Все книги целы и невредимы, и даже годы их не сильно попортили. В свое время он тщательно упаковал каждую из них, завернув в несколько тряпок, а потом накрыл старым пластмассовым ящиком, который запросто проживет сотни лет до того, как влага и сырость зябкой осени и холодной зимы убьют драгоценные страницы. Среди всего спрятанного в ящике он больше всего любил Маркеса. 100 лет одиночества он читал чуть ли не тысячу раз, но так и не понял, насколько сам одинок в этом мире. Взял ее в руки, пролистал желтые, местами ломающиеся от старости страницы, закрыл глаза и провалился в оставшийся после бара шум в ушах. Под него и уснул, накинув воротник куртки повыше и укрывшись припасенным именно на такой случай старым одеялом.

Проснулся он от шороха на другом конце крыши. Мозг не хотел просыпаться и до последнего старался остаться за гранью реальности: ему снилось, как он падает с полки поезда на большую сумку с кастрюлями и тарелками, от чего во всем вагоне от грохота и шума все закрывают уши. И сейчас он на крыше, укутанный одеялом, и первые несколько секунд все кажется странным. Что он тут делает? Как здесь оказался и зачем?

Кто-то оказался на крыше, подумал он, когда сонное состояние стало понемногу отпускать. Но он ведь прикрыл дверь! Да и кому нужна эта крыша в такое позднее время? Наверное, кошки или птицы. Но лучше перепроверить – не очень то и хочется, чтобы кто-то разбился пока он тут.

С первого раза и не понять, что делает тут этот человек в большом, не по размеру сшитом пальто. Незнакомец стоял на самом краю крыши, и в кромешной темноте не угадать, что он делает тут. Он почему-то смотрел вниз, и при этом не двигался и не подавал признаков жизни. Если бы было хоть чуток светлее, можно было бы его окликнуть. Только вот в этой темноте его это только испугает – и, не дай бог, он прыгнет…

Азат задержал дыхание, поправил волосы, про которые он всегда вспоминал в очень важные минуты, и медленно, практически не издавая звуков, пошел в сторону незнакомца. В другой любой момент он бы побоялся подходить к чужому человеку, тем более в ночи и такой поздний час. Но что-то подсказывало, что эта фигура вовсе не опасна, а если и навредит, то только сама себе.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он, добравшись до безопасной дистанции.

– Не бойтесь, я не буду прыгать, – голос оказался очень певучим и нежным.

Неужели это девушка, проскользнула первым дело в голове…

– А зачем вы тогда стоите на самом краю?

– А какая вам разница?

– Ну раз мы оказались с вами на крыше вдвоем… И, если честно, я понять не могу, как вы узнали про это место, и как нашли сюда вход?

– Оставьте меня тут. Не все ли равно вам, что я делаю здесь?

Надо же, а она ведь права! Какое и правда ему дело? Внизу проносились машины, и с этой стороны крыши казалось, что дорога всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Он очень медленно, высчитывая каждый шаг в такт своему дыханию, подошел ближе. Дойти он смог только до расстояния в половину метра до резкого обрыва –  более пересилить себя не смог. Огни мерцали под ногами, и ночная жизнь города только оживала: кто-то сигналил и кричал на дороге, возле одного ночного кафе играла музыка и посетители курили на крыльце. Незнакомка же стояла упершись кончиками своих босых ног прямо в самый край и все также не отводила взгляд от происходящего. О чем она думает? Что она хочет? И как она сюда попала?

– Я даже не знаю, что сказать. Вы правы, мне не стоит совать нос не в свои дела. Но если вы расскажете, что вы пытаетесь разглядеть там внизу, я попробую сделать это тоже.

– Вы не сможете. Даже если я вам расскажу – вам не понять.

– А вы скажите. А там уже решим.

– Я пытаюсь вспомнить, как летать. Что вы смотрите так на меня? Я же говорю, вам не понять…

– Вы собираетесь прыгать?

– Нет, не дура же я в конце концов. Мне надо только вспомнить… – она замолчала на мгновенье, то ли подбирая правильные слова, то ли заставляя сказать все это вслух. – Мне надо вспомнить, каково это летать! И если я вспомню, я смогу сделать это откуда угодно.

