С Гришкой сидит Саша. Несмотря на юный возраст, она могла учиться на курс выше, но решила остаться с друзьями. Не знаю, связывает их что-то, или Саша пытается оградить Гришку от дурного влияния девчонок. Саша молчит на этот счёт. Живём мы с ней в прежней моей съёмной комнате, по-прежнему спим вместе, потому что Саша так и не научилась ещё обходиться без «якоря». С нами живёт Никифор. Мы поселили его на диване, даже повесили шторку возле кровати, но этот маленький разбойник утром почему-то оказывается спящим рядом с нами. Причём, нагишом.

Он совсем не стесняется нас, говорит, что, если не будем его пускать к себе, будет спать на полу, возле кровати, потому что ему страшно, он постоянно боится проснуться в прежнем мире, где был рабом.

Посмеявшись, решили оставить его, пока не подрастёт.

Кстати, он совсем не умеет ни писать, ни читать, ни считать больше, чем пальцев на руках.

Пришлось отдать его в первый класс коррекционной школы, чтобы над ним не смеялась мелюзга. Делает значительные успехи, но для шестого класса Нику ещё далеко.

Николай Андреевич привёз свою бывшую подругу, о которой рассказывал мне в первый день знакомства. Настя была беременна на последних месяцах, не знаю, от него или того, с которым изменила Никите. Мне известно, что у Никиты две комнаты, так что, не исключено, что Настя живёт отдельно от него. Почему так получилось? Естественно, после разборок с директором, после наших приключений. Директор настоятельно посоветовал ему жениться или увольняться.

Что там было, лучше не вспоминать. Я имею в виду, кабинет директора. Мне завели «Дело», куда положили ещё несколько расписок от меня. Последнее китайское, если ещё раз уйду в другое пространство самостоятельно, без согласования с деканатом, отчислят из колледжа.

Угу, отпустят они меня, жди.

На вопрос, могу ли я посещать родных, ответили, что только на каникулах. В Нетландию тоже иногда, на выходных, и то, если не в наряде. А наряды нам старались назначать почти в каждый выходной, чтобы были на глазах у преподавателей и мастеров.

Мы не роптали, иначе могли вылететь из колледжа, несмотря на успехи в учёбе.

Я задумалась, взяла кончик ручки в рот и незаметно начала его грызть. Покосилась на Яна.

Мальчик увлечённо решал задачу о построении сдвоенного пространства.

Ребята каждый свободный выходной проводили у нас с Сашей. Ходили на речку, пока тепло, играли в мяч. Гришка посматривал в мою сторону печально, когда думал, что я его не вижу. Ладно, пусть помучается.

А Ян хвастался передо мной, что стал мальчиком, показывал мне, но смущался, что ещё маленький, хотя утверждал, что вполне работоспособный. Он очень горд, что стал мальчиком. Не понимаю, почему. Девочкой, по-моему, тоже неплохо быть.

А с Гришкой я помирюсь. Уставившись в потолок, представила, как сажусь рядом с ним на берегу и говорю, с улыбкой:

- Привет! Я Саша! – и мальчик застенчиво улыбается мне и говорит в ответ:

- Привет! Я Даня! – и радость загорается в его больших глазах.

Глава 14 Эпизод 3 Васька

Эпизод 3

Васька

1

Сознание вернулось. А вместе с ним боль. Болело всё, как будто пропустили через мясорубку. Правда, меня ещё никогда не пропускали через мясорубку, но чувство такое было.

Сквозь боль и шум в ушах послышались голоса. Взрослый, старушечий, и детский.

- Как ты его дотащила только?

- Сама не знаю. Из сил выбилась. Сам маленький, а тяжёлый!

- Прибежала бы, меня позвала!

- Там бы его медведь съел!

- Ты медведя прогнала, что ли?

- Прогнала. Как увидела, что он мальчишку ломает, я взяла палку и прогнала его…

- Да, Купава, сильна!

- А что было делать? Сожрал бы мальчишку!

- Ты как его тащила? Вот так? Хвост цел? – заминка.

- Цел, вроде…

- Это не хвост… - смех, - хвост сзади!

Меня слегка поворочали, причинив ещё боли.

- Так и знала, - озабоченный бабушкин вздох.

- Откуда я знала, что у него хвост есть? – чуть не плача, оправдывалась девочка.

