Но всё же она не позволила себе выместить свой, пускай и праведный, гнев на бывшем коллеге, ведь причин на то не было — будь он неладен, но его оправдали!

— Добрый, — безрадостно буркнула Линда в ответ, судорожно вытирая стол бумажными полотенцами и спасая клавиатуру от потопа. — Слушаю вас.

— Я бы хотел написать заявление. На увольнение, — спокойно отозвался Том, внимательно наблюдая за лёгким порханием рук.

С наслаждением он отметил и искреннее удивление, всего на одно мгновение парализовавшее женщину. Было непонятно: то ли она расстроилась близившимся переменам, то ли наоборот обрадовалась открывшейся перспективе не видеть больше лицо, которое так презирала.

— Что ж, — сдержанно поджала губы она. Пыталась скрыть улыбку облегчения? — Приступайте.

И положила на стойку кристально-чистый лист бумаги. Шариковая ручка же была воткнута в специальную подставку и связана с ней проводом, напоминавшим телефонный.

Пока Линда продолжала устранять последствия своего гнева, Том довольно быстро расправился с заявлением, несколько раз перечитав надписи, оставленные изящным почерком, будто боясь передумать и осознать всё происходящее в полной мере.

А ведь всего каких-то пару дней назад Том был убеждён, что останется здесь надолго!

Резким движением оставив синюю печать и свою размашистую подпись на бумаге, секретарша вернула заявление автору.

— Осталась подпись директора, — безразличным тоном проинформировала она мужчину и, кликнув на кнопку специального телефона, кратко сообщила начальнику о скором визите подчинённого.

Решив не раздражать бывшую коллегу ни минутой больше, Том скорее отправился в кабинет директора, постучав в дверь три раза. Перед глазами тут же возник образ Лив, сидевшей напротив Мейсона, когда преподавателя срочно вызвали с урока. Её глаза так и метались от директора к учителю в неподдельном испуге; светловолосая вся вжалась в жёсткое кресло, сжав деревянные подлокотники под руками, а её раскрасневшееся и влажное от слёз лицо было покрыто запёкшейся кровью. Дело рук избалованной мисс Стюарт, которую явно не учили манерам.

— Вы пришли! — встрепенулся директор, завидев подчинённого в дверях. — Как кстати! Прошу, проходите, присаживайтесь! Нужно обсудить план действий! Уже готовы вернуться к работе?

Так странно, Мейсон явно избегал смотреть в глаза Томасу, будто сгорая от стыда. И, кажется, он снимал картину с изображением Афины со стены, пока Том его не прервал. Да и вообще внутреннее убранство было заставлено картонными коробками, а книжные шкафы пустовали.

— План действий? — нахмурился Хиддлстон, всё же пройдя внутрь и закрыв за собой дверь.

— Конечно, — так же взбалмошно отозвался Мейсон, — нужно организовать собрание…

— Не нужно никаких собраний, — скривился Том, с полуслова поняв, к чему ведёт директор.

— Ну как же, голубчик…

— Я увольняюсь.

Все возражения, которыми уже приготовился сыпать Мейсон, вмиг рассеялись. Мужчина наконец посерьёзнел и устало уселся за стол. Так же поступил и Томас.

— И вы тоже, — горько усмехнулся директор, направив задумчивый взгляд в окно, за которым уже вовсю разошёлся снег.

— Тоже? — нахмурился шатен.

— Мисс Андерсон, — пожал плечами начальник, — я, теперь ещё и вы.

— Но вас-то за что?! — искренне поразился Том.

Мистер Мейсон был действительно хорошим директором: следил за дисциплиной, пёкся за репутацию школы, но не слепо — состояние и успеваемость учеников его волновали не меньше. И он никогда не забывал про дни рождения коллег, будучи очень чутким руководителем. Страшно было представить, за что вообще можно было его уволить.

— Что я за директор такой, — безжизненным тоном, будто лишившись самого дорогого, что было в его жизни, отозвался тот, — если в моей школе творятся такие беспорядки…

Несколько секунд пролетели в стыдливо-осуждающей тишине.

— И куда вы теперь? — сочувствующе поинтересовался Том.

