Дима плюхается прямо на диван/кровать, стягивает с себя толстовку и разваливается звездочкой на покрывале цвета песка.

– Чай, кофе, пиво? – В комнату заглядывает Андрей.

Школьник нехотя поднимает голову, делает мрачное лицо и отвечает:

– И ты еще спрашиваешь? Я чувствую себя максимально паршиво. Не физически, если ты понимаешь.

– Ни слова больше! – Усмехается он и снова исчезает за дверью.

Через пару минут он сервирует импровизированный пикник на полу: коробка с пиццей, стопка салфеток, по паре бутылочек пива на каждого, большая картошка фри и маленькая коробочка с сырным соусом. У этого пикника нет ни шанса выглядеть романтичным, или хотя бы милым. Их обоих устраивает.

Бутылочки пива с тихим шипением открываются, шуршит картонная упаковка пиццы, слышно, как на кухне падают капли из неплотно закрытого крана. Слышен ветер за окном. Щелчок зажигалки. Тихая возня на полу – оба пытаются усесться поудобнее. Телевизор взирает на них молчаливым черным экраном. Парни сидят в полуметре друг от друга, одинаково вытянув ноги и запрокинув голову к потолку. Между ними коробка пиццы и пиво.

Тишина в комнате почти звенит. Слышен каждый вдох и выдох. Слышно даже биение сердец.

Андрей делает небольшой глоток. Капля пролитого напитка скатывается по шее.

– В твоем возрасте я и подумать не мог, что стану психотерапевтом… – Андрей не смотрит на Диму. Объектом его внимания остается белый натяжной потолок. – Родители предложили попробовать поступить в ординатуру. Они до сих пор считают это престижным. Стыдно сказать, но эта квартира и машина, дорогая одежда – все куплено на их деньги. Того, что я сам зарабатываю хватает лишь на обычную жизнь: на еду, коммунальные платежи, бензин, немного на развлечения. А они думают, что я стану каким-то знаменитым врачом. Что защищу докторскую.

– А ты не хочешь защищать докторскую? – Несмотря на свое признания, Андрей все еще кажется Диме невероятно крутым парнем.

– Не уверен, что все еще хочу быть психотерапевтом. Врачом вообще. Я за эти восемь лет ни разу не сомневался в своем выборе. Даже не брал тайм-аут, как другие. Я просто пёр напролом. Учил, сдавал, снова учил. Учил днем и ночью. А когда начал встречаться с девушками, времени на самокопание вообще не осталось.

– А сейчас появилось? – Дима смотрит на развалившегося психиатра.

– А сейчас я не могу идти дальше. Не могу и шагу ступить. И постоянно думаю о будущем. О своем выборе. Порой эти мысли сводят меня с ума. Я как будто снова оказался в 11 классе, только за плечами багаж жизненного опыта и молодость почти прошла.

– Иногда по ночам я мечтаю о том, кем бы я мог стать. Какой-нибудь знаменитостью. Представляю себе, как жил бы тогда: путешествия, много новых знакомств, нет нужды в деньгах, – я о них даже и не думаю в своих мечтах. В своих мечтах я известный музыкант, или режиссер, или, может даже, писатель. А еще там всегда тепло и солнечно, в каком бы городе я ни находился. А потом я открываю глаза, вижу темный потолок. Вижу серое небо в окне. Вижу свои разбросанные вещи и учебники. И понимаю, что так никогда не будет. И тогда я пытаюсь вдохнуть воздух, но меня как будто кто-то душит, только никого нет. – Дима смотрит Андрею прямо в глаза. – Никогда не думал, что может быть так тяжело просто дышать.

На часах половина двенадцатого, когда Дима хочет уйти от Андрея. Пицца давно съедена, все пиво выпито, посмотрены два фильма. Один из них проходной голливудский боевик, другой – смешная и умная черная комедия, ее выбирал психотерапевт.

Андрей застывает в дверном проеме из комнаты в коридор, облокотившись на косяк, пока Дима натягивает кроссовки.

– Я подумал… Ты мог бы остаться на ночь.

Дима поднимает голову и недоумевающе смотрит на Андрея.

– И чем бы мы занимались?

