Главное, не начать разговаривать со стеной. И не задавать себе всяких дурацких вопросов про землю из метро.

Еще через сколько - то часов, загрохотал замок. Элай уже почти заснул, свернувшись калачиком на жестком матрасе. Он вздрогнул, и вывернул голову, чтобы посмотреть, кажется ему это или нет. Все-таки постоянная тишина напрягала, и уже начинало мерещиться всякое.

— Артур? — Элай поморщился на яркий, доносившийся из коридора свет. Артура он узнал лишь по запаху. — Все, что ли? — Элай приподнялся на локте и попытался встать.

— Все. — Насмешливо ответил ему Артур.

Элай с трудом выполз из своего места обитания, из этого бетонного мешка, противного, который будет сниться в кошмарах.

— Господи, — поморщился Артур, когда Элай оказался рядом, — помойся сразу же.

— Волосам пиздец уже. — Подтвердил Элай. — Я еще и резинку где-то потерял.

День был в самом разгаре, а не ночь, как казалось Элаю. Прошло не сто лет, как думал Элай, и лишь две недели. Он лихорадочно в голове высчитывал числа. Раз: папа должен был уже родить. Два: через шесть дней он выйдет.

Олиа, ожидаемо, не вернулся.

В камере не было вещей соседа, но оказались чужие немногочисленные пожитки. А на нижней койке сидел спокойный Ли. С большой коростой на губах и следом от царапин на щеке.

— Какого хера? — спросил Элай. Он до конца еще не пришел в себя, а тут такой сюрприз. Он по пути пнул сумку, которая, видимо, принадлежала Ли. В сумке было что-то тяжелое. Элай ушиб об это пальчики на ноге.

— Поосторожней можно? — Подал голос Ли. — Там машинка, не сломай.

— Какая, нахер, машинка?

— Тату делать. Она и без тебя скоро развалится.

Элай нашел в своих вещах сумочку с принадлежностями для душа и большое синее полотенце, которое привез папа.

— Теперь я здесь буду жить, Эванс, потерпи уж меня недельку.

— Где Мур?

— А ты его обратно хочешь?

— Лучше он.

— Не бойся, я тебя бить не буду. Повторяю, потерпи недельку мое присутствие, а потом вали.

В душе людей почти не было. Элай отмыл волосы лишь с третьего раза, истратил кучу геля, для того, чтобы перестать вонять и начать пахнуть.

Когда он вернулся, Ли лежал все в той же позе. У него в руках была книжечка с романом. Одна нога лежала на согнутом колене другой ноги, и выводила в воздухе круги.

— Кто тебя сюда поселил? — спросил Элай, присаживаясь на табуретку.

— Перси договорился. Чтобы тебя никто не прирезал за последнюю неделю.

— Откуда ты знаешь, что мне неделю осталось?

— Все знают.

Ли не отрывался от книжки и строил из себя пушистого кролика. Элай больше не стал ничего выяснять. Решил, что Ли ему ничего серьезного не сделает.

И, действительно, кроме съеденных печенек Элая, Ли ничего не натворил. Он почти все время валялся на своем месте и читал книги. Лишь иногда косился на Элая и махал ногой.

— Почему ты тогда прогнал Мура? — спросил Элай через несколько дней сожительства. Его уже не расстраивало присутствие тут Ли. Элай понимал, что его срок здесь уже закончился, и ему было плевать на все, что происходит в эти последние дни. Пускай хоть метеорит на это здание упадет.

— Потому что просили за тобой присмотреть. — Невозмутимо ответил Ли. — Но желание придушить тебя у меня осталось.

— Кто просил?

— Много знать хочешь. Ты же сынок Сенатора. Если бы тебя кто-нибудь зарезал, всем бы не поздоровилось.

— Тобой Перси командует, тут ничего таинственного нет. — Элай залез на свое место и достал из-под подушки пилочку для ногтей. — Долго он ждал момента, а?

Кровать пошатнулась, и неожиданно перед Элаем показалась голова Ли.

— Можешь считать, что Олиа подумал о приемнике. — Ответил Ли.

— Ага. — Покивал недоверчиво Элай. — Как будто он знал, что его переведут.

— Знал, что скоро такое будет. Тебя это удивляет, что ли?

— То есть, вы меня из-за Олиа охраняете?

— Из-за Сенатора. — Улыбнулся Ли. — Хотя, Олиа бы тоже расстроился, если бы ты умер.