— Глава совета директоров предложил мне уйти на пенсию по собственной воле, чтобы обойтись без проблем. Что ж, займусь садоводством. Воспитанием внуков. Чем там ещё занимаются на пенсии?

Шатен издал тихий смешок.

— Что же будет со школой?

— Скоро сюда должен прибыть мистер Бирс. Сын зама главы совета директоров. Говорят, лютый зверь. Повключает везде камеры видеонаблюдения, запретит детям телефоны, введёт единую форму одежды. Устроит здесь концлагерь. Ну, может, детям это будет полезно. По крайней мере они точно будут скучать. Давайте ваше заявление.

Отдав несчастный листок бумаги, Хиддлстон тяжело вздохнул.

Вся эта речь звучала, как попытка утешить самого себя. Однако приятно было осознавать, что перемены ждали не только Томаса.

Ждать долго не пришлось, ведь на то, чтобы поставить, на этот раз уже фиолетовую, печать и миниатюрную подпись ушла всего пара секунд.

— Можете забрать вещи в течение недели, — печально улыбнулся Мейсон, — и не забудьте про перерасчёт в бухгалтерии. Прощайте.

Это слово прозвучало так неуместно, что Тому едва удалось сдержать смех.

— Прощайте, — неловко повторил он и покинул кабинет.

Отчего-то шатен даже ощутил горький осадок от своего прощания с этим местом, хотя, казалось бы, он и не успел привязаться к школе за эти полтора месяца, но уходить всё равно было тяжело. Возможно, оттого, скольких людей он здесь повстречал, обрёл приятелей, друга в лице Дебры, пускай и бессовестно его подставившей. Но так или иначе то был бесценный жизненный опыт, а эти полтора месяца запомнятся на всю жизнь очень многими моментами безмерного счастья, в основном благодаря Лив.

Лив!

Сердце зашлось в нетерпении, а всё нутро наполнилось трепетом. Ну когда же она выйдет на связь? Томас так скучал! Скучал по тому, как она закидывала голову назад во время смеха, словно маленький ребёнок, по тому, как неуклюже танцевала под любимую музыку, как щурила свой носик каждый раз, когда смущалась, как зарывалась в одеяло по ночам, не оставляя Томасу ни кусочка ткани, но он любил это, даже несмотря на то, что замерзал. Как звёзды искрились в её зелёных глазах, когда она любовалась тёмным небосводом по вечерам и рассуждала на тему бесконечности вселенной и существовании инопланетян, в ответ на что Томас всегда ухмылялся. Как золотом переливались её волосы в свете утреннего солнца. Как иногда она проваливалась в долгие размышления, уставившись в одну точку, а потом, очнувшись, широко улыбалась, отгоняя страхи прочь. О чём она думала?..

Томас так волновался! Так хотел сказать ей, что отныне всё будет, как и раньше: они продолжат совместный быт в их квартире, романтические ужины каждый вечер. Она всё так же будет безуспешно учить его готовке: Томас будет передерживать пассеруемые овощи на сковороде до горькой черноты, а Лив будет старательно делать вид, будто вовсе не замечает неестественных ноток вкуса, тактично называя это «экзотическим новшеством».

Расстояние невыносимо! Как же хочется вернуться в то время, всего на пару дней назад. Мужчина страшно завидовал собственной версии себя, ещё беззаботно живущего под одной крышей с Тейлор. Как же хорошо всё было тогда! И с чего вообще Лив вздумала игнорировать его?! На светловолосую это было совершенно не похоже! Как бы сильно она не злилась, Лив никогда не позволяла себе изводить Томаса своим молчанием! Что же изменилось? Неужели это и правда был конец?!

Нет! Всё существо мужчины противилось этой мысли. Поэтому, повинуясь поднявшемуся из самых глубин сознания порыву, Том скорее сверился со школьным расписанием, висевшим в коридоре одного из этажей, пустовавшем во время занятия, и, выяснив, что в ту самую минуту у выпускного класса был урок английского языка с миссис Свифт, отправился к необходимому кабинету.

Кратко постучав и даже не дождавшись приглашения войти, мужчина прервал оживлённую лекцию преподавательницы, писавшей что-то про оксфордскую запятую мелом на доске. Взгляды скучавших школьников, даже не обращавших должного внимания на объяснения учительницы, тут же устремились на нежданного гостя.