- Как ты?

- В порядке. Бежим!

Туман потихоньку стихал, поэтому построить маршрут назад было немного легче. Мы догнали двоих уже около школы.

Было тихо. Мы, пытаясь как можно тише отдышаться, спрятались в кустах. Старались разглядеть хоть кого-то из отряда «Саузен Пауэр».

Успели ли они добраться до школы? Или только ждали подмогу где-то недалеко от нас? Вообще они ли это были? Конечно же они! Кто же еще?

Один парень решился сходить проверить. Он медленным шагом, на корточках, а потом даже лежа, пополз в сторону одной из комнат. Как только он скрылся из виду, мы начали вовсю осматривать местность вокруг. Чтоб никто не успел его обнаружить.

Долго прикрывать его не пришлось. Через секунду парень вышел к нам уже спокойным шагом во весь свой рост. Будто никого и не было в школе. Или все было хорошо. Разглядеть его лицо мы не могли. Но выглядел он, вроде как, в порядке.

Но почему-то в этот раз такая тишина пугала. Как будто какое-то предчувствие. И все же мы, также тихо и аккуратно, пошли к нему.

Он стоял неподвижно, смотрел в одну точку. Как будто внутри увидел привидение, которое его заворожило. Один из парней остался приводить его в чувство. Мы же с другим решили пройти внутрь.

Понять, что там такое.

В какой-то момент я наступила во что-то мягкое и посмотрела под ноги. Тогда же в меня и прилетело проклятие. То же самое, что и в того парня.

От самого входа шел целый ручей крови, который не кончался и разветвлялся несколькими линиями по всей комнате. Где-то прямо в них валялись куски мяса, в некоторых — полностью люди. Или то, что от них осталось.

Там была настоящая резня. Как на кухне, когда готовишь запеканку с мясом. Вокруг брызги и следы внутренностей. Это было сделано даже не в панике или спешке: как будто кто-то расплескал всю кровь по комнате как по картине. Украсив все это уже разлагающимися телами.

Мы стали искать среди них выживших. Старались. Шли медленно, чтобы ни на кого не наступить. Сразу же нашли спрятавшуюся под столом девушку, которая бросилась парню рядом со мной в объятия и начала плакать. Откуда-то выполз мужик, которому отрубили ноги. Я попятилась от него и закрыла уши, но даже это не спасло меня от его дальнейшего крика. Остальные раненые также, поняв, что им больше ничего не угрожает, стали вылезать из своих убежищ.

Надо было срочно найти доктора Ривера. Тут было работы на неделю. В голове я пыталась посчитать сколько нести бинтов и обезболивающих. Наших запасов точно не хватит, чтобы спасти всех.

Счет шел на минуты.

И тут, подходя по инерции к своей кровати, я увидела прислонившегося к стене Хьюго. Он держался за кровоточащую рану в груди, тщетно пытаясь остановить процесс. Когда увидел меня, то обрадовался, что не уйдет из жизни в одиночку. Я подбежала к нему.

- Держись.

- Лав. Ну наконец-то. Я так рад, что ты ушла. Прости, что сказал тебе утром.

- Молчи, Хьюго. Твоя рана…

- Сокращает мне минуты жизни, - договорил он за меня, - знаю. И ты знаешь. Когда это все началось, одному парню руку оторвало — я тут же побежал его спасать. И то не справился! А тут пуля насквозь. Бесполезно.

- Не говори так! Мы остановим! Справимся! Ривер, только не ты…

Слезы подступали, но я их лишь смахивала в стороны. Времени на истерику не было.

- Потратишь сейчас бинты на меня — потом не сможешь использовать их на другом. На том, у кого еще есть шанс. Ты же знаешь это, Лав. Не стоит. Мы так уже делали…

- Я должна попытаться!

- Не должна! Твое… теплое отношение ко мне… и благодарность за то, что… я тебя тогда спас, не продлят… мне жизнь. Я лишь подольше пострадаю!

Я остановилась. Он был прав. Во всем был прав. И мне действительно стало жаль бинты. Это был такой ценный ресурс. Впервые в жизни я тогда подумала, что они больше помогут мне, чем ему.

И от этой мысли мне стало дурно внутри. Я чувствовала себя омерзительной.

