые в кожаные сандалии. Легкий ветерок озорно трепал сарафан в цветочек. Рассматривая мелкий узор, Зори буквально слышала восторженный мамин голос:

– Это же черные ирисы! Национальный цветок Иордании!

Дойдя до пологого берега тихой лесной речушки, скромным ручейком петлявшей среди кустов, Зори с наслаждением растянулась на земле. И все же сдать все экзамены – это приятно. Она раскинула руки в стороны и закопалась пальцами в травяной ковер. Здесь, у речки, он был уже усыпан крапинками красного и белого лугового клевера. Маме тут точно понравилось бы.

Ее мать звали Мартой, она обожала цветы. Собственно, цветочный бизнес и был главным финансовым источником, который позволял им жить не просто безбедно – шикарно! Огромный участок в элитном поселке недалеко от столицы, собственный дом, роскошные авто, заграничные счета, частная школа, водитель, куча репетиторов для дочери, регулярные морские круизы и путешествия. Родители занимались цветами вместе. Глядя на них, у Зори под кожей всегда разливался безмолвный восторг.

Марта, неизменно улыбчивая женщина с короткими золотистыми волосами до плеч, шла по жизни играючи. Будто у нее под ногами была не ухабистая жизненная тропинка, а мягкий цветочный ковер. Давид, отец Зори, которого в семье называли Дэвидом, говорил, что влюбился в эту задорную легкость. Высокий, кареглазый шатен со спокойным характером, по мнению Зори, он идеально дополнял ее непоседливую мать, и к тому же обладал превосходной предпринимательской чуйкой.

Девушка особо не вникала в дела родителей, но знала, что у них множество цветочных бутиков по всей стране и за ее пределами. Там можно было купить, кажется, любые цветы. Некоторые, не без гордости говорил отец, привозили с какого-то острова в Тихом океане. Дэвид часто сетовал, что доставка жутко дорогая, но конкурентам за ними было не угнаться – таким широким ассортиментом не мог похвастаться никто! Родители преуспевали даже в холодные зимние месяцы, хотя, по словам папы, их друзья не понимали, как им удалось поднять цветочный бизнес на такой уровень. Дома не обсуждалось, чем Зори займется после школы. Как и другое будущее девушки.

Ее семья была раскидана по всему миру. Многочисленные тетушки и дядюшки жили на всех материках. Отсюда странная, как говорил Фед, привычка коверкать имена. Вместо Зарины – Зори, вместо Давида – Дэвид, вместо Алисы – Элис и так далее. Собственно, потому, едва малышка Зори заговорила, ее тут же начали обучать английскому. В семье им в совершенстве владели все. К своим почти восемнадцати Зори не замечала, как переходила на иностранный и обратно. Но главное не в этом. В их семье существовал обычай – объединять между собой дальних родственников. В двадцать первом веке это, вообще-то, называлось браком по расчету, но мама с папой именовали его не иначе как древней семейной традицией. Мол, именно умелое объединение капиталов и привело их нынешнему благополучию. Началось все бог знает когда и поддерживалось по сей день. Так познакомились бабушка и дедушка, мама и папа, а однажды та же судьба ждала саму Зори. Будущий муж уже где-то существовал, но они пока не были знакомы.

– После школы, – коротко, но мягко отвечал отец на все расспросы.

– Не бери в голову, детка. Мы обо всем позаботимся, – добавляла мама.

Зори сгорала от любопытства, однако не настаивала. Видела, как счастливы в браке родители, и не сомневалась, что ее ждет то же самое. Хотя Элис такое не поняла бы. Да и ребята тоже. Вот почему Зори скрывала, что однажды поедет знакомиться с будущим мужем. Конечно, иногда она задавалась вопросом, что будет, если она влюбится в другого. Как-то даже спросила маму. Та только рассмеялась:

– Дорогая, ты что же сомневаешься в том, что мы выберем тебе самого лучшего супруга?

Такой уж была Марта. Ловко отшучивалась на деликатные темы, развеивая любые опасения Зори. Стоило подумать о матери, как тишину леса нарушил настойчивый писк мобильного. От неожиданности Зори ойкнула и села. На экране светилось «Мамулечка».

– Да, – с улыбкой ответила девушка, но тут же встревоженно замолчала.

– Дорогая, где ты? – обычно веселый голос Марты звучал напряженно и подавленно, как будто она только что плакала.