Услышав приглушенный голос Дауни и стук, я быстро вытерла щеки от слез и повернулась к источнику звука. Роберт стоял у окна, склонившись так, чтобы мы видели друг друга. Уверенная улыбка украшала его лицо. Родная? Странно, что не идиотка. Хотелось и убежать, и остаться одновременно. Глупо скрывать, что его слова и крик не ранили меня, когда он видел как я ною из-за этого? Глупо. Я открываю окно и молча смотрю на него. Все так же улыбаясь, Дауни просовывает руку в машину, дергает ручку дверцы, открывая ее изнутри. Садится на пассажирское сиденье, закрывает замок и прищуриваясь, сквозь очки своего героя, смотрит на меня.

— Я жду извинений, — после долгого молчания, произносит он

— Что?! — я удивленно поднимаю брови, — Ты в конец охренел?!

— Я жду, — Дауни перевел взгляд вперед

— Иди ты, знаешь куда?!

— Я жду, — повторяет он, — Ты применила ко мне физическое насилие. Извиняйся.

— Роберт, я, — пытаюсь подобрать слова, чтобы выразить свое возмущение, — Как ты дожил до своего возраста?! То есть, ты! Да у меня даже слов нет! Как можно не зная ничего так кричать, еще и при чужих людях?! Идиотка? Вон? Проваливай?! И после этого мне нужно извиняться?! — шмыгая носом, прокричала я

— Что ж ты эмоциональная такая? — спрашивает актер, подняв правую бровь

— Засунь в жопу свой вопрос, неуравновешенный старик!

— И это я неуравновешенный? — он искренне удивляется

— Все… — отрицательно машу головой, — Хватит. Я пыталась, правда, честно пыталась, но хватит. Выйди из машины.

— Еще чего, мне нравится эта карета.

— Роберт, выйди из машины, — более серьезно, повторяю я

— Да не буду я выходить! Вообще-то, ты моя еще неделю! Хочу есть. Поехали в какое-нибудь авто кафе и на твое место.

— Я никуда тебя не повезу, Роберт. Выйди из папиной машины!

— Папиной? Фу, как ты на ней ездишь? — актер скривился

— Фу, как ты со мной сидишь, если я, по сути, часть его? — интонацией Дауни, ответила я

— Точно!

Актер кивает сам себе, снова морщится и резко выходит из машины. Я от неожиданности замираю, и кажется, даже не моргаю. Дауни вышел из-за упоминания папы? Так же неожиданно, дверь открывается, он садится на место, облокотившись на подлокотник.

— Зачем ты, в который раз, помогла мне? — смотрит прямо в глаза

— Я… Это моя работа с момента…

— Ты же ушла?

— И что?

— Зачем ты оплатила страховку? — строго и требовательно, повторяет актер

— Если тебя не занять работой, — делаю паузу, — Я боюсь, ты пропишешься в той клетке. Мне этого не хочется, — тихо отвечаю я

— Почему не хочется?

— Я не на глупом шоу, чтобы отвечать! И вообще, мы больше не работаем!

— Родная, ты бы определилась. Спасать меня, твоя работа или нет. И если нет, то зачем ты это продолжаешь делать?

— Не надо меня так называть, — зажмуриваюсь, чтобы не смотреть на него

— Как? Родная? По-моему, я так с первого дня говорю.

— Не надо. И сними эти очки, не нужно быть здесь в образе.

— Не уходи от ответа, — повторяет Дауни, снимая очки

— Я не знаю, что тебе ответить! — неожиданно для себя, вскрикиваю я

— Могу поспорить, что знаешь. Я бываю грубым и чаще всего, специально. Но это терпят единицы. В основном, Джон. И ты, родная.

Каждый раз, когда он произносит это слово, по мне бегает тонна мурашек. Хочется прижаться к актеру и мурлыкать. Странное чувство. Нет, нельзя там копаться, нельзя! Перевожу взгляд на Дауни, он с интересом рассматривает меня. Вот, что он услышать хочет? Логично было бы после всего этого дерьма, за последние три недели, плюнуть ему в лицо, выцарапать эти невозможно притягательные глаза и сбросить тело в Гудзон. Логично. Но не этого мне хотелось. Не этого.

