Любителю качалки Феде говорил, что в тренировках тот делал верно, а каких снарядов стоит избегать. «Чего ты к этой штанге-то привязался? В вашем зале с нею и так никто приседать не умеет, а тебе колени беречь надо. Через шесть лет они тебе ой как пригодятся, когда по горам скакать начнешь…»

Андрею дядя Сергей ничего подобного не рассказывал. Хотя Волошин в те годы уже и девочками увлекался, и легкой атлетикой всерьез занимался. Магическим пассам вокруг головы чудотворец уделял много времени – значительно больше, чем с другими ребятами, но от прорицательских откровений либо воздерживался, либо отделывался общими наставлениями: «Не забывай про деда и мать», «Учи математику» – и всё в таком духе.

Стоит ли говорить, что подобным напутствиям Андрей совсем не обрадовался. Он тоже хотел знать наверняка, кому из одноклассниц нравился, каких спортивных результатов мог бы добиться. Но предсказания, столь важные, когда тебе шестнадцать, обходили его стороной.

Тайные пророчества с перспективой стать Избранным и спасти планету, о чем упорно грезил Волошин, казались уделом каких-то других парней…

Дядя Сергей вернулся из ванной, усиленно растирая мясистые ладони. Он всегда так делал, чтобы разогнать кровь и повысить чувствительность. В углу комнаты он взял табуретку, поставил в центр, жестом предложил сесть.

Андрей сел.

– Что ж с тобой такого экстремального произошло? Откуда царапины? – поинтересовался мужчина.

– Говорит, за Родину пострадал.

– Ясно. А где страдал: здесь – или там?

Андрей нахмурил брови, скрестил руки на груди. Ему очень хотелось открыться этим добрым, знакомым с детства людям, но чувство долга не позволяло с ходу вывалить подробности тайной деятельности в странах Центральноафриканского региона. Он ответил не сразу, тщательно подбирая слова:

– Там. На фугас нарвался.

Алина Спиридоновна приглушенно охнула, схватилась за лоб. Круглое лицо дяди Сергея посерело.

– Мы ехали по заминированной дороге. Прямо по курсу оказалась закладка. Мне повезло: дверь с моей стороны в то утро не закрывалась, так что меня выбросило из фургона. Другие пассажиры погибли, я же отделался контузией и гематомами. Зато после взрыва началось такое…

– И ведь за что наши мальчики гибнут… – вздохнула учительница, глядя в пустоту.

– Да, этого вполне достаточно, чтобы капсула в голове лопнула, – согласился дядя Сергей. Он поднял ладони над макушкой Андрея.

– Капсула? – переспросил Волошин.

– Внутри каждого из нас есть резервуар энергии. У одних он наполнен побольше, у других поменьше. Большинство ходят с ним всю жизнь, но боятся хоть раз что-то из него черпнуть. Иногда, очень редко, когда объем содержимого высок, а стрессовое воздействие сильно, резервуар может лопнуть, как тоненькая капсула.

– Вот так у него и случилась, – ткнула с дивана пальцем хмельная Алина Спиридоновна. – Теперь во все стороны разливается.

– Это я ему сейчас залатаю, но джинн-то вырвался из бутылки. Скажи-ка мне, дружочек, а какие странности произошли с тех пор, как…

– Лопнула капсула? – перебил Андрей.

– Именно.

– Кажется, я начал видеть человеческие болячки. Типа как ауры – всё в цвете.

– Любопытно. Много цветов видишь?

– Два: красный и зеленый. Но зато в куче оттенков!

– Хорошо, если в куче.

– Это пройдет?

– Вряд ли.

– Но вы сказали, что подлатаете…

– Я могу убрать половодье, упорядочить поток. Но саму реку уже не остановить.

– Ладно, а можно хотя бы сменить цветовую палитру?

Дядя Сергей громко рассмеялся.

– Ты что, думаешь, пришел в магазин за банкой краски?

– Просто не люблю красный. Зеленый люблю, а красный – терпеть не могу. Вы не знаете, почему именно такая комбинация выпала?

– Цветоконтрастная ось, – твердо заявила с дивана Алина Спиридоновна.

– Что? – переспросил Андрей.

