Рано утром меня разбудили запахи. Мужа в постели уже не было. Привела себя в порядок. Помылась. Завила кудри. Накрасилась слегка и приоделась. Не в шортах же при чужом мужике по дому фланировать. Хотя я привыкла в шортах дома ходить. Удобно. В общем, приукрасила себя маленько. И вышла в народ, как говорится, на всеобщее обозрение.

Наградой был разинутый рот мужа. И одобрительный, ласковый взгляд его друга. Значит, одобрям-с…

После завтрака, который, к слову сказать, опять готовил Саня, посидели. Поговорили. Оказывается, он интеллектом не обделен. Начитан. Приятный собеседник. Хоть разговорами душу отвела. А то муж в последнее время больше молчит и думает. Оно и понятно. Не до меня ему сейчас. У него новая любовь. Ну, и пусть думает, а я к маме в гости собралась.

– Никита, ты пойдешь со мной к маме?

– Нет, иди одна. Поздравь ее от меня.

А вот это уже тревожный звоночек. К маме он ходил с удовольствием. Значит, точно от другой девицы мозги ему напрочь свернуло. Впрочем, чему быть, того не миновать.

С мамой поговорила. Она сказала, что жить с мужчиной, когда все чувства ушли, глупо. Если любви между нами уже нет, то мы только жизнь друг другу испортим. А так шанс у обоих будет найти новую вторую половину. Жить и радоваться…

Я с ней полностью согласна. Зачем жить с нелюбимым? Пошла домой. Зашла тихо. Не кралась и не пряталась. Зачем мне это? Просто зашла. В зале никого не было, зато из кухни раздавались голоса моего мужа и его друга. Разговор, видимо, шел давно. И был откровенным. Насколько вообще могут друг с другом откровенничать мужчины. Особенно, если рядом нет женщин. Стесняться некого. Меня же дома как бы нет…

– Так ты доволен, что женился?

– Не знаю. Я думал с ней долго прожить и счастливо. Всю жизнь…

– А теперь?

– А теперь… Даже не знаю, как сказать.

– Говори, как есть. Чего скрывать?

– Понимаешь, я чувствую себя, как будто на мне кандалы. И я под надзором постоянным.

– Как в тюрьме?

– Точно. Как в каталажке. И много упустил.

– Так ты жалеешь, что женился?

– Жалею. Столько девушек красивых. А меня уже стреножили.

– Что тебе мешает втихушку гулять?

– Это не то. Вроде как ворую…

– Она же не узнает.

– А вдруг всплывет.

– Так ты ей пока не изменял?

– Нет. Пока нет.

– Но есть с кем?

– Да вроде. У меня ощущение, что они меня душат.

– Кто они?

– Она и мать ее. Как в тисках зажали – не вздохнуть.

– А я тебе помогу, милый, – не вытерпела я и вошла в кухню.

Ладно, он мне кости мыл. Но маме моей за что прилетело? За все добро отблагодарил?

– Ирка, ты же у мамы, – муж растерян и даже напуган.

Понимаю. Не для моих ушей были эти мужские откровения. А тут я взяла и нарисовалась нежданно-негаданно. Не сотрешь…

– Как видишь, уже пришла. И хочу тебе помочь скинуть кандалы и вырваться из тисков. Не зверь же я, в самом деле. Ты муж, а не раб. Вот твое кольцо. Я ухожу от тебя. Будь добр, милый муж, определись с датой, когда понесем заявление в загс на развод.

– Ты все не так поняла.

– Все я так поняла. Я уже не Иришка. Я теперь у тебя Ирка.

– Иришка… Послушай.

– И девице твоей лысой передавай привет.

– Почему лысой? – это уже его друг задал свой вопрос.

– А она приверженка правильного питания. Веганка. Довыпендривалась с диетами. На макушке лысина. Она ее шиньоном камуфлирует.

– Обалдеть. Она из этих, которые мясо не едят?

– Ага.

– Свезло тебе, Никитос, жену из-за дуры чокнутой потерять, – не удержался Саня от комментария. Грубо, но в яблочко…

– Желаю счастья в личной жизни! – это я уже пожелала мужу.

И все это говорю нормальным голосом. Без истерик и обвинений.

Никита удивлен. Он ожидал скандалов. Что за него цепляться будут и даже рыдать. А тут все так просто оказалось. Буднично. Сказал-услышала-ушла. Удивила. Просто сказала, что разводимся и все тут.

