— Я хочу остаться работать, вот только одежда…

— Какой работать? У тебя алкоголя в крови больше, чем у меня на полках, — левая бровь поднялась в усмешке. Собеседник нахмурился. — Впрочем, можешь помогать Артуру под его присмотром, но на кассе стоять запрещаю. И из зарплаты вычту. Ещё раз придёшь в таком состоянии — отправлю домой, и в конце месяца ты получишь половину заслуженного. Одежду надо переодеть. Да и мне тоже. Вставай, у меня в кабинете есть шкаф.

Пётр поднялся и спокойно вышел, замечая скучающего Артура. И скорее всего сонного. Ему хотелось прошмыгнуть мимо и побыстрее, вот только именно так и не получилось. Ошарашенный парнишка тут же подбежал и стал трясти мужичка.

— Откуда кровь?! Что с тобой? Ты ранен?!

— Спокойно, это не моя, — тот улыбнулся. Однако такой ответ всё равно не успокаивал.

— Ты убил Прохора?!

Аксёнов вышел чуть позже, поглаживая бинты на ладони. Ещё болит, но уже не так сильно. Какая-то потасовка рядом привлекла внимание.

— А вот и Прохор, — директор положил руку на плечо подошедшего. — Это его кровь. Он изрезался осколком, и я оказал первую медицинскую помощь. Теперь нужно переодеться, чтобы продолжить работу.

— Он ведь пьяный, — волнение исчезло. Недовольство снова появилось на лице. Коллега недавно хотел зарезать его, а сейчас стоит сам в крови. Повезло, что рана на шее была пустяковой. Капля крови смахнулась, да пореза совершенно не было видно.

— Такое больше не повторится. Да, Прохор?

Мужчина нахмурился и опустил взгляд, кивнув.

— Да…

— Вот и славно. Артур, продолжи работу, скоро к тебе придёт помощь. Но на кассе сегодня только ты. Пьяным не место возле денег.

Смирнов увёл Аксёнова в кабинет, пока Зимин ворчал себе под нос. Возмущается, хотя всё равно будет делать то, что говорят. Из шкафа появилось два костюма. Официально, да какая разница? Быть в крови — не самый лучший торговый вариант.

— Переодевайся и уходи, — директор сел за стол, видимо дожидаясь одиночества, чтобы снять с себя запачканную одежду. Всё его внимание переключилось на лёгкую стопку бумажек. Это были отчёты за прошлый месяц. Бизнес идёт хорошо. Стоит только поднять количество покупателей, чтобы продажи скакнули и стабильность длилась дольше. Пётр каждый месяц клал ладонь на отчёт, после чего убирал в дальний ящик. Бессознательная игра? Как долго одна и та же продукция с малой поставкой будет радовать глаз и привлекать к себе новых людей? Прохор задавался таким же вопросом, уже во сне разбирая бесконечный ящик с однотипным бухлишком. У него перестал открываться пивной рот на товар из их алкомаркета. Приходится покупать продукцию в других местах. И если посчастливится по ошибке приобрести знакомую бутылку, то ей придётся в одиночестве стоять не один десяток лет в каком-нибудь пустом и пыльном шкафу. Мужчина стал неуверенно переодеваться, оставаясь в нижнем белье на какое-то время. Его волновал единственный зритель в этой комнате. Однако переживания были зря: Смирнов ни разу не поднял взгляд на работника, словно делая вид, что находится здесь один. В один момент волнение сменилось на раздражение. Очень хорошо знакомое игнорирование вновь било ногами по животу. Любовь? Ненависть? Презрение? Отвращение? Что же испытывает этот непостоянный человек по отношению к своему подчинённому? Прохор вышел из кабинета молча. Только после этого Пётр посмотрел ему вслед и подошёл к двери, закрывая на ключ от посторонних людей. Рубашка с жакетом медленно расстёгивались по пуговице. Рукава тихо шуршали под такт действий. Смирнов не стеснялся своего тела, но показывать его кому попало тоже не хотел. «В человеке остаётся шарм, когда он в одежде. Без неё — это уже обнажённая душа.», — так ему захотелось выразиться однажды за застольем в прекрасном ресторане со своими тогдашними коллегами. Никто не понял, и по залу пробежал хохот пьяных свиней. Их поведение давило на этику Петра. Они смело свалили на алкоголь в крови их невинного и девственного друга. «Дружище, тебе бы бабу, да покрасивше! Вот как встало бы, так бы и перестал фигнёй страдать. Душа, шарм. Ха-ха-ха! Ой, насмешил сегодня!», — это были последние слова тогдашних коллег, исчезнувших в тот вечер из жизни Смирнова. А может быть и из жизни нескольких людей, с которыми они были знакомы. Даже Светлана в своё время не могла застать своего бывшего мужа полностью обнажённым. Момент близости проходил в одежде. Никто не понимал, а объяснять свою истину нет смысла — не поймут. Пётр сомневался в догадливости Артура, тем более в его осознанности, из-за чего тема удачно уходила в тёмный угол. Мальчишка должен заниматься своим огородом, а не пытаться вскапывать чужие посевы в поисках клада. Порой наивность мешала ему соображать и мыслить ясно. Такого непослушного сына многим отцам хотелось бы наказать и поставить более серьёзно на ноги. Встряхнуть для осознания. Возможно выпороть. Однако Пётр не мог поднять на него руку или даже повысить голос. Странно и непонятно. Есть же этому объяснение? Поведению, эмоциям, блокам и влечениям. Кто только сможет раскрыть всю суть, если не сам мужичок, копающийся в куче день ото дня? Вопросы без ответов отнимали силы. Хотелось просто не думать. Отдохнуть от потока тяжёлых мыслей. Только спасёт ли это? Желание жить сплошными интересами сдавливало рёбра. И всё же оно утихало при виде ребёнка. Возможно ли так, что один человек хранит в себе весь интерес? Пётр прикусил губу и осмотрелся. Запачканная одежда лежала кучкой на полу. Подхватив её, мужичок убрал всё на полку в шкаф, решив, что возьмёт домой постирать. А теперь пора проверить работоспособность подчинённых. Особенно подвыпившего. Директор сел за мониторы и настроил камеры, упираясь лопатками в спинку твёрдого стула.

