Рассматривая тушу, он начал рассуждать про себя:

— Так, если она приволокла сюда оленя, уже после того, как я уснул, то примерное время убийства было часов… восемь назад. Плохо. Из проколов на шее вся кровь вытекла по дороге – тут небольшая лужа… Значит, олень был убит ещё позднее, часов девять-десять назад. Это уже опасно к употреблению. — Хьялти присел на одно колено и сделал глубокий вдох через нос. Пробирающий лёгкие мороз затянул трудноуловимый запах разложения, и опытный охотник тут же сделал решающий вывод — Всё, “сгорело” мясо. Печально… Куда-то теперь нужно деть всё это… Пусть хотя бы волки поедят. Значит, сейчас увезу подальше…

Зайдя в стойло к Дымку, Довакин почесал того по загривке, риторически спросив:

— Не замёрз ты тут со своей подружкой, а? Хороший мальчик… Скайримские скакуны приспособлены к такой непогодке… Готов немного проехаться?

Конь игриво заржал.

— Я так и знал. — размотав поводья со столба, Хьялти вывел друга из конюшни.

Подведя коня к туше, Довакин, сделав пару разминочных упражнений на спину и поясницу, смог с усилием поднять около восьмидесятикилограммовую самку оленя и взвалить на Дымка. Выдохнув, вновь разминая нагрузившиеся мышцы, Драконорождённый повёл скакуна за поводья прочь от поместья.

Выйдя на какую-то опушку, окружённую высокими чёрными столбами сосен, укутавшихся в белые шубы, Хьялти огляделся. Мёртвая тишина, лёгкий ветер заметает снежинки. Глухой лес.

— Отлично. — подумал он и стащил с коня тушу. Та грохнулась кровавым пятнышком на белое одеяло — Что ж, приятного аппетита, хозяева леса. — он вслушался в свои озвученные слова, унесённые ветром.

Чёрный, как ночь, ворон, следивший за человеком, тут же спустился с ветки на землю, осторожно поглядывая на тушу.

— Здравствуй. — мужчина обратился к гордой птице — Не переживай, я уже ухожу. Скажи остальным, пусть поедят.

Чёрные глазки-бусинки пристально глядели на Дову, словно понимали каждое его слово. На то она и умная птица.

Довакин лихо оседлал Дымка и, похлопав того по шее, легонько пришпорил, начав медленно двигаться назад по своим же следам.

Вернувшись к поместью, он заехал в конюшню.

— Славно прокатились, дружище. — тот похлопал коня по шее — Мы ещё покатаемся с тобой и с твоей подружкой. — спрыгнув с седла, хозяин вновь обернул поводья вокруг столба, глянув на ещё полные кормушки Дымка и Эмили. Выйдя из конюшни, Довакин пошёл в дом, минуя лужу крови.

Захлопнув за собой дверь, тепло мигом окутало всё его тело. Мороз с кожи начал таять. Чтобы окончательно согреться, надо было попить горячего отвара. Он продрог. Минуя прихожую и обеденный зал, Хьялти юркнул на кухню. Запах сладкой мяты попал в нос. Камин уже был зажжён и его глазам предстала жена, покорно ждущая мужа за столиком, сложив ногу на ногу, скрестив руки на груди. На столе стояла кружка с ароматной жидкостью, пар вытекал по стенкам.

— Как съездил? — спокойно спросила она, блеснув глазами.

— Дорога спокойная, в лесу тишь да гладь. Повезло, что хищника не встретил. Что странно, ведь за мной шёл “приятный” запашок оленины.

— Ты в лес что ли ездил?

— Да. — Хьялти сел за стол напротив любимой, взяв в замёрзшие руки обжигающий кубок — А зачем нам тут непригодный олень?

— Непригодный? Почему?

— Эйла приволокла его ночью, а убила ещё раньше. Чтобы мясо не испортилось, нужно сразу разделывать тушу на месте, а олень лежал уже несколько часов. А сейчас и вовсе обеденное время.

— Как ты догадался, что это она?

Хьялти осторожно отпил мятный кипяток и ответил:

— По отметинам зубов на шее, я понял, что это был оборотень, а про визит говорила Эйла. Складываем два плюс два и… — он вновь отпил.

— Ты настоящий следопыт. — скованно улыбнулась она.

— Конечно, сколько мы с тобой всяких заговоров раскрыли. Спасибо тебе за отвар. Я не думал, что моё утро начнётся с изучений окрестных лесов. Стакан горячего напитка после зимней прогулки, как нельзя кстати.

