— Что у тебя с волосами? — Снова спросил Эдвард. Он встал перед Элаем и своим прекрасным видом загораживал солнечный свет, выглянувший из-за грозовых туч.

— Не твое дело. — Элай ударил ладонь протянутой руки Эдварда, которой тот хотел уже потрогать волосы Элая. — Вали в дом, я тебе сказал! — прикрикнул Элай.

Эдвард убежал, а Элай с хмурым видом пошел следом. В холле никого не было. Эдвард следил за Элаем издалека, папа, судя по звукам, возился на втором этаже с младенцем. Элай постоял несколько секунд в пороге. Ждал, когда сердце сладостно сожмется от ощущения дома. Не сжалось. Лишь желудок сократился в спазме. Слишком много курил натощак.

Бар был не под замком. Недальновидно со стороны родителей.

Элай прошел через всю гостиную, оставляя на полу мокрые разводы. Выбрал бутылку, которую можно открыть подручными средствами. Оказалось, вполне приличный коньяк среднего качества. Пробку удалось открыть ножом. Элай облизнулся, с удовольствием провел по бутылке взглядом и приложился к ней. Сделал несколько глотков, подождал, пока пожар в горле утихнет, повторил. Сейчас он опьянеет. Год почти ничего не пил. Кроме того вина, которым его угощал Олиа.

Вот здесь сердце сжалось.

Пришлось выпить еще.

— Тебе нельзя пить. — Раздался с противоположного конца комнаты голос Эдварда. Мелкий подлиза прятался за широкой спинкой кресла и посверкивал оттуда своими глазами.

— Отвали. — Элай подпрыгнул и уселся попой на барную стойку.

— Я расскажу…

— Стукач. Знаешь, что с такими делают, а?

Эдвард не убежал. Заинтересовался. Подошел поближе, остановился около большого белого дивана. Дальше подходить не рискнул.

— Что? — настороженно спросил Эдвард.

— Бьют по морде. — С ходу придумал Элай.

В голове уже начинало стремительно все перемешиваться. Элай немного покачнулся. Лихорадочно вцепился пальцами в столешницу, чтобы не свалиться.

— Это только в твоей тюрьме так делают, а не здесь. — Недоверчиво ответил Эдвард.

Элай сделал еще несколько глотков, и отставил бутылку подальше. На втором этаже утих плач. Стало намного тише. Элай снова пошатнулся. Пришла мысль, что отец придет в бешенство от такого поведения. Да и папа не обрадуется. Было видно, что до ужина, запахи которого разносились по всему дому, Элай не дотянет.

— Да ну? — ответил Элай Эдварду. — А ты мелкий противный стукач, иди, сдавай меня. У меня уже самолетики в голове летают из-за тебя.

Эдвард убежал на второй этаж. Жаловаться. Противный мальчишка. Сейчас приведет папочку, еще и придумает, что Элай его обижал.

Желудок снова противно заурчал. Алкоголь ему не помог, а сделал только хуже. Элай знал, что такое бывает, и вместо легко опьянения можно получить только тошноту.

От родителей влетит сильно за этот коньяк. Им не нравилось, когда Элай пил.

Влетит за то, что обидел Эдварда.

За внешний вид и волосы.

А Элаю нужно отсюда выбраться. Как-нибудь побыстрее обзавестись деньгами, забрать свои вещи, особенно дорогие украшения, и уйти хотя бы на месяц жить к Джонни. Конечно, у него тесная конура вместо квартиры, но после года в небольшой камере Элай немного изменил свое мнение относительно комфорта.

От коньяка подташнивало. Нельзя было сразу выпивать столько. Элай попытался слезть со стойки, но ноги не могли никак дотянуться до пола. Элай начал сваливаться. Испугался.

— Элай! — раздался сверху громкий голос отца.

Элай испугался. Как и всегда, когда отец на него кричал. Резко сиганул со стойки вниз. Но ноги так и не нащупали опору. Элай упал на колени, больно ушиб руку, а лодыжка сильно заболела. Тошнота от резкого движения усилилась. Не успел Элай, сообразить, как его вырвало прямо на паркет.

***

На улице уже стемнело, когда в столовой накрыли ужин. Дождь прекратился, и папа открыл широкие двери на заднюю террасу. Теперь в помещение залетал прохладный ветерок и стрекотание каких-то там сверчков.