— Ты неидеальный, — неожиданно для самой себя, начинаю объяснять, — Ты неправильный, но в своей неправильности, ты более менее настоящий, — смотрю на Дауни, — Это моя проблема. Мне интересны такие люди. Кто может не притворяться, кто не боится быть неправильным. Я с детства в окружении лицемеров, которые стараются все делать идеально. Идеальные семьи, идеальные дети, идеальная работа, идеальный дом, идеальная машина, — обвожу пальцем эмблему автомобиля на руле, — Меня так от этого тошнило, именно поэтому я захотела в театр. Там можно быть кем угодно, не только идеальным представителем своей семьи. Я ходила на все прослушивания, но везде был отказ. Везде. Родители были в шоке от моего желания, якобы еле смирились, но я уверена, что не брали меня именно из-за того, что папа всем заплатил за такой ответ. Знаешь почему? Это не почетная профессия. Неидеальная. Неправильная. И тут появляешься ты, — смотрю на Дауни, у него кроме любопытства ничего на лице нет, — Наглый, самоуверенный, грубый, неправильный. Даже эта работа, это же обман. Неправильная работа. И я не смогла устоять. Только, ты безобразно неправильный. Кто-то там внутри, — указательным пальцем нажимаю на его галстук, — Вот здесь, иногда выглядывает, и именно ему хочется помочь не потеряться окончательно, — двигаю указательный палец с кистью по кругу, — Вот в этом. Образ героя классный и притягивает многих. Но он же только образ. Твоя правильная неправильность в разы лучше выдуманного кем-то героя.

— Правильная неправильность? — Дауни улыбнулся одним уголком губ

— Да. Не знаю, как по-другому выразиться. Все? Ответила? Выйди, пожалуйста.

— Твоя речь была ничего, но не легче было бы сказать, что просто, ты без ума от меня? — хитрым, но довольным голосом спросил он

— Запишись к психотерапевту. У тебя звездная болезнь. Не все от тебя без ума, Роберт.

— Родная?

— Я тебе не родная. Не называй меня так и выйди. Меня дома ждут на очередной тупой правильный вечер готовиться… — отвожу взгляд на руль

— Может, сделаем что-то неправильное?

Что-то внутри приятно екает от такого предложения. Мысленно перебираю слова, чтобы вежливо отказать, но Роберт берет мою руку. Я снова поворачиваюсь к нему. Дауни целует ладонь и кладет ее на свою щеку, по которой я ударила его совсем недавно.

— Что-то правильно неправильное? — уверенная улыбка и эти темные глаза, все-таки сводят с ума, — Вместо извинений друг перед другом.

— Роберт…

— Соглашайся. Будет хорошо. Ну, во всяком случае мне, — его широкая улыбка, невольно, заставляет улыбнуться и меня, — А я как заметил, тебе нравится, когда мне хорошо, — смеется актер

— С каких пор ты такой наблюдательный?

— Родная, это заметил не я. Внимательность не моя способность. Благодари Джонни.

— О, может, мне к нему тогда? — спрашиваю я, пересаживаясь с водительского сиденья на колени Дауни младшего

— Еще чего, — улыбается он, двигая меня ближе к себе, — Я с ним не делюсь ничем!

Роберт настолько нетерпелив, что кажется жутко голодным. Пока я не в силах оторваться от его губ, левой рукой нащупываю кнопку регулирования сиденья, при нажатии, спинка плавно и медленно опускается вниз, предоставляя нам больше свободного места.

— Генри, ты не знаешь где Элла? Утром куда-то выходила, говорила на час, но так и не вернулась.

— Не знаю. Позвони и спроси у нее, где пропадает. Включи новости, сейчас должны объявить новые цены на акции.

— Тебя волнуют новости, когда твоя дочь не отвечает на звонки и неизвестно где находится?

— Главное, что она больше не с тем наркоманом, а где и кем сейчас, ее дело.

Следующая неделя прошла слишком идеально. Несколько наших фотосессий, два интервью и совместное прочтение вариантов сценария по возвращению Железного человека в ванной Роберта. Джон рад, что его друг не слетает с катушек. По его словам, неделя без скандалов, это большой прогресс. Конечно, большую часть времени он все еще в образе, но мне удается «вытащить» Дауни из него на немного. От родителей я пока скрываю то, что мы с Робертом вместе. Снова. Только теперь, кажется, по-настоящему. Мне бы этого хотелось. В последний день, как и все предыдущие, я решила остаться у Дауни, чтобы, как он сказал, отметить удачное завершение работы. Рано утром, на первый день после окончания договора, зазвонил мой телефон. Я ответила, не посмотрев на номер.