– Я, кажется, понял. Вы должно быть стюардесса, или очень часто летаете на самолетах? – все встало на свои места. Девушка просто сильно скучает по полетам, и тут на высоте десяти этажей она ищет такие же ощущения.

– Вы все-равно не поймете. Оставьте меня, пожалуйста – ответила она и сделала несколько шагов назад.

Азат смог наконец разглядеть ее. Она была немного ниже ростом чем он, что для девушки достаточно, чтобы считаться высокой. Короткая стрижка, разбросанные в стороны волосы еле касались воротника пальто, а глаза отливали в свете полуночного фонаря. Если бы в мире проводились конкурсы красоты, то по всем параметрам она бы не прошла критерии отбора: чересчур худовата, черты ее лица вряд ли будут сводить бы с ума миллионы поклонников, а дерзость во взгляде могла бы и вовсе отпугнуть. Но что-то в ней есть! Что-то такое, чего не встретишь в тех девушках, с которыми должно быть сейчас развлекается Баха.

– Мне кажется, что вам лучше вернуться домой. Я могу проводить вас, – Азат не знал, что можно сказать, когда вот так долго стоишь и смотришь на незнакомого человека.

– Лучше сделайте вид, что вы меня здесь не видели, – ответила она и побежала в сторону люка, ведущего вниз.

Побежать за ней? Черт! Как же тяжело решиться! А если решит, что маньяк или сумасшедший? Но если не побежит, то никогда не встретит ее снова.

Решетка от входа была полуоткрыта, и, протискиваясь сквозь небольшое отверстие, Азат полетел головой вниз. Хорошо, хоть успел подставить и без того разбитые локти. Боль уже не казалась болью, а так напоминанием, что это все не сон. Люди так бояться перепутать сны с реальностью, но почему-то никого не пугает, что и реальность может оказаться миражом. Когда там наверху он стоял в раздумьях, как ему поступить, когда незнакомка рванулась к выходу и пропала из виду, он понял сразу, что что-то очень важное и значимое убегает из его жизни. Он запросто мог остаться наверху и дальше наслаждаться прохладным воздухом на высоте десятого этажа, но желание узнать продолжение этой истории оказалось сильнее. Он сделал шаг в сторону выхода, затем еще один, и прогнившие доски пола завыли старым, мучительным голосом. О чем они просили? Лететь быстрее? Или остаться тут и не страдать херней?

Сердце билось быстрее чем, он мог сосчитать. Дыхание сбивалось, восстанавливалось и снова терялось. Но что-то подсказывало, что надо бежать и бежать еще быстрее!

На улице со стороны двора кроме не знающего куда прибиться и чем заняться кота не было никого. Незнакомка могла скрыться в абсолютно любом направлении. И куда теперь идти? Пойти наугад, не обдумав все как следует, все-равно что искать иголку в стоге сена. Но там наверху она смотрела на дорогу. И это единственное, за что можно зацепиться. Нет, он не может ждать и надеяться на волю случая! Надо бежать! Бежать туда, где даже в такой поздний час не замолкают колеса, и слышно как поют дороги.

Может быть, все дело в предчувствии или интуиции. А, может быть, дело в простом совпадении. Все зависит от того, во что ты веришь – в сверхъестественное, предначертанное судьбой или в более точные вещи, как теория вероятности и возможность абсолютно случайной встречи.

Она стояла на остановке и разглядывала глянцевые обложки журналов в маленьком синем киоске. Точно также как и на крыше, замерев на месте и никак не реагируя на происходящее вокруг. Он достал сигарету, сломанную и помятую со всех сторон, и подумал, что все-таки придется нарушить клятву – курить только перед сном. Такое вот правило: в кармане должна быть хотя бы одна сигарета,  которую он достанет на балконе, зажмет на минуту в зубах, подождет немного, а потом даст огню раствориться в дешевом табаке и через пару затягов погаснуть в темноте ночи.

– Опять ты? – она повернулась к нему, и наконец он смог разглядеть ее получше, чем двадцать минут назад.

– Я просто спустился и пошел в первом выбранном направлении, – он сделал затяг и задержал дыхание, от чего сразу закружилась голова. Никотин и нехватка кислорода – та самая зажигательная смесь, от которой сначала тошнит, а потом становится легко и кайфово.