Все бумаги прошлым вечером Стефан сжег в камине.

Этьен не отреагировал ни на вопросы Бека, ни на его угрозы. Другого выхода не было — Этьену самому нужны были эти деньги, а если история про них всплывет, придется возвращать.

— Все нормально, можно подписывать. — Встрял в их перепалку Генри.

Пришел еще один седой и статный альфа в прокурорской форме, пришел молоденький омега — секретарь, который сел в стороне. Генри показал Этьену, где можно расписываться и объяснил, что ему нужно делать, и что за это будет.

Потом его попросили выйти из кабинета, и Генри заявил, что будет ждать у двери. Этьену принесли еще один стакан воды, предупредили, что все это будет долго. Расстроенный недавней ссорой Бек начал задавать вопросы. Начал он издалека — с того, что было почти десять лет назад.

***

Генри не отвез его в больницу, а повез домой. Вымотанный Этьен спал. Помнил только, как Бартон заставил его вылезти из машины, подняться по лестницам, а дальше он сам дошел до диванчика и упал на него. На улице уже стемнело, у подъезда дежурил очередной качок, который проводил и до двери и сунул любопытный нос в квартиру. Так как Генри держал на руках Этьена, сразу выставить качка наружу не получилось.

Этьен пообещал себе, что к Ричарду поедет с утра и поговорит со всеми врачами, возможно, припугнет кого-нибудь. На этом даже успокоился и заснул.

Разбудил его, конечно же, Бартон. Просто шатался рядом. Свет давало только чуть приоткрытое окно. Генри тихо ходил по комнате, держал на руках Мишеля. Забрал все-таки обратно.

— Что ты его тискаешь? — раздраженно спросил Этьен.

— Он на руках только засыпает.

— Цаца. — Этьен приподнялся, расстегнул мятую рубашку и принялся ее снимать. — Уже поздно?

— Полночь.

Генри осторожно подошел и осторожно присел на краешек кровати. Мишель спал. Здоровенький, румяненький. Этьен зевнул.

— Возьмешь его?

— Он проснется, не тупи. — Этьен протянул руку, снял со спинки деревянного стула старую просторную майку и нацепил ее. Рубашка улетела куда-то в угол. Генри утром подберет.

— Он крепко спит.

— Вот положи его на место и не носись с ним.

Генри отнес Мишеля в кроватку, вернулся уже один и начал приставать к Этьену. Сначала попросту нежно и тягуче поцеловал, проведя языком по зубам и напускав слюни. Потом пустил в ход руки. Этьен в первый момент ничего не понял, да и уже давно он не с кем не занимался таким делом. Уже два месяца, как он избавился от пуза, девять месяцев, как ни с кем не спал.

И не хотелось.

Оттолкнул Бартона, так что тот чуть не свалился с кровати.

— Не надо! — Этьен резко отвернулся и закутался в одеяло, уткнулся носом в подушку.

Бартон не стал возражать, тем более в то же время зазвонил его телефон, Мишель начал издавать какие-то звуки под веселенькую мелодию. Генри запнулся обо что-то, хлопнул дверкой шкафа и только потом ответил на звонок.

— Заведи себе кого-нибудь и трахай его. — Проговорил Этьен и сжал губы.

Генри ушел разговаривать на кухню, хотя и оттуда все было слышно. Мишель заплакал так, что Этьену захотелось кинуть в него подушкой. Вместо этого он сам засунул голову под подушку и попытался ничего не слышать.

Но не заснул.

Генри на кухне висел слишком долго. Мишель не хотел затыкаться. Этьен терпел, долго терпел, но не выдержал. Откинул от себя одеяло и подошел к кроватке, в которой надрывался ребенок.

— Ты заебал. — Сказал ему Этьен и взял Мишеля на руки. — Заткнись.

Этьен прижал ребенка как можно сильнее к себе, чтобы тот почуял его запах, и, может быть, замолчал. Может, ему нужен был лишь запах папы, чтобы почувствовать себя в норме.

Этьен злился на Генри, что тот страдает херней на кухне в то время, когда ему приходится успокаивать орущего ребенка.

Мишель пищал, но тише. Генри сидел в темноте на кухне и курил сигареты Этьена. Окно было открыто на полную, впуская ночной холод внутрь.

— Мелкий, вообще-то, замерзнет. — Заметил Этьен.

