Это было упоительно. Как можно променять такой полет на унылую тряску в ландо?!

«Зови, крылатая, если мы будем здесь – придем», – фыркнул пегас и стрелой взмыл в небо.

– Как жаль, что у нашей семьи нет политического веса, – с тоской произнесла Тина. – Их мир распадается, магия покинула его. Кому же так надо избавиться от пегасов?

– Не знаю, – я с тоской посмотрела в темное небо, – но уверена: не обошлось без золота. Плюс они разумны и своенравны.

– И первым ударом было то, что с пегасами запретили заключать договор компаньонства, – рыкнул Гамильтон.

– Так давайте же сделаем для них что-нибудь хорошее? – загорелась я.

– Тебе не жаль конячек?! Им и так досталось, – возмутилась Тина. – И они молодцы, посадили нас на крышу дворца невест. Осталось только как-то попасть внутрь, и все.

– Или остаться здесь до утра и соврать, что нас тут просто забыли, – добавил Марон.

Мы обследовали резную крышу и нашли только одно – спуск на балкон все той же многострадальной музыкальной гостиной. Вот только балконная дверь была закрыта!

– Ну, так откройте, – возмутилась я, глядя на друзей, – вы же маги!

– Но не взломщики, – обиделся Марон.

– Да там простое заклятье, – фыркнула я.– Давай я объясню.

– Журжик, – вспомнил вдруг Гамильтон, – умеет выполнять приказы и к тому же прыгуч и ловок, как живая крыса.

Прежде чем я успела возразить, мой компаньон плюхнул толстый зад на мрамор, вскинул брылястую морду к небесам и завыл. А его вой… Так бесы в Подземье орут – страшно, громко и противно пронзительно.

Темный парк начал отражать яркие огни: невесты проснулись и спешили узнать, что за напасть приключилась среди ночи.

– Я позвал его, – довольно облизнулся Гамильтон, – скоро прискачет.

– Иногда мне хочется поддаться искушению и сказать: «Я не с ними», – с ноткой тоски произнес Марон и добавил: – Но я всегда давлю в себе это недостойное чувство.

– Да ладно, – отмахнулась Тина, – все мы немного неидеальны.

– Я попросил бы не обобщать, – холодно произнес Гамильтон. – Но все вы – да, бесспорно, неидеальны.

Где-то в глубине дворца раздался дикий истеричный визг.

– А может, мы туда не хотим? – неуверенно спросила Тина. – Может, там что-то страшное? Пусть грызет тех, у кого есть деньги на хорошего целителя?

Потерев переносицу, я рассудительно произнесла:

– Дворец полон нежных девиц в состоянии легкого умственного помрачения. Мы же ради этого здесь присутствуем – чтобы они могли сравнивать себя со мной и радоваться. И…

Тут я замялась, не зная, как сказать, что продолжала экспериментировать над Журжиком. Ну а что такого?! Он не живой, ему не больно! А подселенная в него слабенькая псевдосущность вообще за любой движ!

– Оно пришло, – севшим голосом произнес Марон.

Музыкальная гостиная наполнилась призрачным светом, исходящим от моего летящего по воздуху крыса. Тот активно перебирал лапами так, будто плыл. Точнее, он и плыл по воздуху: крылья ему дать не удалось.

– Нас сожгут, – мрачно произнесла Тина, когда Журжик отодвинул защелку и мы ввалились в музыкальную гостиную. – Вот просто возьмут и сожгут.

– С расцветом магических наук одаренных людей перестали жечь, – возразила я и перехватила плавающего вокруг меня крыса.

Несколько поглаживаний по пузику, и мое творение заснуло.

– Смотрите, а они уже все исправили, – хмыкнул Марон.

В эту же секунду распахнулась починенная дверь и в гостиную ввалилось истинное чудовище! Оно было длинным, костлявым, с лица стекала пузырящаяся пена, а смрад, распространяемый им, был…

Был похож на запах пузырьковой глиняной маски. А еще монстр был одет в длинную белую ночнушку.

– Кто вы и что здесь делаете?!

– Я одна из крылатых невест, Вильгельмина Фоули-Штоттен. Услышала, что кто-то кричит, и решила войти в гостиную, чтобы притаиться и посмотреть. Если во дворец проник монстр, то я могла бы атаковать его со спины. А если это просто чужая глупость… Что ж, в этом я участвовать не хочу. А вы… простите, я не узнаю вас, ну, в маске.