Прохор тем временем шлялся по алкомаркету и иногда что-то ворчал. Зимин с ним не разговаривал из-за случая в туалете. Гордость не позволяла извиниться. Да за что извиняться? Правда у всех своя, а воспитанность не каждому достаётся. Мужчина с недовольством иногда наблюдал, как коллега обслуживал покупателей самостоятельно. Вновь выиграет приз зрительских симпатий (Петра). Конкуренция билась где-то внутри, но алкоголь приглушал все яркие эмоции. Хорошо всё-таки быть пьяным. Решались бы ещё так легко проблемы, возникающие до или после этого. Размышления Аксёнова прервала какая-то незнакомая женщина.

— Какой сегодня хороший день! И какие красивые мальчики здесь работают, — она мягко улыбнулась, осматривая работника перед собой. На вид незнакомке было за тридцать.

— Что надо? Точнее… э-э… — собеседник от неожиданности забыл про правильную манеру речи, после чего пытался быстро вспомнить. Женщина посмеялась.

— По запаху алкоголь здесь не только продаётся, да? Не буду тебя утруждать, обращайся ко мне сразу же на «ты». Если ещё и по имени будешь звать, вообще в восторге буду.

— А как тебя зовут? — мужчина ничего не понимал. Флирт? Насмешка? Внимание? Игра?

— Меня зовут Мария. Можешь называть меня просто мама Маша, — женщина с улыбкой опустила глаза на бейджик. — Приятно познакомиться, Прохор. Какое замечательное имя.

— Ты мне льстишь. Что тебе нужно?

Зимин всё время наблюдал за пьяным коллегой, хоть и каждый раз отворачивался при встрече взглядом. Переживания легко скрыть, только не от самого себя. Коллега-мудак всё равно человек, что уж тут поделать. В последнее время его вид оставляет желать лучшего. Психическое состояние Прохора беспокоило Артура. Может пострадать не только больной, но и его окружение. Как же контролировать чужие эмоции и чувства? Этот дурак скрывает всё под гневом и действует неадекватно. Можно ли ещё как-то помочь? Парнишка выдохнул и устало очередной раз взглянул на коллегу, который за смену впервые с кем-то разговаривал. Напряжение между собеседниками явно росло. Стоило бы вмешаться.

— Здравствуйте. Извините моего коллегу, он сегодня неважно себя чувствует. Вам что-то подсказать, либо вы уже определились? — Артур ловко уводил женщину разговором. Мало кто мог бы так же болтать, как он. Вот только такая черта существует лишь на работе, а в жизни на первый план выдвигается смущение и робость.