Парни сзади старались оказать кому-то помощь. Звали меня. Потому что знали, что, после Ривера, только я могла что-то сделать. Как-то помочь. У того парня с отрезанными ногами вытекало все больше и больше крови. Если сейчас мы не перевяжем их и не остановим кровотечение, он умрет в течение часа.

Иди, - сказал Хьюго, - его еще можно спасти.

Я не могла встать. Ноги не слушались. Я не решалась покинуть Ривера в последние секунды его жизни. Только для того, чтобы спасти незнакомца. Которому нет смысла жить в этом городе без ног.

Но он сможет прожить так максимум месяц.

А Ривер максимум минуту.

Икры были ватные. Я старалась подняться и сначала шла к раненому на корточках. Потом встала. Ребята уже вовсю его держали, когда я начала доставать инструментарий.

Вколоть обезболивающее. Морфий. Обеззаразить рану. Наложить шину. Завязать бинты. Проверить состояние. Следить за пульсом и кровью. По возможности успеть узнать, какая у него группа крови.

Все произошло быстро. Я действовала как по автомату. Так, как учил Ривер. Всегда смотрела за его действиями, но никогда ничего не делала сама. Вряд ли у меня первый раз получился удачным. Но тогда бы никто не сделал лучше меня.

Все это знали. А я, все еще, сомневалась.

Думала Хьюго сейчас поднимется и поможет мне. Но когда я обернулась назад, то увидела, что его открытые глаза застыли на мне, а рука перестала держать рану.

Хьюго Ривер умер. Это мысль пронзила меня и одновременно разбудила от того коматоза, в котором я прибывала с момента, как вступила в это кровавое месиво. Последние секунды жизни он провел, следя за тем, как я спасаю человека. Следил, чтобы я все сделала так, как он учил. Как будто стоял за моей спиной и мысленно подсказывал.

Поэтому я сделала все это быстро. Как будто уже делала раньше. Под его надзором.

Ребята удивились моей работе. Потом взяли бедолагу и положили на ближайшую кровать. Ко мне на стол начали прибывать все новые и новые пациенты. Воспользовавшись моментом, когда их меняли, я подошла к Хьюго и закрыла ему глаза.

Это был тот самый момент, когда жизнь делиться на “до” и “после”. Когда ты вдруг, смотрясь в зеркало, или его остатки, видишь в нем другого человека.

Даже твоя внешность как-то меняется, хотя ты все в той же одежде.

Но твое выражение лица.

Оно уже другое.

И тебе приходится знакомиться с новым человеком.

Не отпустив старого.

Он просто исчезает, как будто бы его и не было его никогда.

…

Ты могла быть первой, Пандора, кому я решилась рассказать о таком. Не о всей истории целиком, а о моменте, который меня поменял. Наверное, я никогда больше не смогу о нем вспомнить. Как и о себе до трагедии. Жаль, что ты не слышишь.

- Я слышу. Я все это слышала. От начала и до конца.

========== Глава 16. «Time after time». ==========

Мы пытались продолжать жить как-то дальше. Но у нас это не получалось. Половина школы была нещадно перерезана, остальная - приходила в себя.

Прошел где-то месяц. Не помню точно. Просто в какой-то день оставшиеся девочки принесли свежую и сладкую голубику с малиной. Они не решались ходить дальше той яблони. Поэтому, после резни, мы питались в основном ягодами и овощами.

Дни я проводила преимущественно с теми, кого еще косая не успела забрать. Остальные пытались мне помочь. А я стала их учить как обрабатывать раны и делать перевязки. Как когда-то меня учил Ривер.

Но новым доктором они меня величать не спешили. И слава богам.

Так, к концу июля, мы потеряли свыше двадцати человек. Или даже больше. Я, честно, сбилась со счета. Не запоминала их имена. Как и дни. Ведь они слились воедино, превратились в какую-то серую жижу: подъем, обход, оказание помощи, перевязки, лекарства, какой никакой завтрак, спасение тех, кого принесли с вылазки, опять перевязки, снова лекарства, дрем по десять минут, пока кому-то снова не станет плохо, потом потеря — почему-то люди уходили под вечер, когда мы, уже никакие после тяжелого дня, валились с ног, похороны, кое-какие поминки, и холодный тяжелый матрас подо мной. Ночь прошла хорошо, если Итан не разбудил меня и не попросила подойти к кому-то из раненных.