Запыхавшийся сотник остановился на склоне, рядом с кривой березой, оперся локтем о толстую ветку, вытер лицо. Отдышавшись, он хотел было двинуться дальше, да тут услыхал у себя под ногами как из-под земли:

– Будет дождь!

Он вздрогнул от неожиданности, потерял равновесие и, гремя доспехами и оружием, скатился под ноги колдуньи.

– Повезло тебе, а мог бы и вниз улететь, – сказала колдунья с усмешкой и легонько ткнула упавшего посохом. – Ты чего, воевать тут собрался? Вставай уже, Блуд!

Сотник поднялся, стряхнул с себя пыль, поправил меч с кинжалом на перевязи, подобрал булаву и топор и заткнул их за пояс. Поглядел на колдунью.

– Да и ты нарядилась как в праздник, Калуша. К чему бы?

Сотник еще раз встряхнулся, звякнув металлом, и проворчал:

– Насилу нашел твое логово! Два раза впустую спускался с обрыва и вновь забирался на кручу. Снова твой верный морок мне глаза застилал и голову чем-то морочил.

– Он меня сторожит. Не подпускает, кого ни попадя. Чем пугал в этот раз?

Сотник сказать не решился колдунье, что сегодня злой дух был особенно зол и всю дорогу меречил ему блестящее лезвие топора, занесенного над его головой. Наваждение было таким неотвязным и ясным, что сотник несколько раз собирался назад повернуть. Однако не повернул, – охота оказалась пуще страха. Сказал вместо ответа:

– Чего ты сюда забралась? На Киеве что не сиделось? Все твои у Велесова капища требы кладут на Подоле.

– Мне и тут хорошо. Подальше от всех. А ты что – опять воеводство меречить пришел?

– Ты все сама знаешь. Идем в твое логово, старая!

– Нет. Спустимся нынче к воде. Поторопись уже, сотник!

Блуд и Калуша спустились с горы и очутились у тихой неподвижной заводи, окруженной стеной камыша.

– А ведь ты нашим богам требы не кладешь, старая! – сказал сотник.

– Старые боги сильней ваших идолов! – авторитетно заявила колдунья.

– Тогда давай – клади требы своим богам! – нетерпеливо приказал сотник. – Знать хочу про свое воеводство. Прошлый раз ты ответ не дала.

– Так его и не было. Тогда ваша Мокошь-судьба еще не сплела свои нити.

– А что изменилось?

– Теперь все сошлось, и судьбы участников переплелись неразрывно.

– Что же случилось такого?

– Хватит болтать! Руку дай! – приказала колдунья.

Поддернув рукав, Блуд протянул свою мощную длань. Колдунья цепко схватила запястье и неожиданно чиркнула по нему маленьким острым ножом. Сотник вздрогнул, но колдунья только крепче вцепилась и подтащила сотника к самой воде. Кровь, что текла по руке, закапала темными каплями в омут. Калуша склонилась и забормотала:

– Матери-лосихе, медведице, упырям и берегиням, роду и рожаницам, мировому дереву древлян и воде переменчивой текучих кривичей Волкова леса. Имя вопрошающего – Блуд.

И замолчала, вглядываясь в дымчатые кровавые узоры. Сотник нетерпеливо бряцнул оружием:

– Ну? Что ты там видишь? Стану ли воеводой? Что там про Свенельда? Когда, наконец, успокоится?

– Тихо ты, ненасытный! Скоро насытишься. Блуд – он и есть Блуд. Назовись хоть Белуном, светлей от этого в лесу не станет. Темна ночь без Белуна. А без Блуда – только день светлей! Мальчишка новгородский войдет в возраст, станет великим князем киевским и всех покорит-усмирит до живота своего, и сыновей у него будет одиннадцать сильных, но двое только в потомство пойдут…

– Не морочь мне голову, старая! Про меня! Что там про меня? Видишь?

– Старого воеводу Свенельда изведут дети малые. Будет судьба Ярополка темнее ночи без месяца, а потомство его окаянным нарекут…

И замолчала. Блуд нахмурился:

– Какое мне дело до потомков? Со мной что? Говори! Стану ли воеводой?

– Сотник Блуд на воеводство встанет… очень скоро…

Колдунья в ужасе оттолкнула от себя руку сотника и попятилась.

– Что? – грозно спросил Блуд, надвигаясь на колдунью и заглядывая ей в глаза. – Что ты еще там увидала?

