Были и автобусы, точнее омнибусы – громоздкие двухэтажные экипажи, запряжённые парой лошадей. В омнибус набивалось человек по тридцать, и оставалось только удивляться: как несчастные савраски не околевают под таким грузом?

А ещё – в Лондоне, оказывается, есть метрополитен! Если можно, конечно, назвать этим словом закопченные, душные, провонявшие угольной гарью катакомбы, где под низким потолком покрытым наслоениями копоти, непрерывно клубится дым. А как иначе, если поезда в Лондонской подземке ходят на паровой тяге? Иван с Варей рискнули спуститься на станцию – и выскочили наружу, как ошпаренные, а потом долго глотали свежий воздух. Впрочем, какое там – "свежий"? Туман…

Пропитанный копотью, он оставлял серый налёт на одежде, и оставалось только удивляться, как это лондонцы ходят в крахмальных сорочках, с кипенно-белыми манжетами. А если провести пальцем по любой поверхности, как на нём тут же оставался чёрная каёмка – копоть, всюду копоть!

"Сюда бы фанатов стимпанка из двадцать первого века, – бурчал Иван, ожесточённо откашливаясь. – Понюхали бы, в буквальном смысле, чем пахнет их любимый мир угля-и-пара…"

В гостинице, в десятке кварталов к западу от вокзала Виктория, куда группу "Алеф" доставил опасно раскачивающийся на ходу кэб, дышать было ещё труднее. По всему дому чадили свечи и отвратительные, опасные приспособления, называемые "газовыми рожками". В них горел светильный газ – тоже, как выяснилось, продукт перегонки угля. В каждой комнате имелся камин, который разжигала унылая горничная в платье мышиного цвета; рядом с камином, на плетёном коврике стояла корзинка с углём и кованая из меди лопаточка. Иван с трудом подавил желание потребовать убрать осточертевшую субстанцию из своего номера. Уголь так уголь. Это, как ни крути, основа здешней цивилизации. Пусть будет уголь.

В гостинице – здесь это называлось "пансион" – они сняли два двухкомнатных номера, отдельно для Ивана и отдельно, для его спутницы. О том, чтобы поселиться в одном, разумеется, не могло быть и речи, они и без того всю дорогу ловили на себе недоумённые, порой осуждающие взгляды. Молодой человек и барышня, путешествующие вдвоём, без взрослых, без слуг – такое воспринимается добропорядочными британцами как скандальное нарушение всех возможных приличий. Спасал статус приезжих из дикой Черногории – чего ожидать от невоспитанных аборигенов? Странный акцент, дурные манеры – кому ещё придёт в голову таскать на поясе страховидный тесак в обшарпанных ножнах? Ваня, как мог, отбрыкивался от экзотического аксессуара – лучше бы оставили штатный "Дерринжер", – но инструктор, готовивший группу "Алеф" к переброске настоял на своём. По его словам выходило, что мужчины из рода черногорских господарей не выходят за порог без верного гайдуцкого ножа.

Костюм Ивана состоит из кургузой суконной курточки и шаровар, заправленных в нелепые кожаные приспособления на медных застёжках, называемые "крагами". Их полагается носить поверх башмаков. Инструктор объяснил, что это так называемый "охотничий" стиль, приправленный, с учётом разработанной для ребят легенды, черногорским колоритом. Пресловутый ножик полагалось пристроить за широкий кушак из плотного тёмно-бордового шёлка. Чтобы надеть такой аксессуар, надо было обернуть его вокруг талии несколько раз – при этом владелец кушака вертелся волчком, подняв руки, а добровольный помощник стоял в другом углу комнаты, держа конец шёлковой полосы натянутой. Свободный конец, украшенный золотой кисточкой, следовало заткнуть за намотанную вокруг пояса ткань.

Варя облачилась в дамское платье викторианского стиля, – башмаки, подвязки, корсет, многослойные юбки и уйма разнообразных штучек, в которых сам чёрт ногу сломит. Юноша подозревал, что спутница люто завидует его сравнительно удобному и практичному костюму особенности дамского гардероба позволяли заподозрить местных кутюрье в садистских склонностях. Иван с опозданием сообразил, что истинная причина того, что его спутница огрызалась всю дорогу от Портсмута до Лондона именно в деталях туалета, напоминавших пыточные приспособления. К концу дня Варя напоминала разъярённую до состояния невменяемости сиамскую кошку, готовую вцепиться в кого угодно просто за косой взгляд.

