Подойдя к бару, я остановился поодаль от гулкой толпы, облокотившись на гостевую столешницу. Алектрион, заметивший меня еще по приближению, уже ожидал меня, свисая на марионеточных нитях, уходящих и теряющихся в окутанном тьмой потолке, до которого не доставали огни торшеров.
– Алектрион, будь добр, один лондонский мятный свизл.
Коридорный кивнул, после чего развернулся к пристенной витрине, начав шерудить деревянными пальцами меж дразнящих звоном бутылей. Закончив создание моего коктейля (весьма искусно, стоит заметить, ведь помня, насколько неповоротлив был Алектрион в прошлый раз, сейчас он превзошел себя – с гейзером и шейкером он обращался в разы искуснее, нежели с моим несчастным чемоданом). Замешкавшись с костером, коридорный с упорством водил рукой над ним. Приглядевшись, я заметил, что он вырезает, по всей видимости, сообщение, адресованное мне. Закончив с горем пополам свои труды, Алектрион вновь подлетел ко мне, поставив напиток на костере передо мной. Кивнув и взяв его, дабы отпить, я заметил вырезанную корявую надпись на картоне: «Спасибо за чаевые, Алектрион помнит добро». Не знаю, хватило ли одного охлаждающего глотка, дабы я опьянел, или же я уже старел, но детская непосредственность вкупе с неказистым почерком растрогали меня. Коридорный сделал уже свой фирменный жест, поднеся пальцы к уголкам губ. Кто-то из подошедших посетителей с другого края стойки попросил к себе бармена, на что нити, удерживающие деревянное тельце, ответили тягой в противоположную от меня сторону, а Алектрион с бутафорской улыбкой на лице покинул меня спиной вперед. Кивнув на прощание коридорному, я выудил сигарету из пачки, поднесся к ней зажигалку.
– Не будет сигареты?
Голос, донесшийся из-за спины, принадлежал невысокой женщине в изумрудном платье до колен. Вытянув ко мне руку с мундштуком, она явно не предполагала моего отказа. Что же, для чего мне портить вечер женщине? Вставив сигарету в ее мундштук, я помог ей с зажигалкой, после чего она затянулась так, что позавидовал бы любой шахтер.
– А чего вы здесь один? Идите к нам за стол, у нас как раз свободно одно место.
Не дав мне ответить на предложение, все, что я успел – это схватить свой бокал, ибо, подхватив меня за руку, девушка вприпрыжку побежала к столику, люди за которым что-то яростно обсуждали. По приближению я увидел знакомое лицо – Арес, на соседнем месте от которого сидела женщина топлес, чьи соски были прикрыты бутонами роз, а на груди красовались бриллианты, свисающие с золотых цепей, окружающих бледную шею. Заметив мое приближение, портье вскочил с места, чуть не снося столик – от падения на пол наполненных напитками бокалов спас мужчина восточной внешности, крепко схвативший одной рукой подстолье. Лицо его было неразличимо за клубами дыма, одеяние же незнакомца состояло из халата, накинутого на голое тело, а также шлепок надетых поверх носков. У ног находилась бурлящая колба кальяна, а рука, свободная от удержания шаткого стола, была занята шлангом.
– Мой юный друг, а я уже думал пойти вас разыскивать по всему залу! Зельда, умеете вы находить интересных мужчин. – Арес вытер руки об свой мундир, после чего указал ими для присутствующих на меня, словно экскурсовод, показывающий группе туристов доисторический скелет давно вымершего существа. – Наш новый постоялец, занял седьмую комнату. – послышался вздох изумления, исходящий от полуобнажённой женщины, сидящей возле портье. – Да-да, моя богиня, бывший номер Айхи. Ох, юный друг, позвольте представить, Афродита. – Арес подмигнул мне, а женщина поднесла свою кисть, которую я поцеловал. – с Зельдой вы уже знакомы… – девушка в изумрудном платье поприветствовала меня реверансом. – Этот восточный джентльмен – Джабир ибн Хайян аль-Азди. – мужчина в халате отпустил шланг, что, не поддавшись законам тяготения, остался висеть в воздухе, и протянул мне руку для обмена рукопожатием. – И Фантас… куда он делся?
