Чуть позже я понял, что когда девушка жалуется тебе, не стоит влезать и что-то предлагать. У них уже есть свой собственный выстроенный механизм, и у них все держится как надо. Но если ты влезешь, то останешься в дураках. Девушка в этот момент нуждается в участии. В понимании. Достаточно слов и объятий, в духе: "Пойдем ко мне. Ты такая молодец. Ты так здорово со всем справляешься". Но до этого я дошел позже, поэтому сказал:

– Может тебе стоит просто отбросить это и о отказаться лишних дел?

– Ты меня вообще не слышишь и не понимаешь! – ответила она.

Конечно, мы поругались. А впереди было две недели практики. Я уже был выжат. Проводил ее до общежития, после прыгнул в автобус, доехал до микрорайона и нажрался разливным пивом.

Следующее утро было похмельным и дождливым.

8.

Мы много спорили друг с другом, а я много пил.

Я забрал книжки Уэльбека из книжного и оказался в цетре, а потом мы с друзьями оказались в баре.

– Когда я был в Чехии, – сказал Макс, – мы долбили дурь так, что наутро я не совсем понимал где нахожусь. Дурь была везде: в шкафчике на кухне, под подоконником, даже в настенных часах вместо батареек. Я просыпался и начинал по-новой – напас за напасом, а вот ближе к вечеру все только начиналось. Чтоб вы понимали, пиво там дешевле, чем вода. И мы пили и было вообще плевать! Артур, а ты че такой неразговорчивый, все норм?

– Угу. – Я активно переписывался с Алиной. – Просто это. Вполне вероятно, что Алина залетела.

– Мужик. – Макс протянул руку и пощупал меня за плечо: – Пойдем покурим?

Мы зашли в курилку. Я уселся за высокий барный стул. В одной руке – сигарета, в другой – коктейль "Белый русский". Я начал жаловаться:

– Братан, я просто не понимаю одного. Почему у меня все идет через задницу? Каждый раз мы использовали презервативы, я не знаю, как это могло произойти. Я люблю ее, наверное, но этого недостаточно, нужны деньги, безусловная любовь, или как там в книжках? Я не знаю, дружище, мне 17, в чем вообще вопрос? Я ничего не знаю и не понимаю.

Практика была пройдена, и я получал примерно 16 штук в месяц за месяц. Работал хаусменом. Работал неофициально и получал примерно тысячу за 12 часов работы. За месяц выходило 16 тысяч. И я не видел никакой возможности продолжать работать за те же деньги и содержать себя, ребенка и Алину. Ситуация казалась патовой. Но одно дело – мои ощущения, а уже совсем другие – ее. Ей куда тяжелее, она девушка, и ничего с этим не поделать.

В тот вечер мы снова разругались потому что я напился. Через пару дней стало ясно, что задержка в три дня ничего не значила. Но я уже успел придумать себе другую жизнь. И она мне даже понравилась. По этому поводу я написал стишок:

если у нас вдруг родится сын

или дочь

неважно

я буду рад ему или ей помочь

«как жить дальше» – спросит сын

я дам ему то,

что он захочет слышать

тебя в любой ссоре поддержу

но их границ не нарушу

мы будем великими родителями!

но правда в том,

что я это я, а ты это ты

и не беременна ты

знаю наверняка

о да

Стих был плох, но и я был не в духе.

9.

Когда мне было пять, мы попали в аварию. Мы: тетя Альбина, тетя Эльвира, дядя Фируз, мама и я. Представим машину: обыкновенная девятка, отечественный автопром. Тетя Альбина за рулем, за ней – Эльвира. Справа от нее – дядя Фируз. В тот вечер не он вел машину, потому что был пьян. За ним сидели я и мама. Я на коленках у мамы.

Помню, как собирал вещи накануне поездки. Я собрал каждую чертову игрушку, которую мне подарили на пятилетие! Их было много, поверьте на слово. Хотел показать бабушке. А еще помню, как перед поездкой в машину просился Рома, мой двоюроюдный брат упрашивал тетю Альбину:

– Ну мам, можно я поеду?

Но она отвечала ему одно и то же:

– Нет, тебе нужно завтра Диану отвести на танцы, – Диана моя родная сестра. Старше меня на три года.

