– Хвалишь меня? Надеешься купить? – Михаил Росс, встав напротив толстого фашиста, начал раздеваться. Запах мочи его порядком достал, хочется скорее умыться и одеться во что-нибудь чистое и приятно пахнущее. Решено, первым делом он позаботится о комфорте, а уже после приступит к самому главному.

– Мне хочется жить, ты должен понимать это… – Амзель пытается держаться, но у него не выходит, дрожь забирает себе его тело, страх заполняет разум, желание бежать становится неконтролируемым. Его нашли, спустя столько лет, где-то просочилась информация. Никто, даже Гвидо, чутьё на опасности которого никогда не подводило, ничего не заподозрил в испуганном мальчугане. Ответ прост, не нужно было расслабляться, нужно было всегда, как и первые годы после войны, оставаться начеку. Вот она, расплата за всё содеянное, стоит напротив Бёрнса, снимает с себя одежду и неизвестно, что будет делать дальше.

– Твоё стремление выжить мне понятно, любой здравомыслящий человек должен проявлять его, когда оказывается на грани. – Михаил Росс поставил ногу на бьющегося в мелкой судороге Гвидо и спросил: – Кем тебе был этот человек? Его фамилия Бухгольц, верно? Он был твоей правой рукой с сорок второго и остался ею. Тебе жаль его?

– Д-д-да… – с трудом смог сказать Амзель. Гвидо Бухгольц с начала войны и до сегодняшнего дня был единственным человеком, в верности которого Бёрнс не мог усомниться. Надёжная стена, которая оказалась не слишком надёжной.

– Чтобы ты перестал бояться, Бёрнс Амзель, я назову своё имя. Меня зовут Михаил Росс.

Услышанное подействовало на немца как опущенная на голову наковальня. Потерял сознание, а затем всей массой упал на каменный пол рядом с телом Гвидо, жить которому осталось совсем немного, потому что игла, которой Росс уколол его в шею, была отравленной. Два смертельных воздействия не оставят этому человеку шансов, ведь помимо яда был парализующий удар в солнечное сплетение, после которого сердце бьётся ещё несколько минут, а затем буквально сходит с ума и останавливается от перегрузки. На всей планете не сыщется доктора, способного спасти беднягу Гвидо.

– Матиас, верно? – Росс вытащил из кармана белоснежный платок из батиста и принялся тщательно вытирать им кинжал от крови. Предпоследний абориген захлебнулся в содержимом собственных кишок. Посёлок опустел меньше, чем за час. Было двадцать с лишним человек охраны, остался всего один. Рабов, ждущих участи в загоне и женщин с детьми Михаил в расчёт не берёт. Первые никуда не денутся, а вторые уже куда-то испарились. Не страшно, всё идёт по плану.

Отец Матиаса приехал в Аргентину давным-давно и лишь с одной целью – работорговля. Сын пошёл по стопам отца, но оказался не таким хватким и после того, как похоронил отца, за несколько лет растратил весь капитал и похерил бизнес. Почти десять лет Матиасу пришлось прожить в нищите и всё это время он не прекращал вспоминать былые дела предка.

Где-то далеко гремела война и бедный Аргентинец даже подумывал стать наёмником, но в итоге так и не решился. А затем война кончилась и в Южную Америку хлынул поток беглецов от правосудия, большую часть которого составляли немцы. Матиас ожидал, что его дела станут совсем плохи, но всё вышло иначе. Осенью сорок шестого он случайно познакомился с немцем по имени Гвидо, которому нужна была помощь в покупке земли. Место должно было быть неприметным и значительно удаленным от поселений местных.

Матиас, без труда догадавшись кем является Гвидо, понял, что это его шанс. Фашист прибыл в Аргентину не один, а с целой делегацией. Пять семей, двадцать четыре человека общим количеством, и все при деньгах. Особенно богатым оказался толстяк Бёрнс Амзель. То, что все мужчины-немцы имеют военное прошлое, не поддавалось сомнениям. Бывший работорговец понял, что эти люди – шанс начать всё сначала.

Амзель оказался самым главным и, узнав о прошлом Матиаса, помог тому возобновить дело. И свел с нужными людьми. Деньги потекли ручьём. Немцы оказались не просто умными. Их можно было считать гениями. Но был у этих людей один большой минус – больше года на одном месте они не оставались. Переубедить Гвидо в отсутствии опасности Матиас пытался, но сделать это ему так и не удалось. О Бёрнсе Амзеле не было и речи, главный параноик попросту бы не стал слушать аргентинца.