Калуша забормотала:

– Блуд-воевода будет пять лет служить князю Ярополку верой и правдой… а потом…

– Что – потом? Говори!

Блуд схватил Калушу за горло и приподнял:

– Ну? Что – потом?

Старуха выпучила глаза.

– А потом… предаст и убьет! – шепотом просвистела она.

Сотник хохотнул и разжал пальцы. Калуша рухнула у самой воды. Обруч с ветвистыми рогами слетел с головы, длинные косы упали под ноги сотнику. Тот наступил на них и наклонился к колдунье.

– Не убивай!– просипела старуха. – Я никому не скажу!

– Не скажешь! – улыбнулся сотник в ответ и могучей рукой сдавил ее тонкое горло.

Грянул гром, и на берег обрушился ливень…

Вечером дождь прекратился, и частокол городской стены на валу осветился последними лучами заходящего солнца. Промокшие и перепачканные с головы до ног, всадники проехали шагом по гулким и скользким бревнам моста и остановились перед западными воротами. Сотник нарушил молчание:

– Добрую весть передай своему господину, Варяжко! Пять добрых лет Ярополк беззаботно прокняжит. Так обещала колдунья.

Загремели засовы, ворота открылись, и всадники въехали в Киев.

Исполнение пророчества.

Не видать бы сотнику желанного воеводства, да случилась беда: судьбы молодого князя Олега Святославича и сына воеводы Свенельда по имени Мстислав Лют пересеклись на узенькой тропке – на погибель обоим…

Сначала морок запутал во время охоты Мстислава Люта. В пылу погони за желанным зверем он и не заметил как, но оказался в древлянской земле, которая была теперь вотчиной князя Олега.

Потом уже Мокошь, богиня судьбы, потянула из кудели новую судьбу-ниточку, – и на охоту из своего города отправился с верной дружиной юный Олег Святославич. Мокошь переплела воедино ниточки судеб Олега и Люта, и стала смотреть…

Древляне доложили людям Олега про незваного гостя. Охотники встретились. Старые дружинники юного князя признали в Мстиславе Люте убийцу Игоря Старого, оставшегося не отмщенным. По закону кровной мести Мстислав Лют был ими тут же убит.

Воевода Свенельд, как узнал про смерть сына, отпросился у князя Ярополка и пошел в землю древлян – посчитаться с убийцами. Две дружины встретились. Люди Свенельда оказались храбрее. Дружина Олега дрогнула и побежала. Перед вотчинным городом Овручем, на мосту через глубокий ров сделалась среди беглецов давка, и многие попадали, среди первых – мальчишка Олег. Его потом насилу нашли под телами – такая там груда была в грязной жиже! – уже бездыханного…

Новгород.

– Корабли на Волхове ждут не дождутся! Владимир, княже, не упрямился бы ты! – уговаривал воевода Добрыня своего одиннадцатилетнего племянника, Владимира Красно Солнышко. – Бежать надо от Ярополка! Погубит он нас…

Врал, конечно, комедию ломал хитрый Добрыня. На самом деле великий князь киевский Ярополк никуда не шел и ни на кого не нападал – и даже не собирался! Бессовестно врал Добрыня своему племяннику, представлялся и играл, как заправский кривич, хотя сам был по роду древлянин, а не шут гороховый.

«А за морем мальчишка этот своебышный, племянничек мой, наберется уму-разуму у своей варяжской родни и повзрослеет. А как заматереет, так и соберет дружину себе под стать. Вот тогда и можно будет вернуться и права свои кровные Киеву предъявить. Не раньше!» – так размышлял опытный и амбициозный Добрыня, бывший когда-то сам княжичем у древлян, пока киевская княгиня Ольга не поработила их племя. – «Бежать надо с Новгорода, нето навсегда останемся в самом конце стола киевского на пиру у великого князя. Так и будем Киеву дань собирать, а он в ответ – помыкать нами! Случай удобный подвернулся. Надо только терпения набраться», – думал Добрыня, но вслух об этом даже не заикался, валил все на «грозного и опасного» князя Ярополка.

– Корабли на Волхове ждут, княже! Пора!

Мальчуган только презрительно усмехался:

– Трусишь? Трус!

– За тебя беспокоюсь, княже. Корабли ждут. Идем?

В ответ Владимир строптиво топал ногой:

– Я – Новгородский посадник! Сын Святослава. Кто посмеет?