Я вошла в свою комнату. Стала собирать все свои вещи. Влетел в комнату Никита. Стал что-то говорить, изворачиваться, оправдываться. Ничего не отвечала ему на его слова. Зачем? Все уже и так сказано. И сделано.

Перенесла все свои вещи в машину. Много у меня накопилось барахла. Я, оказывается, невеста с богатым приданым. Куда столько? Но увозить все шмотки надо разом, чтоб больше уже сюда не возвращаться. Загрузила все в машину и поехала жить к маме. Навсегда…

Дома, перетаскивая вещи в свою комнату, все рассказала маме. Она мои действия одобрила. Решили с ней, что надо разводиться. Потаскун мой муж оказался. А от таких надо сразу бежать, куда глаза глядят. Изменять будет всю жизнь. Я буду переживать. Не жизнь будет, а мука. И зачем мне такой сдался? Выберу приличного и верного, чтоб меня любил. На мой век мужиков хватит. Выбор большой…

А тем временем в доме у Никиты разгорались страсти. Брошенный муж, а он счел себя почему-то брошенным, стал просто рвать и метать. В гневе он оказался страшен. Таким его Саня еще не видел.

Сначала Никита раздолбал вазы. Потом посуду. Затем пришла очередь телевизора. Телек, кстати, большой. Дорогой, зараза. Телевизор жалко. Потом расколошматил в гневе зеркало. Себя же в нем увидел и разбил кулаком. Кровь, осколки. Но боли не чувствует. Псих одиночка…

Дошло до него наконец, что я ушла. Не угрожала, как делали другие. Не закатывала истерики и не затапливала его дом горючими слезами, как многие. Просто ушла. Развернулась и адью… Гуд бай, май лав, гуд бай…

Друг его на все это посмотрел. И задал единственно правильный вопрос.

– А чего ты ожидал?

– Не знаю. Но не такого.

– Думал, она за тобой ходить будет и уговаривать?

– Думал. Они все так делают.

– Они это кто?

– Женщины.

– Ты еще не понял, что она у тебя не как все? Ну ты и дурак.

– Дурак. Это точно. Какой же я дурак…

– Поздно пить Боржоми…

– Ничего не поздно. Я ей развод не дам.

– Ты же сам говорил, что зря женился.

– Говорил.

– Так с чего теперь так переживать? Хорошо, что ушла. Туда ей и дорога. Гуляй. Дай ей развод и все. Ты свободен. Многие о таком мечтают, чтоб жена сама ушла.

Ничего Никита ему не ответил. Но что-то для себя уже, видимо, решил. Встал с пола, где сидел. Пошел обрабатывать руку. Потом стал убирать дело рук своих. Помыл полы. Убрал стекло в ванной. Заказал доставку нового телевизора в спальню. Еще большего по размерам и еще дороже. Зеркало заказал. И сидит, в одну точку смотрит. Думает.

На следующий день я пошла рано утром в магазин с Петькой. Грейс, как и положено порядочной собаке, идет рядом и несет в зубах свой поводок. Смотрю, у магазина толпа бабулек. Магазин еще не открылся, а их здесь собралось со всего поселка. Что, интересно, обсуждают?

– Зря ты так с ним, дочка! – тетя Нюра подала голос первой.

– Смотри, пробросаешься так! – это уже вступила в игру на нервах Мария Ивановна.

– Такого хорошего парня до чего довела! – заголосили они на разные лады.

Я молча развернулась и пошла домой. Петька семенил рядом. Только пес поводок выпустил из пасти и громко залаял на бабок. Вроде заступился за хозяйку. И то хлеб…

Я подобрала поводок, и мы пошли домой.

– Мама, нам придется теперь в город за продуктами ездить.

– Недолго. После новогодних праздников Галя с мужем от дочки приедут.

– Значит, скоро домой вернемся? Слава тебе, Господи!

– А что там, у магазина?

– Бабки мне обструкцию устроили.

– Ругали?

– Нет, корили. Говорили, что зря я так.

– Понять их можно. Он им свой. А мы приезжие. Чужие мы для них. Хотя они могли бы свои языки и попридержать. Вспомнить, сколько ты для них сделала.

– Я не стала их слушать. Сразу ушла. Да и заступились за меня.

– Кто отважился? Один против толпы?

– Грейс. Он на них тявкнул пару раз. Еще лапами задними в их сторону показательно землю разрыл и швырнул. Как будто дерьмо закопал.