– А я та, кого вы столь любезно подвинули со своего пути, – фыркнул монстр. – Распорядительница крылатого отбора. Вы знаете, что из-за наличия в вашей свите мужчины вам придется проходить процедуру проверки невинности еженедельно?

– Нет, – я потерла кончик носа, – но меня это не волнует. Хоть каждый день, там делов на полминуты – одно заклятье, и все.

– О, вы даже не возражаете против магической проверки? – удивилась распорядительница отбора, и ее маска сразу как-то одобрительно пузырькнулась.

– Ну, это всяко и проще, и быстрей, чем любые другие варианты, – я удивилась еще больше.

– Идите спать, – усмехнулась распорядительница отбора. – И лучше бы вам все же спросить мое имя, поскольку нигде в документах и правилах вы его найти не сможете.

Смутившись, я вежливо уточнила, могу ли я узнать ее имя.

– Таймира Илзерран, последняя драконья жрица. – Она повернулась к выходу, а после, остановившись в дверях, не оборачиваясь, проронила: – Забавная химера.

– Спасибо, – улыбнулась я и присела в глубоком реверансе, – очень приятно.

– Мина, – простонал Марон.

– Что еще я могла сказать? – возмутилась я. – Извините?

– Давайте спать уже, – зевнула Тина. – Есть у меня желание посидеть в четырех стенах. А то день больно долгий. А где Гамильтон?

– Здесь, – раздалось из-под рояля, – она не соврала. И правда жрица. Надо нам как-то нашу привязку прятать, Вилли. Иначе поедем на болота чихран собирать.

Я вздрогнула и помотала головой. Сгнить на болотах нашей необъятной страны мне не хочется от слова совсем! Спасибо, конечно, что женщин не отправляют в каменоломни, но…

Ничего, до утра что-нибудь придумаю!

До утра я успела только измотать себе нервы и таки приделать Журжику стрекозиные крылья. Увы, пришлось отойти от своих правил и все же использовать живую материю. Стрекоза могла бы быть против, но она и так умирала: кто-то раздавил бедняжку.

– Оно теперь летает, – вздохнула Тина.

– Смени ему цвет, – посоветовал Марон и допил чай, – иначе не только драконья жрица будет знать о том, что именно ты устроила ночной переполох.

Я только плечами пожала:

– Ну и что? Никто не умер. Мне больше интересно, как чихран продавать мимо государственных скупок?

– Чихран запрещен к свободной торговле, – напомнила Тина. – Это растение слишком опасно. А его сок разъедает кожу!

– За незаконный сбыт чихрана мужчин отправляют в каменоломни, а женщин на болота, собирать все тот же чихран, – задумчиво проговорил Гамильтон, – хм, мы можем открыть бизнес. Насобирала, продала, подставилась. Насобирала, продала, подставилась.

– Умерла, – мрачно добавила я.

– Умерла богатой, – поправил меня Гамильтон.

– Золото и драгоценности в могилу не заберешь, – огрызнулась я.

Посмотрев на нас, друзья поняли: мы ни до чего не додумались.

– А что вообще может скрыть привязку? И почему она прошла именно так? – тихо спросила Тина. – Что вы нарушили?

– Я умирала. Не было ни ритуальных мелков, ни растительно-магических красок. У меня была только моя сила, ушедшая на самое дно души, и моя же кровь, которой было залито все, вокруг меня. Вот кровью-то я и начертила круг призыва.

– Но ведь…

Марон не договорил, я его перебила:

– Да, на кровь могут прийти темные твари, живущие в мертвых мирах-сателлитах. Но пришел Гамильтон, который…

– Чует кровь, порох и лососинный паштет, – шепотом проговорила Тина.

– Именно. Он спас меня.

Я коснулась головы своего компаньона.

– Но я подвергла опасности нашу границу. И цвет моей печати – алый. Как ни перекрашивай, настоящий цвет вылезает наружу.

В комнате повисла тишина. Я лениво пила невкусный чай и по кусочку отщипывала от сдобной булочки.

– А если Гамильтон уже был рядом с тобой? – спросила вдруг Тина.

– Да говорю же…