Но они продолжали свой путь. А змеиная атака не унималась, наоборот, с каждым днём становилась упорней. Смертельно опасные змеи длиной от пятидесяти сантиметров до двух метров появлялись везде и всюду, они продолжали свои вылазки в любое время суток, даже глубокой ночью, и наносили огромный ущерб римской армии; они, как бы мстя за поражение своих земляков – воинов Албании, с каким-то особым, невиданным доселе пристрастием даже в самых неожиданных и, казалось бы, необидных ситуациях кусали воинов Помпея. Тысячи воинов, лошадей и волов погибали. На территории нынешних районов Азербайджана: Сальяна, Саатлы и Сабирабада – по преданию Плутарха, на расстоянии трёх дней пути (это примерно девяносто километров) борьба воинов римской армии и кавказских гюрз приобрела более ожесточённый характер. И Помпей, опытный полководец, чтобы полностью не погубить римскую армию, вынужден был остановить свой поход. Имперская армия, отступая, позорно покинула поле боя со змеями.

Античные авторы много писали об Албании и албанах, они упоминали и о кавказоязычных народах. Но вместе с тем большинство населения составляли азербайджанцы. Поэтому Евангелие в пятом веке в Албании – в христианском государстве того времени – было переведено на гаргарский язык, который был одним из главенствующих языков у тюркских племён, населявших Северный Азербайджан. О переводе Евангелия сообщает автор V века Корюн, который охарактеризовал гаргарский язык как «весьма ломаный и грубый». Гаргары занимались скотоводством и земледелием, одновременно были хорошими воинами, они не учились в университетах и консерваториях – язык грубого воина, необразованного трудяги таким и бывает: ломаным и грубым. А как же иначе? Высказывание Корюна в дальнейшем было искажено и приобрело совершенно другую форму, и многие историки советской исторической школы начали писать, что, по преданию Корюна, гаргарский язык был богат гортанными свистящими и шипящими звуками. Эта ложь – то ли случайно, но, скорее всего, по заранее намеченному плану – стала главным аргументом в руках фальсификаторов истории азербайджанского народа.

Язык, на котором говорили не только на Южном Кавказе, но и на Северном Кавказе, даже на юге России, русские называли татарским, азербайджанцев же – татарами. Это не было ошибкой, потому что хорошо известные русским татары, а также азербайджанцы говорят на разных диалектах тюркского языка, они родственные народы, имеют общие корни; и татары, и азербайджанцы – тюрки.

Лев Толстой пишет, что на юге России, в казачьей станице Новомлинской, местный казак – русский человек, дядя Ероша, учит юнкера Оленина татарскому языку: «Э, не знаешь, не знаешь порядков! Дурак! – сказал дядя Ероша, укоризненно качая головой. – Коли кошкилды говорят, ты скажи: “Aлла, рази босун – спаси, Бог”».

Тот же Толстой, описывая встречу Хаджи-Мурата с русским офицером, ротным командиром Полторацким, пишет: «Он (Хаджи-Мурат. – Р. А.) подъехал к Полторацкому и что-то сказал ему по-татарски. Полторацкий, подняв брови, развёл руками в знак того, что не понимает…»

Аварец Хаджи-Мурат прекрасно знал татарский язык и был уверен, что русский офицер тоже знает этот язык, потому что на Кавказе все знали этот язык; это было просто и ясно, как дважды два – четыре. Русская интеллигенция, прибыв на Кавказ в XIX веке, сразу же поняла эту простую истину. Гениальные люди России, не теряя времени, приступили к изучению азербайджанского – по их мнению, татарского – языка, потому что, как правильно выразился М. Ю. Лермонтов, насколько французский язык был необходим в Европе, настолько же необходим был и азербайджанский язык в Азии. Лермонтов изучал азербайджанский язык, и его труд не пропал даром: творчество в целом и мировоззрение поэта приобрели новый оттенок. Русский поэт был горд этим и писал:

Герои Лермонтова – Печорин и Максим Максимович – при общении между собой употребляют азербайджанские слова, вставляя их в русские предложения. И как можно не вспомнить русского писателя Бестужева (Марлинского)?! Его произведения кишмя кишат азербайджанизмами: слова, словосочетания, целые предложения, азербайджанские пословицы, поговорки, отрывки из народных песен… – и всё это на азербайджанском языке. Нам, кавказцам, очень важно читать «Повести о Кавказе» Бестужева (Марлинского).

