– Вроде всё, – сказал дядя, – поехали по домам.
– Может быть грамм по пятьдесят? Отметить, когда приедем.
Но мы отказались.
Отец завел трактор и двинулся в обратный путь, на сей раз я не стал уезжать от него, а двигался за сзади. Хотя если судить по разговору с Семёном, всё произошедшее уже миновало.
Я не так часто вижу дядю Вову, поэтому мы разговаривали всю дорогу.
Раньше в уже далеком детстве мы постоянно ходили с отцом и с ним на рыбалку. С тех времен, как я уехал, этого уже не было, поэтому я спрашивал про всё что можно. Чем он увлекается, как здоровье, как дела у его сына и дочери. Он охотно рассказывал, и сам время от времени спрашивал меня моих детях, и о том, где я живу и чем занимаюсь. Через час мы были уже около его дома, я его высадил, отец на тракторе уже поехал дальше. Мы попрощались, и я двинулся дальше. Отец остановился около магазина, трактор глушить не стал, чтобы снова не дёргать пускач.
– Пап, ты чего хочешь?
– Взять что-нибудь на вечер.
– Пойдём вместе.
Я оставил машину за трактором, и мы пошли в магазин.
Когда выходили из магазина мне навстречу попался мой старый друг и одноклассник. Я был очень рад его видеть, мы поздоровались.
– Папа, я сейчас подъеду, – сказал я.
У Димона было, что рассказать и мы зацепились языками. Я вот тут в этот момент до меня, будто в замедленном понимании; будто пытаешься в очень сильном опьянении понять какую-то сложную логическую задачу. В каком-то заторможенном состоянии мой мозг через разговор с другом вдруг осознал, что я расслабился, я отпустил отца одного, а он в это время, выходя из-за трактора спереди…
Я не могу об этом так просто говорить… Потому что до сих пор это помню каждый момент. Я услышал визг тормозов и удар. Жигули синего цвета, выезжая из-за поворота, поворачивая в том же направлении, где стоял магазин, не рассчитали скорость. Услышав удар, я повернулся и увидел, как отец падает на асфальт. Он упал, и мне показалось, что он пытается встать, но наверное это было просто обман зрения. Он упал на асфальт и, немного отскочив от него, снова упал. Он не шевелился. Я побежал, отец лежал на асфальте без признаков жизни. Я попытался приподнять его голову, и увидел огромную лужу крови, вытекающую из затылка. Его рука было неестественно подвернута под тело. Я встал на колени и приложил ухо к груди. Я не очень знаком с медициной, поэтому попытался следующим шагом нащупать пульс на шее, но не смог. Я, конечно, ещё надеялся, что я неопытный, но нет. Отец умер. В это время я увидел, что Димон открывает двери Жигулей. Водитель, я сразу увидел это, был пьян. Он пытался включить заднюю передачу, но видимо алкоголь, а может сломанная коробка не давала сделать ему этого. Димон распахнул дверь и вытащил водители. Я знал этого парня, но подскочив, я не помню как сильно, ударил его. Он упал и перестал шевелиться, но не умер. Он потерял сознание. Два друга, сидевшие на заднем сидении, боялись даже выйти из машины.
Почему я думал, что всё закончилось тогда, когда мы уехали от озера? Ничего не закончилось. Просто каким-то образом события сместились. Видимо нельзя поменять события, они, скорее всего, снова всё равно повторяться.
События, происходившие дальше в течение пары часов, я помню как в тумане.
– Семён, ты же помнишь, – спросил я, сам частично нарушив договор о том, что не задавать вопросы в процессе рассказа. Хотя вопрос задал я, а это оговорено нами не было.
– Семён, ты же помнишь то чувство, когда тебе сказали, что отец умер. Невозможно воссоздать эту ситуацию, пока сам не переживёшь. Ты пытаешься, нет, даже не пытаешься, а хочешь найти какое-то решение этой проблемы, несмотря на то, что решения уже нет. Это проблема не может быть решена в положительном направлении. Смерть уже поставила свою точку, а ты её еще не воспринимаешь, пытаешься найти какую-то ниточку возврата. Прошло то ещё всего пара часов. Чувство потери частицы, даже не могу сказать, что души. Это какая-то потеря и даже не твоего прошлого, это полная потеря, исчезновение наполнения тебя, пустота внутри тебя. Что теперь можно сделать, чтобы как-то облегчить терзание внутри? Ничего. Уже ничего нельзя сделать. Остаётся только соблюдать и выполнять всё то, что нужно для погребения. Делать все то, что все всегда делают. Отдать последний долг, как можно быстрее попытаться заполнить эту пустоту другим. Это только для того чтобы терзания стали легче, чтобы они ушли. Ну как всегда это проходит только с годами.
