Я обиделся, но не ничего сказал по этому поводу. Спросил другое:

- А почему до этого прикидывалась немой?

- Можно подумать, ты сразу заговорил! – фыркнула вредная девчонка.

- Я не мог сразу разговаривать! – обиженно воскликнул я, подскакивая, - Меня медведь порвал, видишь! – я показал на уродливые шрамы на своих боках, - Сильно болел, и у меня отнялась речь!

- Я не знала! – виновато протянула Маули, - А как ты опять начал разговаривать? – полюбопытствовала она.

- Когда погибла Миа-тян, - дрогнувшим голосом сказал я, отвернувшись и поглаживая мягкую шкуру любимой девушки. Вспомнился ужас того момента, я свернулся клубочком, обнял Митьку, и замолчал.

- Вася! – позвала меня Маули, - Не печалься. У тебя теперь есть я.

Подумав, что она говорит правду, глубоко вздохнул, и повернулся к девочке.

- А как тебя по-настоящему зовут? – спросил я её. Кошечка улыбнулась:

- Гырха. Только это детское имя, мне потом дали бы другое.

- Мне тебя звать Гырха? – спросил я. Гырха замотала головой:

- Нет! Ты придумал очень хорошее, взрослое имя! Мау-Ли. Знаешь, я из рода Ли! Теперь можешь звать меня Мау.

Я немного удивился. Считал, что у её народа нет буквы «Л». Вообще-то, почему бы нет?

- Открой рот, - пододвинулась она ко мне.

- Зачем? – округлил я глаза.

- Хочу посмотреть! – заявила кошечка. Я пожал плечами и открыл пасть во всю ширину. Мау хмыкнула:

- Хм. Не понимаю, как ты вообще можешь разговаривать! У тебя же совершенно кошачий рот! – я удивился ещё больше.

- Смотри, передние зубы совсем мелкие, клыки большие, длинные, не дают языку двигаться, вот ты и шепелявишь. Смотри, как у меня! – и Мау разинула свой рот. Я глянул. На самом деле, её рот больше похож на человечий, хотя клыки тоже не маленькие.

- Я не буду вырывать себе клыки, - заявил я.

- Конечно, не вырывай! – засмеялась кошечка, повалившись на спинку и подставляя мне животик, для ласок.

Я погладил, она приподняла бёдра, чтобы я приласкал ей низ живота. Я гладил ей нежную кожицу внутри бёдер и выше, кошечка мурлыкала от приятных ощущений.

- Маули, - наконец решился я, - с людьми никогда так не знакомься и не ластись.

- Почему? – повернулась она ко мне. Затуманившиеся глаза медленно обретали ясность.

- Потому что они принимают это за приглашение…

- К чему? – не поняла сначала она, потом посмотрела на меня, и исчезла, через несколько секунд опасливо выглянув из-за кустов.

- Ты чего? – удивился я. Потом понял, что она с опаской смотрит на мой напрягшийся писюн.

- Меня не бойся, - улыбнулся я, - я знаю, что мне к тебе ещё долго будет нельзя. Ты людей бойся, ни в коем случае не обнюхивай их вплотную, и не давай себя обнюхивать!

- Почему? – сглотнула она.

- Люди другие, с ними так играть нельзя. И, если захочешь куда-нибудь со мной пойти, придётся одеться.

Маули глубоко задумалась.

- Мне нравится быть здесь, - сказала она, - и с тобой мне хорошо. Я попробую научиться одеваться. Не пойму только, зачем? У нас только старшие одеваются, и то, в такие повязки на бёдрах, кили или мили, не помню, как называются, а нам до первой течки вообще запрещается одежду носить…

- А мальчикам? – удивлённо спросил я.

- Когда хвост обрастёт, тогда юски, такой широкий пояс с передником, надевают, потому что у них, как у тебя сейчас, случается, - задумчиво сказала она, глядя мне на низ живота, - у маленьких такого ещё никогда не видела…

- Ты хорошо говоришь, училась где-нибудь? - постарался я отвлечь девочку от себя.

- Да, у нас есть специальные школы, для девочек. Я умею читать, писать, считать. Ещё там учат знакомиться вежливо, ласкаться, учат готовить еду, правильно есть и пользоваться столовыми приборами.

- Так ты притворялась? – удивлённо спросил я. Мау кивнула.

- А как ты сюда попала?

- Продали, - пожала Маули плечиками.

- Кто? – поднял я брови.

- Мама, кто ещё может меня продать? Бывает, правда, что воруют, но воров ищут и наказывают строго! Нас, у мамы, было восемь девочек, и один мальчик. Ты что, не знаешь, что девочек продают?

