***** Глава 1. Нина Пермякова ***

– Тихо, тихо. Встаньте прямо. Давайте все вместе поприветствуем Бориса Александровича, – лепечет организатор нашего выпускного.

Мы, конечно, резко замолкаем. Наверное, так не ведут себя даже с президентами. Просто в нашем городе Усть–Горном каждый знает, благодаря кому у людей есть работа, еда, а в школах и детских садах качественная мебель и оборудование.

Он легко поднимается по ступеням. Выходит вперед. Огромный, широкоплечий. Кажется, только что вышедший с обложки модного журнала Forbs

Но в нем нет ничего модного или даже стильного.

Суровый, брутальный. Эти слова как нельзя лучше описывали главу Усть-Горного металлургического комбината. Второго в стране. Десятого в мире.

Мой отец один из сталелитейщиков любил говорить, что должность молодому бригадиру досталась обманным путём шесть лет назад. Комбинат нес потери. Молодой, властный, амбициозный Борис этим воспользовался.

И знаете, в это легко поверить. Много ли вы видели глав таких предприятий в двадцать восемь лет? Я только одного. И пусть ему сейчас тридцать четыре. Пусть в его глазах уже мелькают искорки сумасбродной власти и силы, а губы сжаты в суровую линию. Он молод.

Кожа. Темные без седины волосы. Прямой аристократический нос и скулы, словно грубо выбитые из камня. Я почему-то уверена, что ему приходится ежедневно доказывать, что возраст ничто иное как цифра.

Вот и моя только вчера перевалила за восемнадцать. Молодая и наивная, скажите вы. И я, пожалуй, соглашусь. Еще и скажу, что не вижу в этом ничего плохого.

Мое детство было счастливым. Меня окружает родной класс, рядом любимый парень. И сегодня выпускной. Мне не присущ цинизм, и я верю, что любой человек, если захочет, может стать счастливым. Надо только верить.

– Я бы ему дала, – слышится сзади, и я невольно поворачиваю голову. Андрей рядом прыскает со смеху.

– Ты бы любому дала, Лескова.

– Жаль, что тебе никто не дает, Дёмин.

К моим щекам тут же приливает жар. Несложно понять, на что намекает одноклассница. Я так и осталась девственницей. Это было условие отца, который разрешил мне встречаться с Андреем. Отец знал, что я свое слово держу непреклонно.

Пусть даже Андрей красив, при жилье и уже бюджетном месте в одном из престижных вузов Москвы. Пусть внизу живота теплеет, когда он прикасается ко мне. Целует меня. В голове всегда очень серьезный барьер в виде китайской стены из обещания отцу.

Я не могу его нарушить.

И это, конечно, бесит Андрея. Он во вранье родителям не видит ничего плохого.

Один из тех, кто дома ангел, а как только закрываются двери, снимает маски и становится бесом, любящим и выпить, и покурить, и даже машину угнать.

– Зато у меня будет эксклюзивный продукт, а кто-то так и остается дешевкой, – отвечает в свою очередь Андрей, и я невольно расправляю голые плечи. Горжусь собой и его словами обо мне. Он касается обнаженной кожи и ласково улыбается. Красивый как принц.

И я знаю, что он видит. Свою принцессу. Сегодня я постаралась на славу. Голубое платье, украшенное жемчугом и кружевами, радует мужской глаз. Высокая прическа открывает линию тонкой шеи, а в декольте лежит жемчужная капелька – подарок отца на день рождение. Разве нужно еще что-то для счастья?

Лескова так ничего и не ответила, а Андрей гордо вскидывает подбородок и кладет мою руку себе на локоть. Заявляет на меня права.

Я бросаю взгляд на праздничную сцену. Я не знаю почему, но в этот момент толкавший грубую, сдобренную великорусским матерным, речь Распутин резко перевел на меня взгляд.

Меня словно приличной волной в грудь бьет. Такая тяжесть в нем. В его образе. В басистом раскатистом голосе. Как будто гром перед ливнем. И я часто дышу, чувствуя, как в воздухе пахнуло предгрозовой духотой.

– Я рассчитываю, что многие из вас после обучения вернутся и продолжат развивать наш город.