Спустя шесть лет немцев значительно поубавилось. Часть семей отделилась, и число двадцать четыре сократилось до одиннадцати. Мужчины почти всегда живут отдельно от жен и детей, потому что тем нравится быть ближе к цивилизации. За год видятся от силы пару раз и всех всё устраивает. Это и понятно, немкам нравятся жаркие объятья аргентинцев, Матиасу это хорошо известно, потому что жены Гвидо и Амзеля не раз приходили к нему в гости. Сами немцы так же не прочь пошалить и порой устраивают настоящие оргии. А что они вытворяют с рабынями иной раз доводит до бешенства даже Матиаса. Но фашистам он её не показывает, терпит молча, деньги для него важнее всего…

Всё хорошее когда-нибудь кончается – Матиас знал это всегда и сейчас, глядя на жуткого мальчишку, понимает, что заключительный момент близок. Спасения не будет, ему просто неоткуда взяться.

Двадцать три – столько было людей у Матиаса ещё час назад. Все мертвы, белый дьявол убил каждого, он наносил смертельные раны кинжалом, который принадлежал главному немцу и всегда висел у того в кабинете в позолоченных ножнах. Удары в живот, снизу вверх, с протяжкой – люди захлебывались в содержимом собственных внутренностей.

Алан был лучшим бойцом, Матиас до последнего не отходил от него, надеясь, что тот сможет остановить бледнокожего демона. Где он теперь? Совсем рядом, в метре, умирает от страшной раны, мальчишка с кинжалом не изменил себе, вспоров предпоследнему врагу живот. И сейчас он смотрит Матиасу в глаза, ухмыляется и ждёт ответа. Белый дьявол, всё верно, ему даже его имя известно.

Но где же немцы? Они что, тоже все мертвы? Всё из-за них, Матиас это понимает, чёртовы беглецы не смогли убежать от правосудия, оно всё равно нашло их. Погибая, фашистские твари забрали за собой других. Если бы Матиас знал всё наперёд, он бы не стал мешать этому мальчишке. К сожалению, уже поздно что-то менять…

– Не люблю повторяться. – Росс отбросил кровавый платок и, подкинув кинжал, поймал его за кончик лезвия. Посмотрев на аргентинца, сказал: – Долго мне придётся ждать твоего ответа? Поторопить?

– Да, это моё имя… – хрипло прошептал Матиас. До него только что дошло, что с ним говорят на испанском. До этого белый дьявол не проронил ни слова, но именно с ним решил поговорить. Почему?

– Ты свободен, Матиас. – Росс указал Аргентинцу на дверь. – Можешь идти, убивать не стану. Людей, которые не пытаются нанести мне вред, я не трогаю. Давай уже, проваливай!

Отпускает? Вот так просто? И почему именно Матиаса? Да пусть будет проклят тот день, когда немцы приехали в Аргентину, и день, когда они наняли его к себе на службу! Это шанс, дьявол дал ему его, и упускать он его не станет!

Путь к двери лежит в опасной близости от мальчишки, не обойдешь. Продолжая сжимать нож в левой руке и пистолет без патронов в правой, Матиас переборол себя и сделал несколько шагов. Враг расслаблен, смотрит на кинжал, не успеет при всём желании. А если всё так попробовать…

Михаил Росс увидел замысел раньше, чем началось действие. Человек существо эмоциональное, поддаваясь страху и сомнениям любит выдавать себя напряжением.

Матиас, приняв решение нанести удар ножом в горло, слегка закусил губу и заметно напряг обе руки. А затем, слишком медленно для профессионала, выбросил левую руку в сторону горла врага. И сильно удивился, потому что того не оказалось на линии поражения. Ещё не понимая, куда умудрился пропасть чёртов дьявол, аргентинец почувствовал удар по затылку. Обернувшись, он увидел спокойно стоящего парня у себя за спиной. Как он это сделал?

– Предлагаешь чистить кинжал заново? – Росс показал Матиасу кинжал и спросил: – Я ведь дал тебе шанс, почему ты не ушёл? Впрочем, можешь не отвечать, соблазн был дан намеренно, и он взял верх. Убить меня, если ты ещё не понял, невозможно. И да, в оружии теперь нет нужды, так что можешь оставить его себе… – бросив кинжал на пол, Михаил пошёл к выходу и на ходу пропел: