«Пойдешь учиться банковскому делу», – распорядился отец. Я и банк? Любой, кто меня знает, подумал бы: что за абсурд. Разве только грабителем. Хотя глупо думать, что грабитель приходит с улицы. Он сидит в окошке, любому ребенку это известно.

«Тогда хотя бы электриком!» – бранился отец. И на сей раз никаких возражений. Меня устроили по блату в магазин телерадиодеталей. Моим первым заданием была сортировка резисторов. Вообще-то работа как раз для меня, уж если я в чем и знал толк, так это в сопротивлении. Однако очень скоро я понял, что у моего начальника сдвиг по фазе. Как и положено электрику.

– Что шеф высыпал на пол, то и сортируй, – проворчал он и вывалил мне под ноги ящик радиодеталей. Я сидел и разбирал их, как Золушка чечевицу: получше – в горшочек, похуже – в зобочек. А потом подумал, как же жарко! Самое время искупаться в открытом бассейне! Сказано – сделано. Я ведь по зодиаку типичные Рыбы: или хочу, или не хочу.

«Ты меня опозорил!» – рычал отец, когда я вернулся из бассейна домой. Свои пощечины я заработал, зато тема «Вилли-электрик» была закрыта. Спустя несколько дней я сидел в поезде, который направлялся в замок Фридрихсру, где мне предстояло стать специалистом гостиничного дела. Так решил мой отец и опять подключил свои многочисленные контакты.

Замок Фридрихсру – живописное здание в стиле барокко XVII века, прежде служившее увеселительной охотничьей резиденцией, недавно было переделано в отель. Расположен он в двух часах езды на поезде от Ульма, в швабской глухомани. Ближайшие метрополии: Неккарзульм, Кюнцельзау и Эринген. Я занимал крошечную комнату, в которой были стол, кровать и крючок для одежды за дверью. Повесить мне на него было особо нечего. Во время одного из своих легендарных приступов ярости мой отец схватился за ножницы и выстриг дыры на моих любимых брюках и джемпере. Я бы сказал, в семье Веберов до конца не было понятно, кто взрослые, а кто дети.

Говорят, путь к успеху тернист – в моем случае он был выстлан овощами. Я сидел в подвале замка, чистил картошку, а из транзистора Катерина Валенте[13] в это время пела «Wo meine Sonne scheint, da kann man der Hoffnung Glanz und der Freiheit Licht in der Ferne sehen»[14]. Если, по мнению шеф-повара, я работал недостаточно быстро, в меня летел нож. Как в цирковых номерах, когда какого-нибудь бедолагу пристегивают к крутящемуся диску, а рядом с его головой втыкают сабли. Только мой шеф-повар был не метатель ножей, а холерик.

Новая страница моей жизни началась в тот момент, когда свой кухонный фартук я поменял на черный костюм с бабочкой и переместился из подвала в ресторан. Это как если бы Виннету[15] натянул свои знаменитые штаны с бахромой, а Робин Гуд – зеленые лосины. Это мой стиль! Впервые во мне зародилось понимание того, кем бы я хотел быть.

Одним из наших завсегдатаев, заказывавших черепаховый суп «а-ля леди Керзон»[16] и мороженое Fürst Pückler[17], был хорошо одетый господин средних лет с редкими волосами и очками с толстыми стеклами, Феликс Ванкель. Тремя годами ранее он изобрел мотор, в котором энергия сгорания топлива целиком преобразуется во вращательное движение. Я наблюдал за Ванкелем очень пристально: за тем, как он делает заказ, жестикулирует, как пускает в воздух голубоватые колечки сигарного дыма, – я хотел быть таким же. Думаю, мне впервые чего-то захотелось по-настоящему.