Генри медленно встал, медленно подошел к окну и закрыл его. Но остался стоять на месте и смотреть на загазованное небо с одной только неяркой звездочкой.

— Чего ты как варенный? — спросил Этьен, покачивая притихшего ребенка. — Возьми Мишеля у меня, он тяжелый. И надо дать ему что-то из моих шмоток, походу он из-за запаха затыкается.

Этьен подошел ближе к Генри.

— Ты чего завис? — уже раздраженно заговорил он и пнул Генри по ноге.

Генри сжимал край подоконника так, что костяшки побелели.

— Что случилось? — Этьен придвинулся поближе.

Генри зашевелился, посмотрел на Этьена покрасневшими глазами.

— Давай я его возьму. — Дрогнувшим голосом сказал он, протянул руки и отобрал у Этьена ребенка. — Из больницы звонили, Ричард умер.

========== Глава 31 ==========

Один палец был уже заклеен, второй порезал только что. Ножом. Из-за дрожащих рук. Голубенькая таблетка заляпалась кровью, но Этьен все-таки сумел разрезать ее пополам. Нож клацнул по столу, один отколовшийся кусочек улетел в темноту кухоньки. В тишине тихо шлепнулся на пол за спиной у Этьена. Оставшуюся половинку он тут же лихорадочно проглотил. Шлепнул нож на стол и запрокинул голову, пережевывая во рту вкус крови.

Вторую половинку надо было найти. Таблетки дорогие, а Генри забрал деньги и не отдавал. Этьен уже в ногах у него валялся, но Бартону было глубоко наплевать.

Этьен включил свет. Одна лампочка еще утром перегорела, вторая тоже была близка к этому. Генри хотел поменять, но у Мишеля зуб начал резаться, он орал, а Генри был слишком нежным, чтобы бросить ребенка и сгонять за лампочкой.

И опять на весь этот шум послышался плачь. Этьен замер, уже сидя на полу. Этого ребенка он уже ненавидел. За то, что он ревет постоянно, что Генри с ним носится как с сокровищем, что Мишель живой, а Ричард умер.

Прошло всего два месяца. Снег завалил все вокруг. Но на кладбище его было мало. Этьен хотел сходить еще и к Сэму, но не пошел. За каких-то два гребаных месяца могила провалилась. Ровным прямоугольником, как раз размером с маленький гробик. Который сгнил. Развалился. Завалил его ребенка.

Наркота не делала жизнь веселой, но она делала жизнь нормальной. Кладбище перед глазами не стояло, и Мишель не так бесил.

Бартон тоже проснулся. Через минуту уже был на кухне.

— Ты чего? — испуганно сгреб Этьена с пола, усадил на стул. Этьен с ухмылкой смотрел на него. — Обдолбался опять?

— Нет.

Пока на Этьена накатывало, Генри промыл ему порез на пальце и перемотал свежим бинтиком. Попутно все-таки наступил на оставшуюся половинку таблетки, поднял ее и смыл в раковине.

— Отдай деньги.

— Какие? — Генри стоял спиной, складывал остатки бинтика в коробку.

— Ты их потратить даже не можешь. Там пароли везде.

Генри прибрал аптечку, с силой захлопнул дверцу шкафчика. Этот псих Этьена воодушевил, и он весь передернулся, готовый действовать. Генри подошел к нему и присел на корточки перед стулом.

— Не нужны мне эти твои деньги. Мне ты здоровый нужен. Без наркотиков, без твоих психов. У меня тоже ребенок умер, Этьен. Но у меня еще и Мишель есть. И у тебя есть. Так что все, успокаивайся уже. Ладно?

Этьен с силой залепил ему пощечину и хохотнул. Генри не упал, хоть покачнулся. Щека тут же стала красной.

— Деньги отдай. — Повторил Этьен, уже хватая Генри за край застиранной майки и подтягивая на себя.

Генри только с укором смотрел на него, а Этьен улыбался. Даже не столько денег надо, как поиздеваться над Бартоном.

Потому что Бартон целыми днями издевается над ним. Живет, готовит, убирается, воркует с Мишелем и даже спит спокойно. Взял отпуск. Уже два месяца как. Потому что ребенок. Потому, что Мишель Этьену уже не нужен. Этьену вместо ребенка все чаще видится развалившийся гроб.

И Сэм тоже в могиле, хотя он должен быть на месте Генри и он должен ворковать над детьми, придумывать им имена, деньги забирать у Этьена, ругаться за сигареты.