– О, ну например, мы могли бы кататься на бешенной скорости по трассе и орать песни. Или мы могли бы пойти в клуб, напиться и подраться с кем-нибудь. Или встретить рассвет на крыше одного из домов под джаз-хоп…

– Или все вместе. – Перебивает его Дима и в первый раз за день широко улыбается.

– Мне нравится твоя идея.

– Позвонишь родителям?

– Ну, разумеется.

Дима стаскивает уже надетую обувь и топает обратно в комнату.

– Но у меня нет подходящей одежды. – Школьник смотрит на свои треники, колени которых уже порядком вытянулись, а манжеты засалились.

– Не проблема. Возьмешь что-нибудь у меня. Сейчас посмотрим.

Андрей идет к шкафу и через минуту вываливает на диван-кровать несколько пар брюк и около дюжины рубашек и пиджаков. Потом смотрит на Диму, прикладывает то одну рубашку к парню, то другую. Диме становится неловко. В конце концов Андрей выбирает зауженные классические брюки серого цвета, черную водолазку и серый пиджак для Димы и черные зауженные джинсы, белую футболку и цветастый кардиган для себя. Брюки приходятся почти в пору, а вот пиджак немного болтается на плечах подростка. Дима смотрит на свое отражение в зеркале и обалдевает от того, насколько хорошо оказывается он может выглядеть.

– Нравится? – Лукаво спрашивает психотерапевт.

Дима завороженно кивает.

– Сейчас будет еще лучше. Снимай пока все и дуй в ванну.

– Зачем это? – Дима хмурит брови.

– За надом. Будем делать лучшую версию тебя.

Дима неохотно снимает с себя понравившиеся вещи, оставаясь в одних боксерах, и топает в ванную. Андрей тоже снимает парадную одежду и идет следом. В следующие пять минут многое в жизни Димы происходит буквально впервые. Впервые его обмазывают пеной для бритья от уха до уха и сбривают весь его пушок, который самому школьнику казался единственным признаком того, что он теперь вроде как мужчина. Впервые в жизни его стригут не в салоне, а в маленькой ванной на восьмом этаже высотки спального района. Впервые его лицо мажут каким-то скрабом, а потом еще и накладывают на лицо маску, черную как ночь.

– Мне впору сделать тюрбан из полотенца на голове и положить дольки огурца на глаза. – Ворчит парень.

– Можешь устроить, если тебе так будет комфортнее. – Ухмыляется Андрей, который только что наложил такую же маску себе на лицо. – Ворчи сколько угодно, но я тебе гарантирую, что после всех этих процедур, ты почувствуешь себя намного лучше.

– Хотелось бы верить. – Бурчит Дима, сгребая отрезанные волосы на совок.

Через 10 минут Андрей велит смывать маску, потом дает школьнику какой-то не то крем, не то лосьон. Дима со страдальческим видом выдавливает его на руку и усиленно растирает субстанцию по лицу.

– Что теперь? Макияж? – Уныло спрашивает парень.

– А ты хочешь? – Андрей даже не пытается скрыть довольный ржач.

– Почему бы и нет? Я растерял недостаточно мужественности сегодня.

– Хватит с тебя. – Андрей хлопает парня полотенцем по плечу. – А вот волосы нужно уложить.

Еще полчаса они возятся с утюжком, феном и лаком для волос. Наконец, когда на головах обоих появляется более-менее сносное подобие укладки, Андрей великодушно позволяет Диме надеть парадный костюм обратно. Все его усилия действительно оправдывают себя – лицо у школьника посвежело и приобрело розовато-белый оттенок, а не бледно-серый, каким он был в начале. Дима выглядит вполне презентабельно и ухоженно, но с трудом тянет на восемнадцать.

– У меня кстати нет документов. В клуб не пустят. – Дима вертит пустую пивную бутылку по полу.

– Не во всех клубах спрашивают документы. Расслабься.

Андрей тоже выглядит посвежевшим. Плечи распрямились, взгляд повеселел, предвкушая нескучную ночь. Он и так был красивым на скромный взгляд школьника. Так что сейчас он просто выглядел как обычно.

– Нам пора на выход. Эта ночь нас заждалась. – Весело натягивает пальто психотерапевт.

Дима следом за ним надевает свой пуховик. Тихо щелкает замок и в квартире воцаряется абсолютная тишина.