Элай так и не поговорил с отцом, потому что сумел быстро убежать в свою комнату и закрыться на замок. Он слышал, как отец громко кричал где-то внизу, а папа под дверью просил Элая выйти.

В комнате был наведен идеальный порядок, но выглядела она безжизненной. Вся одежда Элая висела аккуратно в шкафу, куда-то исчез ноутбук, хранившийся на низком столике у кровати. Убрали даже хлам, покрывавший полностью поверхность письменного стола. Постелили новый ковер, вместо черного, который так любил Элай, мягкого и приятного на ощупь. Постелили колючий и белый. Элай с досадой попытался смять его ногой.

Потом еще несколько минут просидел в ванной и продержал больную ногу под потоком холодной воды. Надеялся, что это всего лишь ушиб, а не что-то страшнее.

В дверь уже постучал отец и пообещал выбить ее, если Элай не откроет.

— Отстаньте от меня. — Крикнул ему Элай. — Я к ужину выйду.

Он отмылся, нашел свои самые удобные брюки и футболку. С волосами ничего сделать не удалось — в комнате даже маникюрных ножничек не оказалось. Прическу пришлось оставить такой. Было видно, что волосы срезали ножом, а это придется объяснять еще и папе, который опять разволнуется.

Денег тоже не было. Элай обыскал все свои вещи и ящики в столе, но, ни кредиток, ни своего кошелька с наличкой так и не нашел. Пришлось спрятать в карман брюк пятьдесят долларов, покурить, замазать тональным кремом синяк на руке и идти вниз.

Ужин действительно был шикарным. Ничего необычного, в их семье где-то так и питались, но в тюрьме на ужин обычно давали невкусную похлебку и что-то похожее на котлеты. Разница была очевидна.

Отец стоял у открытого окна и вертел в руках стакан. На столе Элай заметил ту самую бутылку с коньяком, которую он не допил. Папа сидел за столом и курил. Даже Эдвард был здесь, хотя обычно в такое время его отправляли спать.

— Садись. — Сказал ему отец, как только Элай вошел в комнату.

— Что, сейчас будете меня линчевать? — Элай сел напротив папы, по левую руку от притихшего Эдварда.

— Зачем ты так себя повел? — спросил папа, выпуская дым.

А ведь раньше в доме никто не курил, а папа вообще при детях и муже близко к сигаретам не подходил. С отцом все нормально — он часто хлестал коньяк перед ужином. Но опять же, не на глазах у Эдварда.

— Таким поведением ты унижаешь только сам себя. — Снова заговорил папа. — В моем доме еще никто на пол не блевал!

— Все бывает впервые. — Посмеялся Элай.

Папа грозно посмотрел на него и затушил сигарету в стоявшей рядом той самой стеклянной пепельнице.

— Милый, иди сюда, хватит пить. — Позвал он отца елейным голоском. — И объясни своему ребенку элементарные вещи.

— Я больше не хочу тратить на него свои силы. — Отец поставил бокал на краешек стола, а сам встал за спиной у папы. Он был как всегда, в пиджаке и галстуке, скорее всего уже успел съездить на какую-нибудь встречу, пока Элай сидел в своей комнате.

— Ты обещал. — Спокойно ответил папа.

Элай откинул голову на спинку стула и прикрыл глаза. Пускай родители там общаются без него. Он вообще не хотел здесь быть. Он хотел опять спорить о чем-нибудь с Олиа, попутно покусывая его кожу на шее, или пить то дешевое красное вино. Элай бы даже не прочь был увидеть Рена. Вырваться к Джонни.

А теперь сидит перед родителями, не понимая, как можно было о таком мечтать весь год.

Он не ел весь день. Запах еды сводил с ума.

— Я позвоню в банк, чтобы тебе сделали новую карточку с небольшим лимитом. На карманные расходы тебе должно хватить. — Сказал отец, уже обращаясь к нему. — Никакого алкоголя, если еще раз увижу тебя пьяным, отберу все деньги и не выпущу из дома. По ночам ты тоже больше гулять нигде не будешь. Чтобы к десяти вечера всегда был дома.

Элай сощурился и уставился на родителей. Они издеваются над ним?

— Дурацкие условия. — Сказал он.

— Зато нужные. — Папа пододвинул к себе блюдце с овощным салатом. Опять худел после родов.

— Я не подросток, чтобы мне тут устанавливали комендантский час. Мне двадцать, а не тринадцать лет!