– А зачем они ему нужны?

– Расскажу чуть позже, для этого я, собственно, и просил вас приехать. Но сначала еще один вопрос. Что вам известно о болезнях Паркинсона и Альцгеймера?

– О чем? Боюсь, в этой области мои познания еще более скудные, нежели в вирусологии. Знаю лишь, что это заболевания, которые проявляются деменцией, потерей памяти, нарушением речи, неспособностью себя обслуживать… Да! И они в конечном итоге, приводят к смерти. А, что, наш вирус приводит к Альцгеймеру и Паркинсону?

– Не спешите, – улыбнулся доктор. – Вы довольно точно описали симптомы, правда свалив их в одну кучу. Однако я имел в виду, что вам известно о причинах, вызывающих эти состояния?

– Увы, практически ничего, если не считать что-то смутно приходящее на ум, вроде белковых бляшек.

– Уже неплохо, бляшки, действительно, есть в списке. Так вот, и то, и другое заболевания относятся к нейродегенеративным, при которых либо поражаются нейроны, вырабатывающие дофамин (это Паркинсон), либо образуются амилоидные пептидные бляшки (это Альцгеймер). В случае Паркинсона нейроны разрушаются, скорее всего, тоже каким-то белком, – задумчиво закончил краткую лекцию доктор.

Николас некоторое время осваивал полученную информацию, смутное беспокойство охватило его:

– Доктор, неужели вы хотите сказать, что новый вирус производит белки́, которые подобно Альцгеймеру и Паркинсону поражают наш мозг?

– Именно! Вы неожиданно быстро ухватили суть моего открытия, иначе его и не назовешь. Вирус кодирует наборы белко́в, которые способны, и образовывать амилоидные бляшки, и накапливаться в нейронах, и бог его знает, что еще. Иными словами, вирус способен вызывать СЛАБОУМИЕ у инфицированных. Хотя какое там – способен! Он его и вызывает, я сам наблюдал расстройства психики у некоторых из первых переболевших, хотя и не соотносил это тогда с последствиями вирусного заражения. Должен признаться, что в рамках того оборудования, которым я располагаю, дальнейшие исследования свойств белков-убийц затруднительны. Я планирую в ближайшее время передать материалы, которые я собрал, в Центр генной инженерии Стэнфорда для дальнейших исследований.

– Всё, о чем вы рассказали, доктор, звучит настолько фантастично, что поверить в это можно лишь с большим трудом. Честно говоря, если бы у меня за плечами не было физического образования и массы невероятных материалов за годы работы научным обозревателем, я заподозрил бы в вас человека не вполне… м-м…, – замялся Николас.

Он помолчал, бесцельно передвигая по столу карандаш и пытаясь привести в порядок мысли.

– Ну же, договаривайте! Не вполне вменяемым, хотели вы сказать? Ну что же, я разделяю ваше отношение к сказанному мною, Николас – позвольте мне вас так называть, – я и сам вряд ли бы поверил, если бы услышал подобное. Однако, я несколько раз повторил тесты, неизменно получая один и тот же результат – вирус производит ненужные ему белки. И эти белки разрушают интеллект человека.

В лаборатории повисла тишина, прерываемая лишь звуком перекатываемого по столу карандаша и стуком капель в мойке для лабораторной посуды.

– Ладно, доктор, предположим, что так оно и есть, но почему мы не видим результатов этого вторжения? Что-то не видно на наших улицах толп слабоумных…

– Здесь всё просто. Необходимо время для того, чтобы эти белки́ накопились в мозгу и начали разрушать нейроны, производящие дофамин. Не забывайте, что нейродегенеративные заболевания, приводящие к слабоумию, развиваются не один год – скрытый период может длиться несколько лет.

– Ладно, допустим, что вирус начинает производить эти белки, когда попадает в клетку. Но ведь наш организм, в конце концов, побеждает вирусы, а значит белки́, которые поражают мозг, уже не должны производиться внутри нас, – недоумевал Николас.