Так вот отца увезли в морг. Я спросил, будет ли вскрытие. Мне ответили что да, как всегда. Это, несмотря на то, что он сбит машиной у нас на глазах. Я помню, что мне ответили, что в некоторых случаях вскрытие можно не делать. Один из вариантов, если человек довольно стар, в любых других случаях нужно писать родным на отказ от вскрытия, и это должно быть сделано в течение пары дней, потому что само вскрытие должно быть сделано максимально быстро, до трех дней. То, что его сбила машина, не играет роли. Это было непонятно для меня, но от этого уже не вернуть отца. И ещё, насколько я помню, он сам говорил, что не хотел бы, проснуться в гробу. Вскрытие в любом случае не дало бы ему это сделать, поэтому никакой отказ мы писать не стали.
Помню, что я сидел, осознавая всю сложившуюся ситуацию. Я вообще не должен был быть здесь, да я и не нахожусь сейчас здесь. Тот самый я, который находится в своём времени сейчас в школе на уроках. Да я сейчас на работе, а я, который последние три дня провёл с отцом, который сейчас находился не в своём времени не смог предотвратить трагедию. Возможно, если что-то дало мне возможность провести последние дни здесь рядом с отцом, а предотвратить, скорее всего, и не было суждено, то, наверное, я должен сейчас воспринять это как подарок, что ли?
Пьяного водителя забрали в милицию, после разбора ситуации, трактор я отогнал домой. Захотелось напиться, но я уже не мог этого сделать, я должен был уезжать сегодня вечером, и ещё я должен был позвонить. Я должен позвонить сам себе. Теперь я понял, почему я узнал тот голос, я понял, почему не высветился телефон. Я понял, почему я, точно знавший, когда у нас в школе есть перемены, попал немного раньше, чем прозвенел звонок. Всё потому что сегодня, а для меня находящегося здесь это было уже три дня назад, уроки были смещены немного времени из-за нулевого урока. Такое бывает.
Я посмотрел на часы. 13:15.
В обычный день это была перемена, но не сегодня. И я должен всё повторить, всё как было. Номер я знал наизусть, я его набрал и стал слушать гудки. Мне было интересно, я сейчас возьму трубку после первого звонка, если три дня назад я не взял.
Я не взял. Подождав ещё пять минут, я снова набрал. Я представлял, как сейчас собираю тетради, как дети выходят из кабинета, и тут в трубке раздалось:
– Алло.
Телефон защелкал. Я вспомнил, что узнал свой голос.
– Папа умер, – произнёс я.
На том конце собеседник замолчал, а потом спросил.
– Как, когда?
– Сегодня, его сбила машина. Приезжай.
– А ты приедешь? – спросил я сам себя.
– Я уже здесь.
Я повесил трубку, я не должен говорить ничего лишнего пусть будет, как было.
Затем я объяснил матери, что сегодня уеду и приеду только ночью. Она, конечно же, было убита, да и сам я чувствовал себя как никогда, но не мог остаться. Я ещё раз заехал к Роману и рассказал всю ситуацию.
Мы ещё раз обговорили, что он позвонит мне ночью, если в определенное время моя машина не проедет мимо него, а он будет находиться на въезде в деревню. В любом случае до кого-то он дозвонится. Или до меня этого или до того меня. Если до того, то он приедет, куда надо, если до меня, то я вернусь.
С сердцем, превратившимся в камень от того, что я сейчас уезжаю, и меня не будет на похоронах, я поехал.
И вы знаете что? Я видел сам себя. Видел себя в тот момент, когда я стоял рядом с машиной таксиста, ждал самого таксиста. А я не стал останавливаться. Это было непередаваемое чувство, необычное, нестандартное, неестественное. Я проехал мимо, и не вспомнил, когда я стоял здесь, приезжала ли какая-то машина. Роман мне не позвонил, значит, он встретил меня того, который теперь был в деревне.