- И уши не видела? Ой, смотри, одно разорвано! Давай, отнесём его в баньку, там отмоем от грязи, потом полечим. – Меня взяли за ноги и под мышки и осторожно понесли. Надеюсь, в баньку. В воде всегда легче. Только вот, не пойму, о ком они говорили? О каком мальчике? Ещё про хвост. Кстати, саднит что-то в районе копчика сильно.

Занесли моё больное выжатое тело в тепло, положили на лавку.

- Да раздевайся ты, он всё равно без сознания, а то обольёмся все! – бабушка, судя по голосу. Потом начали осторожно мыть мне голову.

- Я схожу за иголкой с нитками, зелья принесу, - сказала старая, и ушла. Девочка продолжала меня мыть. Осторожно вымыла лицо, потом перешла на грудь, живот…

Больно как!

- Ого! – пробормотала девочка, - какие глубокие раны от когтей! Хорошо, кровь я умею заговаривать, а то бы не выжил… И не оторвал ничего… - девочка вздохнула. – Рёбра, наверное, сильно помял, вон какие синяки.

- Что, обмыла с одной стороны? Давай со спины, - снова ворочают, причиняя сильную боль. Терплю, не издаю ни звука, больше молчу от того, что дыхание перехватило.

- Бок зашивать придётся, и ухо. Хвост не оторвался, ссадины только. Перевяжем.

- А почему хвост голый, бабушка? – спросила девочка, - Я думала, он пушистый, как ушки.

- Ушки на макушке! У тебя голова тоже пушистая! Вот подрастёт, тогда и хвост пушистый будет. А пока вот, кисточка только, - чувствую, обмывают мой больной хвост. Брежу, наверное.

- Вообще, я ни разу ещё не видела котомальчиков.

- Я думала, их вообще, нет, вот и не разглядела ни хвоста, ни ушек. Думала, обычный мальчик!

- Да, они редко попадаются. Один из десяти кошкодевочек. Да и те наперечёт. Разве что в Замке у барона Лешняцкого есть. Вот, возьми этот флакон, ватку, смочи и под нос сунь. Пусть уснёт.

- Он и так спит, бабушка!

- Не спит он. Начнём шить, очнётся. Больно очень будет, по живому ведь шить будем.

Что-то звякнуло, под нос мне сунули что-то резко пахнущее. Я дёрнулась, даже глаза открыла. Увидела два мутных силуэта и провалилась в спасительное забытье.

Второй раз я очнулась уже накрытая одеялом. Болело тело уже меньше, чего не скажешь о голове. Ухо ещё… Потрясла ухом. Как это получилось?! Но ещё раз не решилась, потому что больно. Фантомные боли в хвосте… Бок огнём жжёт! Блин, лучше бы не просыпалась!

Открыла глаза. Лежу в какой-то избушке, на лавке, наверное, потому что вижу печь. Большую русскую печь. Я только один раз такую видела, не нарисованную.

Укрыта я одеялом, мне не холодно, только дискомфорт внизу живота, давит.

Тут дверь скрипнула, девочка зашла. Купава, кажется. Наконец-то увидела свою спасительницу. Девочка небольшая, лет двенадцать, может, меньше.

- Проснулся? – улыбнулась она. – Как себя чувствуешь? Лучше? – я прикрыла и снова открыла глаза.

- Ух ты! Вот это глазищи! – восхитилась она, - Мне бы такие! И зачем мальчишке такие глаза? – подумала, - Ты больше на девочку похож… - я, конечно, промолчала. Кто же я, как не девочка? Всю жизнь девочка…

- Может, ты сикать хочешь? – догадалась она спросить. Я снова слегка прикрыла глаза.

Девочка достала из-под лавки берестяную кружку, приоткрыла одеяло:

- Давай свой писюн. Не стесняйся, я уже видела, ухаживаю второй день за тобой… - девочка потянула у меня что-то, пододвинула кружку ближе.

- Сикай, давай, я подержу.

Как это? – удивилась я, - Может, катетер вставили? Закрыла глаза, расслабилась. Вроде, помогло, зажурчало в кружку. Встать-то реально, не смогу! Вспомнилось что-то о медведе, который мальчика порвал. Может, и меня, заодно?

- Вот и хорошо! – улыбнулась девочка, - Больше ничего не хочешь?

Я не могла ответить, и головой покачать, тоже, болит голова сильно!