Я крякнул от её слов. Нравы, однако!

- А ты как здесь оказался? – спросила девочка меня, - Мальчиков же рождается мало, их оставляют в семье, на развод.

- Не помню. Меня медведь подрал, бабушка одна вылечила, и продала. Сначала Венцеславу, потом Венцеслав хозяину.

- Пойдём лучше рыбу ловить, - немного погодя, предложил я, желая отвлечь и самому отвлечься, от тягостных воспоминаний.

Рыбу вынимали вдвоём, погрузившись в воду по грудь. Маули нескольких рыбёшек с удовольствием съела, полностью. Я показал, как с помощью когтей, можно выпотрошить рыбу. Оставив только филе.

- Так хорошо, сказала она, попробовав, но вся целиком, вкуснее. Это большую рыбу надо на куски разделывать!

- Мау, - спросил я, глядя на неё, - а почему ты сделала вид, что потеряла меня, когда я оделся?

- Я на самом деле потеряла тебя, - смутилась девочка, - твой запах, запах одежды перебил. И я боялась, что ты навсегда уйдёшь.

- Но сейчас ты тоже меня не видишь и не чуешь! Я же в воде!

- Ты же никуда не уходишь! – улыбнулась кошечка, - Плавать хорошо умеешь, хищников тут нет, я проверила! - Мне пришло на ум давнее воспоминание, что кошки и собаки, провожая хозяев, прощаются с ними навсегда. Поэтому встречают так радостно, и ждать готовы всю жизнь. Хорошо, что я неправильный кот.

Зато на берегу нас ждали «правильные» коты и кошки с котятами. Начали пищать и мяукать ещё задолго до того, как мы выбрались из воды. Поделились с ними уловом. Они, довольно урча, грызли свежих рыбёшек, я же думал, что неплохо бы сводить Маули на море, половить морскую рыбу, набрать ракушек.

Когда уже спрятали лодку и повесили невод сушиться и снова улеглись на шкуре, я сказал девочке:

- Мау, слушай, я хочу сбегать туда, где жил раньше, посмотреть на маму и папу…

- Ты знаешь, где они? – очень удивилась кошечка, даже приподнявшись на локте.

- Знаю, - кивнул я, - даже могу дойти до них.

- Почему не сходил до сих пор? Не пускают?

- Не пускали. Теперь я выкупился из рабства. Я же теперь свободный… кот. – Маули засмеялась над моим самоназванием, переводя взгляд с меня на настоящих кошек.

- Я схожу, наверное, скоро, - сказал я, и Маули испуганно замолчала.

- Возьми меня с собой! – попросила она.

- Я не могу сейчас, боюсь, меня одного там будет много.

- Вася, - плачущим голосом просила кошечка, - не оставляй меня!

- Не оставляю я тебя! – приподнялся и я, с удивлением глядя на испуганное лицо Маули, - Схожу, посмотрю, как там, что там, и вернусь. Или тебя с собой заберу, или здесь жить будем!

- Вася! – Девочка прижалась ко мне, задрожав, - Я не смогу без тебя!

- Ну, Мау! – я обнял подружку, - Что за капризы! До нашей встречи могла, а сейчас не можешь?

- Я раньше не знала тебя! – упрекнула она меня. Я горько вздохнул: - Но мне хочется увидеть, хоть одним глазком, своих родителей! Как они там? Потеряли меня, наверное.

- Ты же говорил, что не помнишь ничего! – подозрительно глянув мне в глаза, спросила Маули.

- Не помню. Но надо проверить то, что вспоминается иногда. Неужели ты не хочешь вернуться домой, и узнать, как они там, без тебя?!

- Вот ещё! – девочка освободилась из моих объятий и поднялась, - Если бы предложили вернуться, отказалась бы!

Я не стал спрашивать, почему. Когда-то сам так поступил, сбежав из дома. Теперь хочется вернуться только для того, чтобы посмотреть, как там они без меня, успокоить, что жив… Чёрт! – отогнал от себя мысли о том, что теперь я вовсе не девочка, и даже, честно говоря, не мальчик. Неведома зверушка!

Ну и что? Я-то помню, кто есть кто, попробую что-нибудь придумать.

- Туда, где я когда-то жил, тоже надо идти, одетыми! – вспомнил я то, о чём меня просил хозяин, - Если будем ходить в таком виде, посадят в зоопарк, будут детей приводить, чтобы посмотрели на нас, а дети будут кормить бананами. Ты любишь бананы?