Но читать их в оригинале – это особое удовольствие для азербайджанца. Русский писатель долгое время жил в Дербенте, население которого в основном составляли азербайджанцы. Так было не только в XIX веке, но и в VII веке, что подтверждается историческими фактами. В 698 году арабский военачальник Маслама захватил Дербент, и, чтобы разместить там двадцать четыре тысячи человек: арабских военных с их семьями, – он, Маслама, вынужден был выселить из Дербента несколько тысяч татарских (читай: азербайджанских. – Р. А.) семей, как написано в исторических источниках.

При Бестужеве (Марлинском) в Дербенте жили в основном азербайджанцы, которых он называет татарами, а их язык – татарским. Но вместе с тем в самом Дербенте и его окрестностях жили и представители других народов, а Бестужев (Марлинский), не вдаваясь в подробности, с кем, представителем какой нации имеет дело, со всеми без исключения разговаривал только на азербайджанском языке, потому что на Кавказе этот язык знали все, и это было не внове, испокон веков так было. А во второй половине XX века этот язык стал притесняться: азербайджанский язык вынужден был отступить; это было неестественно, несправедливо, и при виде этого наши сердца больно сжимались.

Алик учился и работал, успел даже найти себе девушку: это было серьёзно, он её любил. Алик любил городскую девушку и запланировал по окончании учёбы на ней жениться и уехать в деревню. Он вроде здравомыслящий человек, но знал ли, какие тяжкие испытания ожидают его будущую жену там, на его родине? У них будет уйма проблем. А, как известно, бытовые проблемы и связанные с ними частые, постоянно повторяющиеся пререкания, споры, стычки разъедают любовь, как ржавчина разъедает сталь, и в конце концов от неё ничего не остаётся. Любовь испаряется так, как будто её вовсе и не было, а на её месте процветают ненависть и отвращение. Это тот критический момент, когда людям уже нельзя жить вместе, они должны расстаться. Неужели он, Алик, был лишён элементарной фантазии и не мог даже представить себе, что его планы нереальны, иллюзорны, обречены? Ведь нетрудно же было представить.

Вот наконец Алик, закончив учёбу, женился, и семья по настоянию мужа переехала в какое-то село Сальяна. Жена русская, городской человек, она родилась и выросла в Баку, азербайджанского языка не знает. Вдруг её оторвали от родной и привычной городской жизни, и она оказалась в совершенно другой среде. Летом в Сальяне очень жарко; это низменная, равнинная часть Азербайджана – Аран. В древности Северный Азербайджан, то есть Албания, одновременно называлась и Араном. И такое название не потеряло своего значения – низменная часть Азербайджана сейчас тоже называется Араном.

В Сальяне термометр часто показывает выше сорока градусов в тени. Воздух там влажный, потому что главная водная артерия страны – река Кура протекает по территории Салья-на. Реки Кура и Аракс, Каспийское море и горы Кавказа являются главными атрибутами нашей страны. Отец истории Геродот пишет, что «…река Аракс течёт по открытой местности и впадает в Каспийское море»; или «…после переправы через Аракс, уже на земле массагетов, ночью Кир увидел вот такой сон». Древнегреческий историк Страбон пишет, что река Кура, протекая через территорию Албании, разделяет её на две части. Албанский и азербайджанский историк Мовсес Каганкатваци (Моисей Каланкатуйский) же пишет, что река Аракс является южной границей Албании.

Да, летом в Сальяне невыносимая жара, воздух влажный, дышать нечем. Комары не дают покоя. Там ещё много змей, и они смертельно опасны. Короче, жизнь непростая – с мая до октября так и будет. В ноябре начинается сезон дождей, а потом наступит зима, и ни много ни мало, ровно пять месяцев в сёлах Сальяна грязь будет по колено. Алик родился и вырос там, в самом пекле Арана, поэтому не только грязь, даже море ему по колено; он чувствует себя как рыба в воде – всё это для него родное и привычное. А для его жены – городской девушки – это будет сущим адом. Она вынуждена будет ходить в резиновых сапогах, ей придётся вкалывать в личном хозяйстве: возделывать землю в саду и на огороде, доить корову, чистить коровник, ухаживать за ягнятами, залезать в курятник, убирать и чистить там, наводить порядок, собирать яйца… Работы – непочатый край; надо только работать и работать. Сможет ли она приспособиться? Она не знает азербайджанского языка, а местный народ не знает русского языка, за исключением некоторых мужчин, которые служили в армии. Проблема будет и с обычаями: мусульманские, порой неприемлемые для русского человека, христианина, обычаи – адаты. Даже если бы она была не русская, а азербайджанка, но городская, то всё равно между нею – городским человеком – и местным населением – деревенщиной – противостояние неизбежно, поскольку уже известно и доказано, что в аналогичных ситуациях возникает ожесточённая борьба с населением деревни и человеком, всю жизнь проживавшим в городе, но по каким-то причинам переехавшим на постоянное жительство в деревню.