Слово «рассчитывать» звучит в его устах, как приказ. И я даже киваю. Я ведь так и планировала. Еще одно обещание отцу. Но оно полностью соотносилось с моим желанием.

Я была в Москве. Пару лет назад. Я знала, что там лучшее в стране образование. Лучше Новосибирска, что располагался ближе к нашему богатому захолустью. Но я слишком любила наш город. Озеро с рыбой, горки зимой и тишину по утрам. Редко-редко, когда машина пронесется. И чаще всего с эмблемой комбината.

Да, я вернусь сюда, как только мое образование подойдет к концу. И что-то мне подсказывает, что на посту все так же будет сидеть король Усть–Горного.

Звучат аплодисменты, и Борис Александрович спускается со сцены, даже не улыбнувшись. Говорят, его улыбка столь же редка, как рыба в нашем озере. Она есть. Но рыбаки ее не видят.

Мероприятие начинается, музыка звучит громче, Андрей выводит меня в центр, а магнат в сопровождении охраны и главного финансиста отправился на балкон.

Как король со свитой будет наблюдать за своими подданными, – думаю я невольно.

И, наверное, пышные платья девушек и официальные костюмы парней сильно дополняют это ощущение. Но уже спустя несколько минут я забываю о нем. Обо всем.

Музыка, танцы, легкий алкоголь.

Все это закрутило меня в водоворот веселья. И лица уже казались расплывчатыми, а откровенные поцелуи не такими уж и недопустимыми.

Только вот треск ткани врывается в сознание слишком поздно. Платье, выбранное с таким трудом и любовью, расходится по швам под натиском нетерпеливых, жадных рук Андрея.

Глава 2.

Он голодно пьет мой рот, стискивая тело, шепчет что-то грязное. Порочное. Неправильное. Не уговаривает, а ставит перед фактом. Будет секс. И моё мнение его не интересует. В сознание начали проникать мысли. Зачем? Почему здесь?

Ведь уговор был другой.

Помолвка, одобрение отца и только после этого романтическая ночь в отеле Москвы с видом на ночной город. Я придумала себе сказку. Он обещал мне сказку, а теперь втаптывает ее в грязь. Как тряпку ненужную.

– Андрей, не надо! Хватит! Мне не нравится!

Он не слушает, только мокро вылизывает ухо. Держит мои руки за спиной и рвет зубами ткань тонкого лифа.

Вторая рука сжимает грудь, разносит по телу неприятную, острую боль. И под этими ощущениями, унижением, вся любовь к Андрею рассыпается, как карточный домик, что мы любили собирать вместе.

– Андрей! – уже не сдерживаюсь я в выражениях. – Отвали, скотина!

Не могла я позволить взять меня прямо здесь, судя по запаху, возле туалета. Но от моего крика мало толку. Он как таран. Прет, рвет ткань, насилует губами кожу шеи, а потом груди.

И я уже реву без остановки, понимая, что не смогу ничего сделать, что прямо сейчас меня осквернят. Заберут то чистое, светлое, что в себе хранила. У туалета в клубе.

И пока Андрей терзает мою грудь, прикусывает сосок, рукой забираясь в трусы, я смотрю вперед сквозь звучные рыдания и слезы.

Смотрю в угол стены, возле которой стоит мужчина. Прижался в чисто мужской позе бедром, курил и наблюдал за тем, как меня насилуют.

Это он. Борис Александрович.

«Помогите», – шепчу беззвучно, но из горла вырывается лишь хриплый стон, когда грязные пальцы касаются волосиков между ног, а тело едет вверх по стене. Под напором.

– Ну же, детка, – разочарованно, пьяно мычит Андрей, и меня чуть не выворачивает от запаха, когда он облизывает мне губы. Это, знаете, когда входишь в комнату с закрытыми окнами, где спит с бодуна отец. – Могла бы постараться для меня, побрить ман*енку.

– Да пошел ты! – вскрикиваю я, отчаянно колочу по его спине, но он только сильнее вдавливает меня в стену, сжимает рукой горло и шипит:

– Надо мной смеется весь город. Так что не рыпайся и дай мне то, что обещала.

Меня затрясло в истерике, я снова взглянула вперед, но магната больше не было. Ушел. Оставил меня в беде. Потому что ему наплевать.

В ногу ткнулись что-то горячее и твердое, и я закричала от отвращения.