— Для меня было неожиданностью, что ты уехал и не предупредил. Я переживала.

— Знаю, вина моя, признаю. Но ты так сладко спала, что мне не хотелось тебя будить.

— Записку бы хоть написал.

— Совсем из головы вылетело. Прости. Постараюсь так не делать.

— Спасибо.

— Я надеялся успеть до твоего пробуждения, но, как видишь.

— Мне до сих пор интересно, как ты умудряешься проснуться и не разбудить меня?

— Это стоит неимоверных усилий. Заменяет мне целую разминку. — ухмыльнулся он.

— Понятно. В следующий раз можешь меня будить. Нам сон не так важен, как тебе.

— Ладно, учту.

— Я, кстати, отстирала кровь с постельного и развесила в бане.

— И как, нормально?

— Небольшие красные тона присутствуют, но в целом достаточно хорошо.

— Отлично, не придётся покупать новое. О, точно, — вспомнилось ему, раз тема коснулась крови — ты ведь, наверное, голодна?

— Честно признаюсь, что ещё со вчерашнего вечера.

— Будешь?

Она сглотнула слюну, тяжёлую, как камень. Ей хотелось ответить “да”, но боязнь навредить ему после вчерашнего инцидента была сильнее.

— Серана, ты вчера согласилась.

— Потому что ты не оставляешь мне выбора.

— Но я же вижу желание в твоих глазах.

Жена промолчала. Её светящаяся радужка действительно была ярче, чем обычно.

— Любовь моя, посмотри на меня.

Супруга взглянула в его чёрный омут зрачков.

— Почему ты не можешь согласиться? Ты боишься?

— Да. Особенно после вчерашнего. Я не хочу… сорваться, выпить больше положенного, сделать больно. Это… трудно контролируемо. Даже для истинных вампиров… даже для меня.

Он лишь искренне улыбнулся краешком рта, поставил кружку на стол, пододвинул к ней свой стул и, нежно приобняв за плечо, ласково прошептал:

— Я хочу помочь тебе. Научить совладению со своими желаниями. Дать тебе то, чего ты так хочешь. Позволь мне вновь срезать твои нити страха, чтобы вновь удовольствие и освобождение смогли вплестись в наши жизни. Мне хочется укрепить тебя, как телом, так и духом. Любимая, протяни мне свою руку, требующей помощи, и я только с радостью и заботой ухвачусь за неё и вытяну тебя из колодца боязни.

Серана тяжело вздохнула. Повернув голову в сторону мужа, она тихо спросила дрожащим голосом:

— Ты точно уверен?

— Абсолютно. Я давно хотел этого. — Хьялти закатал рукав на левой руке и поднёс её к вампиру.

Взгляд супруги упал на пульсирующее предплечье. Вены аппетитно набухали. Стук его сердца учащался. Клыки зачесались, жажда разыгралась, как никогда, слюни копились, успевай только глотать. Нервозно выдохнув, Серана сказала:

— Хорошо… но, как только почувствуешь слабость, недомогание и головокружение, скажи мне, а если я не среагирую, то попытайся отстранить меня… Ох-х… Ты же понимаешь, что не обязан этого делать?

— Понимаю, но я люблю тебя.

— И я люблю тебя, как никого другого. — она трепетно поцеловала того в разгорячённые уста, а после слегка дрожащими пальцами хрупко дотронулась до его предплечья.

Её томное и холодное дыхание заводило, а губы с каждым мгновением становились всё ближе к его руке. Она не верила, что делает это, но ей безумно хотелось. Клыки жаждали вцепиться да поглубже, но девушка не спешила, всевозможно оттягивая неминуемое.

Нежное прикосновение ледяных губ взбодрило его. Он ждал укуса. Всё его внимание было сфокусировано лишь на этом незначительном кусочке руки. Хьялти несколько раз сжал левый кулак, увеличивая приток. Но ожидаемой боли не было – супруга возбуждающе и неторопливо целовала предплечье своими пухлыми губками, осторожно закусывая его кожу, словно играюче и дразняще. Девушка чувствовала, как его пульс отстукивает даже в её висках, биение сердца гудит, а бурление крови в жилах начинает манить с непреодолимой силой. Её нижняя челюсть начала подрагивать от нестерпимого желания. Кажется, что она ищет место. Вся рука от локтя до кисти была влажной от её поцелуев. Но почему она не хо… Резкая и жалющая боль пронзила его до кончиков пальцев ног.