Мадам Клементина была рослой и стройной женщиной слегка за тридцать, с крепкой и ладной фигурой. В одежде она предпочитала восточный или, так называемый, турецкий стиль, хотя в действительности это была мешанина из турецких, персидских, индийских и греческих предметов женского туалета. Ослепительной красавицей её, наверно, нельзя было назвать, тем не менее она была довольно миловидной и привлекательной особой. Попутешествовав с тех пор по разным странам, я неоднократно встречал подобных жгучих брюнеток в Южной Италии, Далмации или Греции. Волосы она никогда не заплетала и они свободно ниспадали слегка вьющимися прядями из-под турецкой чалмы, украшенной бисером и перьями.

  Оглядываясь назад, я всё никак не могу понять, чем же такую женщину (ловкую наездницу и прекрасную охотницу, стрелявшую без промаха, если верить егерю мсье Лаваля) привлёк наш досточтимый мсье? Причина в его огромном состоянии или мадам Клементина нашла в нём что-то ещё, помимо богатства? Изысканными вкусами мсье не блистал, одевался как зажиточный фермер, а не как городской буржуа. От собственных батраков его отличало лишь то, что его одежда всегда была чистой, от неё не разило потом и её не украшали прорехи и заплаты. Росту мсье Лаваль был огромного, словно какой-нибудь гренадёр. Подозреваю, он бы с лёгкостью мог побороться на равных с любым из цирковых силачей. Говорят, что в молодости мсье Лаваль запросто ломал руками подковы и мог ударом кулака свалить наземь быка. Возможно, мадам Клементине нравился такой кавалер, на которого не приходилось смотреть сверху вниз. Сильная, волевая женщина, рядом с мсье Лавалем она легко могла позволить себе побыть слабой и беззащитной. Иначе говоря, женственной. Мсье Лаваль не видел в ней циркачку, он видел в ней прежде всего женщину. И это не могло не импонировать мадам, иначе бы она к нам не частила. И хотя каждой встрече голубков предшествовала продолжительная разлука, обоих это почему-то устраивало.

  Когда мадам Клементина подошла и как обычно заняла место рядом с мсье Лавалем, я оказался прямо позади них. Не то, чтобы я специально подслушивал, вовсе нет, моё внимание было приковано к арене, однако, даже не желая того, трудно чего-то не заметить, если это происходит у тебя под носом.

  С настороженной улыбкой, явно не зная, чего ожидать, мадам попыталась взять мсье Лаваля за руку.

  - Вы как-то странно холодны в этот раз, мой дорогой друг, - шепнула она ему в надежде, что никто не услышит, только вот я услышал, потому что слух у детей вообще-то великолепный.

  Мсье Лаваль настойчиво отнял свою руку и так же тихо шепнул в ответ:

  - Уверяю вас, вы заблуждаетесь, дорогая Клементина. Мы с вами по-прежнему добрые друзья. И должны таковыми остаться.

  Последнюю фразу мсье Лаваль произнёс с нажимом, после чего лицо мадам потемнело.

  - Друзьями? Что это значит? Простите, но я не понимаю, мсье.

  - Вы получите ответ на все вопросы, дорогая Клементина, только не сейчас, а позже, в воскресенье, сразу после церковной службы.

  Больше за всё время представления мсье и мадам не перемолвились ни единым словечком. Владелица цирка больше не смеялась и не улыбалась, она сидела мрачнее тучи, глубокая морщина прорезала её лоб. Номера она объявляла как-то машинально, без обычного огонька и задора. Было видно, как в её душе сталкиваются и бушуют самые противоречивые чувства.

  Программы бродячих цирков вообще не балуют зрителей разнообразием. Но, как я уже сказал, провинциальная глубинка не избалована развлечениями, поэтому все радостно и с неподдельным интересом в очередной раз смотрели то, что уже неоднократно видели. Животные прыгали через обруч и с тумбы на тумбу, клоуны веселили всех до упаду своими нелепыми ужимками, музыканты иногда фальшивили. Зрителей завораживали жонглёры, акробаты и шпагоглотатели, восхищал фокусник, достающий платки из рукава и кролика из пустой шляпы, пугал до чёртиков дрессировщик, совавший голову в пасть львам и тиграм, восторгали могучие силачи и приводили в состояние лёгкой брезгливости люди-уроды. Мы замирали, боясь дышать, когда канатоходец отстёгивал страховочный трос и шёл без него с завязанными глазами, или когда эквилибристы парили и кувыркались на огромной высоте, безошибочно рассчитывая все движения и ловко подхватывая друг друга на лету. Пожалуй, фокусник, мрачный субъект в чёрном цилиндре и длинной чёрной мантии с алой подкладкой и стоячим воротником, был единственным, кто старался удивить нас чем-то новым, придумывая и демонстрируя какие-то совершенно запредельные фокусы.

  Когда представление закончилось, мсье Лаваль встал с места и поднял руку, призывая всех к вниманию. Жан Легран и другие подручные мсье Лаваля вскочили, требуя тишины. Бледная мадам Клементина не сводила со своего кавалера тревожного и настороженного взгляда, не понимая, почему мсье вдруг к ней охладел.

  - Дорогие друзья, земляки! - начал мсье Лаваль вальяжным голосом сытого и важного господина, обращавшегося не как равный к равным, а как властелин к зависимой и подневольной челяди. - Позвольте сообщить вам приятную новость. В воскресенье в моём поместье состоится праздник, на который все вы приглашены. Будет щедрое угощение. А причину, по которой я устраиваю подобное мероприятие, я раскрою на самом празднике. Засим позвольте откланяться.

  Приподняв край шляпы и даже не взглянув на мадам Клементину, мсье Лаваль твёрдой походкой покинул цирк.

  Жан Легран вышел в центр арены:

  - Разумеется, приглашение касается также непревзойдённой мадам Дюпре и её славной труппы. Мсье Лаваль настаивает, чтобы вы остались до воскресенья...

  Эти слова, сказанные не лично, а переданные через слугу, выглядели как оскорбление, как унизительная издёвка. Подозреваю, что именно в тот момент мадам Клементина всё поняла - её кавалер дал ей отставку, порвал с ней отношения. Неотёсанный деревенщина, не знакомый с элементарными нормами этикета - а именно такой фигурой и был по сути мсье Лаваль, - сделал это прилюдно, в самой неделикатной и отвратительной манере. Как будто забраковал на базаре корзину червивых яблок.

  Обычно представление начиналось вечером и продолжалось допоздна. Когда зрители выходили, снаружи уже было темно, впрочем, с темнотой отлично справлялись бумажные китайские фонари, развешанные вокруг шатров. Люди не расходились, потому что за представлением следовал традиционный фейерверк. В ожидании последнего народ прогуливался под фонарями, дети бегали за сладостями к лотку мсье Пишо, нашего кондитера, женщины неизменно толпились возле гадалок, прорицателей и хиромантов, с упоением выслушивая всякую чушь о своей судьбе, а их мужья предпочитали общество мсье Шардони, чтобы пропустить по кружечке пивка или чего покрепче. Шардони и Пишо не упускали случая заработать лишнюю монету, выставляя передвижные лотки и тележки возле цирка. Кроме того к услугам зрителей были и кое-какие аттракционы...