Но ничего, думал Иван, это всё можно пережить – и смог, и уголь, и неудобную одежду. Они в Лондоне, и остались сущие пустяки: отправиться на Сент-Джеймс стрит, зайти в дом номер тридцать семь и спросить: "Это у вас собираются обедать сэр Рэндольф Черчилль и сэр Артур Худ? Нам, видите ли, непременно надо послушать, о чём они будут беседовать…" И постоять четверть часика за портьерой, которую укажет заранее подкупленный лакей.

Шутки шутками, а делать-то что? Никакого "элементарно, Ватсон" пока в голову не приходит. Остаётся махнуть на всё рукой и надеяться, что правило "утро вечера мудренее" действует и в столице Британской Империи. Будет утро, будет овсянка на завтрак (или это тоже выдумки авторов романов об английской жизни?), и тогда, может, рассеется, наконец, туман?..

А вот взять отправиться с утра, по известному всему миру адресу! Конан Дойль уже публикует рассказы о Шерлоке Холмсе; если верить знаменитому писателю, великий сыщик живёт сейчас один – его неизменный спутник и жизнеописатель женился и съехал с Бейкер Стрит. Куда было бы проще – деньги есть, предложить Холмсу щедрый гонорар, сочинив предварительно эффектную историю в стиле "Скандала в Богемии" – глядишь, знаток и создатель дедуктивного метода и поможет группе "Алеф" справиться с головоломной задачкой? Жаль только, Холмс – персонаж вымышленный, а доктор Джозеф Белл, с которого Конан Дойль списал своего героя, вряд ли возьмётся за столь сомнительное поручение.

Постойте, что-то в этой мысли есть! От волнения Иван вскочил с постели и забегал по комнате. Что он знает о Шерлоке Холмсе? Дедуктивный метод… химия, скрипка… Вот оно: великий сыщик вовсю пользовался услугами целой армии малолетних помощников – уличных мальчишек, газетчиков, чистильщиков обуви, рассыльных. Рассыльных, конечно же! Они здесь при каждой лавочке, при каждом магазине – готовы доставить на дом покупку, которая не помещается в кармане. Кроме того, есть особая категория рассыльных, в форменных куртках, лампасных брюках и смешных круглых шапочках с номерами. Этих можно нанять возле отеля на улице, или в специальной конторе. Рассыльный передаст письмо, документы, доставит посылку, букет цветов даме. Он безлик, его не замечают до момента, пока не придёт время давать чаевые – но именно поэтому его и пускают куда угодно. Конечно, в клуб рассыльному вряд ли позволят войти, предложат передать через швейцара, но если сочинить убедительную отмазку, вроде "велено непременно лично в руки"…

Ладно, пора спать. А завтра что-нибудь обязательно придумается.

Из дневника гардемарина Ивана Семёнова.

Начало ноября, октября, суббота, вечер, Елагин остров. День выпал длинный и на редкость насыщенный. После занятий мы долго гуляли по парку, а потом устроились в гостиной и проговорили чуть ли не до полуночи. К чему нас готовят? Какая миссия будет первой? Во Франции, где недавно провернул непростую операцию сам Корф? В Германии? Может, в какой-нибудь другой европейской стране?

В итоге, мы так ни до чего и не договорились. Спать хотелось зверски; когда мы покинули гостиную и разошлись по своим комнатам, на часах была уже половина первого ночи.

Комнаты у нас отдельные, делить их с соседом нет необходимости. Мы вообще мало общаемся с однокашниками – напарники по группам, разумеется, не в счёт. Учебные программы индивидуальные, за исключением общеобразовательных уроков – впрочем, мы с Николом и Воленькой от них избавлены и отдаём это время, по большей части, физподготовке.

Корф как-то обмолвился, что собирается расширить курсы, набрав талантливых учеников столичных гимназий и кадетских училищ. Но до этого пока далеко, и первым выпускникам, то есть нашим группам сперва предстоит доказать, что идея подобного учебного заведения имеет право на существование. И сделать это можно только на практике, а значит – с замиранием сердца ждём первого задания. Если верить туманным намёкам барона – ждать осталось уже недолго.