Ванкель часто бывал у нас вместе с другими важными господами, пускающими дымные колечки, все они выглядели, как Конрад Аденауэр[18]: строгие черты, густо напомаженные волосы. Я быстро выяснил: это менеджеры. Из компании NSU[19] и автоконцерна Auto Union[20]. Две фирмы, несколько лет спустя объединившиеся в транснациональный концерн Audi. То, что мне удавалось уловить из разговоров этих людей, когда я проходил мимо, напоминало краткие курсы по бизнес-администрированию: необходимо какое-то изобретение, а к нему нужен толковый менеджер. А главное: ни то ни другое ничего не значат без маркетинга.

Время от времени, что тут скрывать, мне приходилось обслуживать и дураков. Сидит однажды хлыщ и читает своей цыпочке вслух десертную карту: «Crêpes Suzette[21] в апельсиновом ликере, что ты думаешь?» Правда, он произнес не «креп Сюзетт», а «кребс[22] Сюзетте». На что его спутница отвечает: «Ох, не знаю, дорогой. Мы уже дважды заказывали рыбу».

Жизнь мальчика Вебера потихоньку налаживалась. Мое жалованье в отеле составляло 20 марок. Раз в месяц я брал деньги, ехал за семь километров в Хайльброн и закатывал настоящую вечеринку. С ростбифом с луком и жареной картошкой. Я курил. Естественно, сразу начал с самых крепких, без фильтра. Когда заканчивалась пачка, я думал, что и мне конец. Иногда я чувствовал себя настолько дерьмово, что думал о смерти. Сколь быстро началась моя карьера курильщика, столь же быстро она и завершилась. Мне кажется, во мне жил такой надзиратель, у которого все должно быть под контролем.

Что делает корова, когда у нее все просто замечательно? Отправляется на тонкий лед. Азбучная истина. Я прожил в замке Фридрихсру почти два года. Но в один из вечеров я решил зайти в гостиничный сарай, в котором держали коз. Признаю: малыш Вилли употребил пивка. Чем-то ведь нужно было заменить никотин. Только я перепрыгнул через забор, как папа-козел направил на меня рога, словно испанский бык. Я залез на дерево. Об остальном умолчу.

Директор отеля вызвал мою мать. В тот же день мне пришлось собрать чемоданы и покинуть Фридрихсру. Козлы – мой крест. Но тогда я этого еще не знал.

Шварцвальд

Октябрь 1958 года

Выгравировано на камне над входом в замок-отель Бюлерхёе. Это роскошное сооружение с видом на Рейн, расположенное менее чем в 20 километрах от Баден-Бадена. Ну что, добро пожаловать. Предполагалось, что здесь я должен завершить свое обучение гостиничному делу. Мой пожилой родитель снова подключил свои связи. Разумеется, для начала в очередной раз слетев с катушек, куда без этого. Каждый развлекается по-своему.

Отель был известен в том числе специально оборудованной зоной для загорания нагишом. Жаль, никто не пользовался этой возможностью. Да и в остальном Бюлерхёе стал для меня абсолютным разочарованием: я жил в подвале, непосредственно рядом с котельной, директор был высокомерным идиотом, возомнившим себя новатором в гостиничном деле. В такой обстановке я не мог ни работать, ни проявить свои лучшие качества. Как там говорил Аденауэр? «Для продвижения вверх есть два пути: приспособиться или воспротивиться». Едва приехав, я снова упаковал чемоданы и отправился на ближайшую автобусную остановку. Хотел ли бы я, чтобы у меня был такой же сын? Нет, конечно. Я же не сумасшедший.

Уж не знаю, каким образом, но мне подыскали местечко в школе отельеров в Юберлингене[24]. Одного моего соседа по комнате звали Фриц, фамилия не имеет значения. Второго – Герберт.

Мы с Фрицем не особо ладили. У него всегда на все был готов ответ, даже на вопросы, которых я не задавал. И швец, и жнец, и на дуде игрец, к тому же из хорошей семьи. Такое я мог вынести с трудом.

– Вилли, иди сюда! – как-то подозвал меня Фриц. – Наш сосед Герберт каждую неделю снимает на почте пять марок со своей сберегательной книжки.