Он повернулся к учительнице, но дядя Сергей мягко вернул голову в положение прямо.

– Не вертись, дружочек. Дай старику настроиться.

– Существует четыре уникальных цвета, – Алина Спиридоновна заговорила привычным и ей, и Андрею учительским тоном, – упомянутые красный и зеленый, а также синий и желтый. Они образуют две пары, в которых один цвет – теплый, второй – холодный. Как я поняла, такие комбинации спектров дают тебе доступ к информационным полям.

– Сейчас мы посмотрим, что там у него происходит, – тихо проговорил дядя Сергей и начал совершать над головой Андрея знакомые пассы.

Волошин же косил глаза на Алину Спиридоновну. Ему очень понравилась теория о цветах, тем более что она оказалась созвучна его собственным изысканиям в области колористики. Но учительница, кажется, не намеревалась продолжать урок, молча наблюдая за действиями мужа.

– В Африке, значит, побывал, – буркнул тот.

Андрей изогнулся на табурете.

– Как это вы…

– Сиди прямо, дружочек. И не переживай, никаких секретов ты не выбалтываешь. Тем более подрыв автомобиля – едва ли не единственная мысль, которая сейчас плавает на поверхности твоего разума.

Тут Алина Спиридоновна цыкнула языком, театрально спрятала лицо в ладонях.

– Господи, Сережа! Ну зачем ты мучаешь меня такими подробностями…

– Без паники, Аличка. Сама видишь: с нашим мальчиком всё обошлось.

– Я постоянно об этом думаю, – заговорил Андрей, – потому что именно после взрыва начал видеть… цвета. Находясь на реабилитации в госпитале, я насмотрелся на раненых бойцов – их конечности и больные органы светились и красным, и зеленым. Это… пугает.

Дядя Сергей отвечал, не прекращая своего занятия:

– Ты видишь не просто ауру, дружочек. Ты черпаешь информацию. Как я сейчас получаю ее из прикосновений к твоему биополю, так и ты – из проявлений цветового спектра. В твоем случае гармония теплого и холодного цветов становится проводником информации.

– Всё вокруг – волны, – присоединилась к объяснениям Алина Спиридоновна. – Кто знает, сколько еще их видов не открыто и не изучено? Цвет – это та же электромагнитная волна, которая несет информацию через наше зрение. Твое визуальное восприятие отличается от обычного. Видимо, сошлись качественные дефекты органов зрения, наследственности и психики.

– Я ненормальный?! – поспешно спросил Андрей.

– Просто отличный от других.

– Это эвфемизм.

– Это, – добавила в голос твердости Алина Спиридоновна, – особенности строения твоего зрительного центра и психики. Они есть у всех. Просто твои – более редки.

– Он переживает, что никогда не сможет ужиться среди нормальных людей, – с улыбкой произнес дядя Сергей.

– Не в этом дело. Просто я… не думал, что у меня есть проблемы со здоровьем.

– Это не проблемы со здоровьем, а особенность организма.

Андрей нахмурился. Всё равно формулировки учительницы не слишком пришлись по душе.

– Допустим. А как много информации я могу почерпнуть из своего… «цветовидения»?

– Вероятно, столько, сколько способна ухватить длина красно-зеленого спектра, – просто ответила Алина Спиридоновна.

Волошин призадумался. Он посчитал, что, видимо, красного и зеленого цветов – их спектров – достаточно лишь для получения информации о болезни человека. Значит, единственное, за что могла зацепиться «особенность» Андрея, – это страдания людей. Жизнеутверждающий вывод.

– А как много информации получаете вы? – слегка изогнувшись, спросил он.

Дядя Сергей прекратил описывать дуги над макушкой гостя. Теперь он просто держал ладони у его висков.

– Зависит от длительности контакта. Если времени достаточно, можно копнуть первые детские воспоминания. При идеальных условиях – уйти в родовую память.

– Здорово!

– Ты тоже можешь значительно больше, чем просто видеть чужие болячки.

– Даже так?

– Даже так.

Андрей ненадолго замолк. Перспектива до конца дней лицезреть яркие и красочные страдания окружающих совсем не вдохновляла его. Но что если это лишь верхушка айсберга и он обладает более практичными талантами?