На её глазах выступили жемчужинки слёз от накативших на неё воспоминаний и той атмосферы безвозвратной потери.

Закончив основной шов по всей его ране, она начала криво заканчивать косметический шов, ибо слёзы мешали ей видеть гладкие края раны.

— Серана, ты самое ценное, что у меня было в этой жизни. Я люблю тебя.

Струйки слёз катились по её щекам. Она сделала последний взмах иглой и начала завязывать последний узел, через паузу ответив ему:

— Я тоже люблю тебя. — Серана бросила инструменты на полотенце и поцеловала его в губы, удерживая его голову своими окровавленными ладонями.

Вновь холод и тепло встретились в настоящем и глубоком поцелуе, пропитанном любовью и нежными чувствами обоих партнёров. Мокрые дорожки её слёз размазались по их щекам от соприкосновения лиц. Она пыталась полностью слиться с ним в одно целое, а он ей помогал, делая их поцелуй всё более глубоким и более ненасытным. Медленное расслоение двух губ из единого целого сопровождалось его мягким и очень чувственным выдохом. Тёплый пар, выдыхаемый с его стороны, нежно окутывал её губы и интимно манил обратно к себе, к ещё более продолжительному поцелую. Она не нашла сил сопротивляться и, не насытившись, вновь поддалась его соблазну, который нестерпимо тянул её обратно к его пульсирующим от блаженства, влажным и нежным губам. Её ладони держали его за голову, а его пальцы продолжили расчёсывать её волосы, другой рукой обнимая её за талию и прижимая девушку всё ближе и ближе, словно хотел согреть это вечно холодное и бледное тело. В единении с природой, что мягко посыпала их тихим снегом, этот момент стал ещё более волшебным.

В период невыносимой от бушующей страсти паузы от Довакина неожиданно раздалось:

— Ты выйдешь за меня?…

— Да… — интимным, но искренним шёпотом сказала она и снова по её бледным щекам полились быстрые хрустальные струйки, что были вновь стёрты от обуревающей их любви в соитии их губ. Серана точно и окончательно решила для себя то, что готова связать с этим человеком свою бесконечную жизнь.

Очнувшись от бесконечной и сладострастной серии неисчислимых поцелуев, они вновь разъединились, чтобы Дова перевёл дыхание. Серана через силу и “нехочу” сказала, ровно и тихо дыша, еле прикасаясь своими губами к его губам:

— …Нам пора ехать…

— Ах-х-х… — чувственно выдохнул он — Ты права… — тяжело сглотнув слюну — М-м-ф-ф…а то я уже спины не чувствую от холода…

Серана медленно набрала полную грудь прохладного воздуха и так же медленно выдохнула её. Девушка, покоряясь необходимости, смогла волевым и мягким движением прервать очень чувственное прикосновение кончиков губ, и слезла с Довакина, ранее оказавшись прямиком на нём в порыве неимоверной страсти.

Вампир помогла встать Дове, надела на него его же броню и отвела к лошадям. Усадив того на коня, она направилась за их вещами, попутно вытирая заплаканное, но счастливое лицо от слёз и приводя себя в порядок. Придя на место побоища, она обнаружила наплечную сумку юстициария, в которой и лежали маски. Пересчитав их и убедившись, что их восемь в сумке, она подняла и бросила маску Конарика к остальным реликвиям жрецов. Она проверила карманы талморцев и ничего особого в них не нашла, а вот прошерстив карманы мага, она, к своему удивлению, обнаружила у того за пазухой десятую маску – деревянную.

— Значит их всего десять… — и без раздумий положила её к остальным.

Помимо этих артефактов, в сумке лежали ещё какие-то два письма, но сейчас это её совсем не волновало. Подняв шлем, перчатки Довы и свой хирургический набор к себе в сумку, Серана оглядела местность ещё раз и, убедившись, что ничего не забыла, направилась к лошадям. Нагрузив всё на свою лошадь Эмили, она отдала шлем и перчатки Довакину, а после запрыгнула в седло, и они вместе поскакали рысью в Вайтран.