– Вот здесь-то и кроется главная опасность этого вируса! Конечно, наш организм научился избавляться от вирусов – он уничтожает клетки, пораженные им, или включает внутриклеточные механизмы уничтожения, аутофагию, например… Но этот вирус оставляет некоторые фрагменты своей РНК в нашем геноме навечно. А именно эти фрагменты и кодируют белки́, которые приводят к слабоумию! Да, этот вирус не первый и не последний, с которым нашим клеткам пришлось познакомиться – в нашем геноме полным-полно кусков геномов вирусов, которые когда-то встроились в нашу ДНК. Однако все они с тех пор… м-м… «спят», если можно так выразиться, и никак не дают о себе знать, в отличие от фрагментов нынешнего вируса. Налицо парадоксальная ситуация – вирус побежден (никакие тесты его уже не выявляют), а белки́-убийцы интеллекта продолжают синтезироваться.

– Ладно, допустим, что так и есть, но зачем вирусу понадобилось производить белки́-убийцы интеллекта, если они ему не нужны для воспроизводства… Какие мутации привели к этому?

– Да в том-то и дело, что никаких мутаций не было! Способность вируса производить функционально ненужный ему бело́к никак не могла появиться естественным путем – это результат направленного генного модифицирования!

Наливая горячий кофе в кружку, Николас невольно поёжился, вспомнив заявление Сайма об искусственной природе вируса. Перспектива превратиться в беспомощное существо в течение ближайших лет была настолько безрадостной, что Николас несколько дней после встречи с Саймом находился в состоянии полной прострации. Он не выходил из дома и не отвечал на телефонные звонки, пытаясь найти доводы, опровергающие выводы Тропарда. Картина будущей регрессии усугублялась еще и осознанием того, что слабоумие в скором времени накроет большинство населения планеты, поскольку распространение нового вируса было поистине ошеломляющим. По оценкам вирусологов, до девяноста процентов населения планеты должно было быть неминуемо инфицировано. Картина миллиардов слабоумных индивидуумов, медленно угасающих в собственных нечистотах, была настолько невыносимой, что он прочитал все, что смог найти в сети о вирусах и теперь, наверное, вполне мог бы получить степень бакалавра по вирусологии. Однако, всё, о чем он узнал, лишь подтверждало заключение Сайма – в природе не существовало ничего лишнего, избыточного. Всё, чем обладали и что производили различные, и сложные организмы, и простейшие, включая вирусы, было направлено исключительно на обеспечение их жизнедеятельности и бесконечное их воспроизводство. А значит, заявление доктора об искусственной природе нового вируса, было совершенно логично и вряд ли оспоримо.

Кстати, интересный напрашивается вывод – чем более высокий уровень развития индивидуума мы имеем, тем больше лишних, избыточных вещей он должен производить. А из этого вытекает, что абсолютно развитый разум или разум сверхцивилизации должен предаваться исключительно излишествам и наслаждениям, совершенно отринув функциональность. И значит любая сверхцивилизация должна неизбежно вымереть в конце концов, как мамонты и динозавры. Возможно, они и вымерли по этой же причине – развились до такой степени, что загнулись от излишеств и непрерывных развлечений! Николас невольно улыбнулся, представив картину извивающихся от наслаждения туш диплодоков и стегозавров, и стонущих от удовольствия Ти-Рексов. Впрочем, этот вывод справедлив, если предполагать непрерывно линейное развитие, а мы помним, что ничего линейного в сложных системах не бывает, все норовит быть нелепо криволинейным, мысленно опроверг сам себя бывший физик.

Конечно, в пользу искусственности происхождения вируса были и другие доводы. При крайне высокой степени распространения, смертность от него была, не сказать, что незначительной, но в общем-то невысокой – два-три процента, не более. А такого никогда не наблюдалось в прошлом у вновь появившихся вирусов. Все новые паразиты были чрезвычайно летальными, достаточно вспомнить печально известную «испанку» – вирус гриппа, который, появившись в начале двадцатого века, косил людей миллионами. Позже, конечно же, этот убийца мутировал, приспосабливаясь к новому носителю – человеку, – и став менее летальным, обеспечил себе постоянное место обитания. И это понятно, иначе какой прок от убитого тобой носителя? Так… Выходит, что кто-то, создавая вирус, сознательно «замаскировал» низкой смертностью истинную угрозу вируса – свести всех с ума. Но зачем?