Из табачного облака, застилающего область вокруг Гебера, послышался кашель. Маленькие руки прорвали дымовую завесу и по правую руку от арабского алхимика показался ребенок, на вид лет семи-восьми с золотистыми кудрями на голове, одетый в ночную белоснежную сорочку. Налив себе, по всей видимости, водки из стоящего на столе графина в рюмку, он опрокинул ее, не поведя и глазом. Расплывшись в ребяческой улыбке, Фантас прищурился.
– Как вам моя шалость с подвесками?
Его голос соответствовал виду – это был чистейший дискант, не тронутый грязной липкой лапой гормонов.
– Весьма недурно, думаю, если бы не Арес, я бы мог смотреть на их танец до потери сознания.
Фантас залился смехом, произнеся, что лучшим комплиментом его таланту будет составление компании в роли собутыльника. Я кивнул, показав свой стакан, но мальчишка уже налил две рюмки. Заметив мой сосуд, он просто вылил водку внутрь коктейля.
– Хуже не будет.
– Эх, дети сновидений. Если бы не корни твоего отца, Фантас, сейчас бы выглядел как забулдыга. Вы не поверите, – Арес обратился ко мне. – но мы с этим завсегдатаем питейных ровесники. Не зря ты являешься людям во снах лишь в образе хряков да ослов последнее время.
– Арес, не начинай. У тебя грешков не меньше, а грязного белья еще поболее. Да и что мне остается, если в дальнейшем меня постигнет участь прародителя – пускать слюни, лежа в коме. Не омрачай мой кутеж своим бесполезным нравоучительным бубнежом.
Фантас вновь влил в себя шот. Повисла давящая тишина, которую попытался развеять портье.
– На чем же мы остановились до появления моего юного друга, госпожа…
– Ох, уже госпожа, даже так. – Афродита положила руку на колено Ареса, от чего его лицо приобрело цвет, отлично подходящий его римскому имени. – мы говорили о ваших давних промахах, Арес. Ваше падение от рук женщины.
– Знаете, куда сладостнее пасть от нежных пальцев мудрой femme fatale, чем быть заточенной в темницу немытым полоумным кузнецом.
Афродита фыркнула, убрав ладонь с синих кюлотов портье, демонстрационно развернувшись от него к Зельде.
– а где же Фрэнсис, дорогая, почему не с вами?
– Не знаю, спросите у Фантаса, с какими шлюхами он якшается сейчас…
– К сожалению, максимум, что я могу, подруга – это снобдить его так называемыми шлюхами лишь в те часы, когда он будет в сонном беспамятстве, слежку за вашим кавалером я не устраивал – Фантас вновь опрокинул в себя рюмку водки.
– Но вы же были вместе с ним в кабаре, когда он обжимался с этой мужиковатой Айседорой.
– Я там был не для того, чтобы смотреть, кого обжимает ваш избранный.
– Ох, вы снова надумываете, дорогая, я слышала, что у нее счастливый брак с одним русским поэтом… – Афродита по-матерински поправила локон волос, упавший на лицо Зельде.
– Брак-то может и счастливый, но все эти писаки лишь на словах несут знамя однолюбов, а выпьют бокал – так сразу начинают искать очередную потаскуху…
– Ну так давайте и мы выпьем! – Фантас, щелкнув по рюмке пальцами, отправил ее прямиком к помрачневшей Зельде. – За крепкий брак и смерть всех потаскух в радиусе тысячи километров от Зельды!
Выпив, они оба рассмеялись.
– А что у вас висит на шее? – Зельда обратилась ко мне, указывая на металлический брусок.
– Ничего особенного просто фотоаппарат, ношу его с собой по привычке, оставшейся с давно оставленных в прошлом работ.
– О, так вы фотограф!
Не захотя слушать мои пояснения, девушка обязала меня сделать снимок. Встав из-за стола, я отошел, раскрыл полароид и сделал снимок. Достав его из камеры, я вернулся к своей компании, протянув фотографию Зельде.
– Ох, какая я тут чудесная. А Афродита, поглядите, ваша грудь смотрится восхитительно! Эти блики камней… – закончив изучать фото, Зельда вернула его мне. – Пускай остается у вас на память, кто знает, быть может мы и никогда так больше не соберемся.
Взяв маркер из держателя на камере, я, покусывая его колпачок, раздумывал, как его подписать. Вспомнив предыдущую работу, сделанную в Пьяном корабле, я аккуратно нанес на бумагу «VI» и убрал снимок во внутренний карман пиджака.