– Да пусть едет с нами, – говорила моя мама, – Алина отведет. —Алина – моя двоюродная сестра.

– Рома останется и отведет, – настояла тетя Альбина.

Никто не стал спорить. С ней мало кто спорил.

Мне часто приходится задумываться о том, что я рос среди сильных женщин и слабых мужчин. Когда мама с папой развелись, мы с мамой переехали в Уфу. Это был 2004-й год. Мама собирала меня в садик, и, застегивала пуговицы на моей рубашке. Внезапно перестала и посмотрела на меня:

– Сынок, переедем в Уфу?

Вряд ли я что-то осмысленное ответил, мне было три года, но я понимал, что у мамы с папой что-то не в порядке. Папа редко бывал дома, а когда уходил, мама плакала.

Так мы оказались в Уфе. Через некоторое время папа, переехал вслед за нами, и они даже предпринимали попытки сойтись. Но не срослось. Я наблюдал за тем, как мама плакала, но все равно продолжала делать то, что должна.

Мама работала, а мы с Дианой оставались у тети Альбины в гостях. Смотрели телевизор. Показывали всякую хрень.

Собрались в деревню. Помню, как зашли в магазин, и я выпросил у мамы "читос" со сметаной и луком в форме шариков. Большая синяя пачка. Взрослые купили какие-то свои неинтересные взрослые вещи. Мы сели в машину, выехали из сипайлово, и я уснул у мамы на коленках.

Проснулся от удара. В машине странно пахло, железом и машинным маслом. Было темно, и я не совсем понимал, что происходит. Тетя Альбина смотрела на меня, но она была мертва. Тетя Эльвира смотрела тоже вникуда – и она. С них стекала кровь – ее запах до сих пор напоминает мне ту ночь. Кряхтел дядя Фируз. Синей пачки "Читос" рядом не было.

      Потом я помню, как сидел уже в другой машине. Болела голова, было страшно, и я плакал. Я плакал всю ночь, потому что ничего не понимал.

Помню плачущего папу. Он меня обнимал, и говорил, что "как повезло, что все хорошо". Бабушку – она меня держала на коленях и тоже обнимала, говорила что-то на татарском. Сначала им передали, что умерли все пассажиры.

Помню маму: она тоже ничего не понимала. Мне было страшно, и больно, и ничего не понятно, и это все, что я помню до больничной палаты. Дядя сказал нам с мамой уже в палате:

– Родились в рубашке.

Потом поездка в Уфу, осмотры, расходящиеся швы на затылке – я отделался только ударом маминых зубов в свой затылок. Себе она распорола нижнюю губу и заработала шрамы, которых сильно потом стеснялась. Я был в порядке, только затылок пострадал. Ну и пару месяцев еще ходил в гипсе на левой ноге. Были подозрения на перелом. Но и тут мне повезло – его не было. Просто так проходил с гипсом.

Мама взяла под опеку Рому и Алину, и мы жили впятером несколько лет. Были непростые времена, но мы оставались вместе – этому нас научила мама.

Когда мне было лет 12, я начал раздавать листовки. Когда мне было лет 14, я занялся репетиторством. Мне всегда хотелось быть полезным.

10.

В первый и в последний раз ночевал в Хилтоне, когда отрабатывал первые три ночные смены банкетным официантом.

Я не умел ни держать поднос, ни правильно подавать блюда, ни грамотно общаться с гостями – всему приходилось учиться на лету. Моими напарниками были ребята на несколько лет меня старше. Они были добры ко мне, а еще начали уважать, когда у всех закончились сигареты – я согласился сгонять до ближайшего магазина.

Это был 18-й год – я обслуживал выпускников своего возраста. Я задумался о том, что сложилась бы моя жизнь по-другому, то я бы сидел с таким же важным лицом, как сидели эти парни. Они с вожделением смотрели на своих пьяных одноклассниц – они крутили задницами. Мне нравилось пялиться на них в между подачей блюд.

– А могли бы брать с них бабки. За пробковый сбор! Чтоб мы не рассказали их родителям, что они пьют, – предложил мне один из официантов.

Я был бы рад с ним согласиться, и подзаработать денег, но мне было неудобно закладывать своих ребят. Все-таки, сложилось бы иначе, я бы сидел рядом с ними.