— И на том спасибо.

Разговор прервал громкий сигнал, способный заглушить любые слова. Свет переключился на вечерний, и весь блок ожил — все пошли по своим местам.

Ли вернулся на свое место. Он с грустным видом отложил книгу на столик. При таком освещении читать было уже проблематично.

— На самом интересном месте, Эванс, из-за тебя. — Сказал он снизу.

Элай же, щуря глаза, пытался подпилить сломанный ноготь. В нем не проснулась любовь к Ли, но ему оставалось здесь всего две ночи, а Ли не был ему врагом. Вот даже защищать пытался. Правда, по приказу, но все-таки это тоже было очень мило.

— У меня под столом в коробке есть фонарик. — Ответил Элай.

Он не был уверен, что Ли его возьмет, но уже через пару секунд послышался звук выдвигаемой коробки. А потом внизу вспыхнул лучик света.

С новым сигналом звучно клацнули закрывшиеся решетки, а свет потух еще больше.

Элай отложил пилочку и лег поудобнее. Остались сутки. Потом он все это забудет, как говорил Олиа. Как страшный сон, да. Но Олиа он найдет, как бы тот от него не прятался.

От волнения не спалось. Внизу фонарем светил Ли, и то и дело тихо переворачивались страницы. Фонарь гас при очередном обходе, Ли притворялся спящим, а потом опять включал его и шебуршал дальше.

Элай не знал, сколько было времени, когда они все-таки заснули, но было очень поздно.

На следующий день они вместе с Ли уже пили чай с печеньем Элая.

— Мне всегда было интересно, что можно чувствовать в последний день. — Вдруг сказал Ли.

Элай пожал плечами. Он почти ничего не чувствовал. Или чувств было столько, что его сознание решило просто не обращать на них внимания.

— Лопнуть от счастья, как шарик. — Ответил Элай. И добавил. — Два месяца прошло.

— С чего?

— Как Олиа исчез. Его тоже могли уже выпустить.

— Значит, ему повезло.

Ли оказался не таким и плохим. С Реном, конечно, жить было лучше, но и тут были свои плюсы. Ли не устраивал плаксивых истерик, не занимал много места. Все его вещи поместились лишь на одной полочке и одном крючке. Лишь в углу стояла драгоценная сумка с машинкой для татуировок. Ли объяснил, что это очень классная вещь, и что это ему отдал Олиа.

— А ты то есть спасибо говорил, когда лизался с ним? — посмеялся Элай.

— Мне нравилось. — Невозмутимо ответил Ли. — В конце концов, я ему многим должен. Беспокоился бы я тогда о твоей шкуре, если бы Олиа не просил.

— И чем ты ему должен? — насторожился Элай.

Это был уже последний вечер. За ним последняя ночь. Элай, действительно, что-то чувствовал, что не мог описать словами. Может, счастье. Он не знал, что будет завтра, помнят ли вообще родители, или нет. Или Джонни. Он даже не знал, что случилось с беременностью папы. С того момента, как вышел из карцера, так никому и не дозвонился.

— Это не твое дело. — Ответил Ли.

Элай не стал настаивать.

Залез в кровать раньше положенного времени и принялся рассматривать потолок.

Прошел час.

— Меня все ненавидели. — Заговорил Ли. — А Олиа сделал так, чтобы любили.

— Я тебя не люблю. — Ответил Элай.

— Я тебя тоже. — Посмеялся Ли.

Кровать пошатнулась. Это Ли снова улегся на нее с новым романом в руках.

— И за что именно ненавидели? Какой из недостатков выбрали? — Заговорил Элай. Проснулось любопытство.

— Есть преступления, Эванс, за которые даже здесь устраивают сладкую жизнь. Особенно здесь. А Олиа меня почти из петли вытащил.

Ли ответил очень тихо и грустно. Элай не понял, но переспрашивать не стал. Он повернулся на другой бок, и вскоре заснул.

***

С утра он немного проспал. Ли уже давно встал и медленно поедал крекеры, крутя в руках радио. Оно шипело и не хотело выдавать из себя нормальные звуки.

Ли поднял на него взгляд, стоило Элаю пошевелиться.

— С последним утром в этой дыре, Эванс.

— Спасибо. — Ответил Элай. — Мы, что уже такими друзьями стали, что доброго утра друг другу желаем? — он слегка улыбнулся.