Тело ломило, эпицентр неприятных ощущений находился вверху левой ноги. Попыталась сесть, тут же повалившись от сильной слабости. Ложиться под утро случалось и раньше, вот только самочувствие при пробуждении было немного иным: болели голова, глаза, но нога… Облокотив подушку об изголовье кровати, подтянула себя выше, сев. Задрала сорочку, внимательно изучая эпицентр боли.

Вот точно болит здесь, пальцы нащупали что-то, убрала руку — ровная кожа. Что за ерунда? События вчерашнего вечера вяло потекли в голове. Нет, нет и еще раз нет. Я не ударялась, никто меня не трогал. Бред какой-то.

Глаза сами собой закрылись: организм попытался получить недостающие часы сна хотя бы сидя. Едва я начала дремать, как стук в дверь заставил подскочить, разбудив.

— Агнесса, — голос Глории был бодр и полон энергии, — сейчас подадут обед, просыпайся, служанка будет у тебя через несколько минут.

И почему я не дома? Сейчас бы полежала в постельке до самого вечера и распоряжаться своим временем никому не дала. Потянувшись, села, затем подошла к окну в надежде окончательно проснуться и замерла в недоумении. Слабость пропала, навязчивые ощущения в ноге еще беспокоили, но в целом самочувствие стало лучше. Странно.

Одевшись, бодро сбежала вниз по лестнице, застав Глорию с задумчивым выражением на лице. Она подняла глаза с недовольным прищуром, поняв, что это, я тут же улыбнулась.

— Что-то случилось? — озадаченно поинтересовалась я.

— Ты сегодня бледная. Как себя чувствуешь? — вместо ответа спросила она. — Ты так и не вернулась вчера, я волновалась.

Я опустила взгляд в пол. Ну вот, а так хотелось избежать этих неудобных объяснений. Глория не стала дожидаться ответа:

— Сегодня тебя вновь ожидает верховая езда.

Застонав, я опустилась на стул, с шумом придвинув его ближе к столу. Мы замолчали, ожидая, пока слуги расставляют чашки с закусками и салатники, а после подадут второе и суп. Все эти дни я удивлялась ее аппетиту. Глория ела столько, что я оказалась удивлена наличию у нее хоть какой-то фигуры. Украдкой несколько раз бросила взгляд на хозяйку дома, замечая отголоски эмоций, четко проявившихся недавно.

Уже через два часа мы прошли мимо конюшни, ступив в полумрак знакомого строения. Там, тряся головой, по кругу вышагивала лошадь, откидывая копытами крупицы песка.

В этот раз я чувствовала себя более уверенной и ни проверка со стороны животного, ни звучное ржание не заставили трястись от страха. Мне удалось не только без рук усидеть на лошади уже в начале занятия, но и позже успешно поуправлять им. Странно, страх ушел. Огромное животное подо мной не выглядело столь устрашающе и сегодня оно подчинялось моим командам.

— Если бы своими глазами не видела первое занятие, то не поверила в такой успех, — похвалила Глория. — Думаю, на сегодня достаточно. У меня дела, поэтому оставшуюся часть дня можешь провести как пожелаешь, — на лице Глории мелькнула грусть. Девушка не пожелала делиться своими эмоциями, отвернувшись. — Через два дня мы распрощаемся, — бросила она на ходу, направляясь к ожидающему ее экипажу.

Оставшиеся дни в доме Глории прошли на удивление скучно и быстро. Мне показалось, что хозяйка дома по неведомым мне причинам стала избегать общения. Я терялась в догадках о внезапной смене ее расположения ко мне. Поэтому едва моя комната погружалась в сумрак, приходилось ложиться спать. Утром никто не будил, оттого просыпалась только к обеду с желанием проваляться, укрывшись одеялом, весь день.

На третий день, сдержанно попрощавшись, отправилась в обратный путь.

Придержав шторку, зевнула, подставляя лицо теплому ветерку. Однообразный пейзаж быстро наскучил, а монотонные укачивания отнимали последние силы. От слабости тело казалось чужим. Устав бороться с собой, облокотилась на мягкую ткань обшивки, прикрыв слипающиеся глаза.

А вот и дом. Когда экипаж остановился, не сдержала тяжелый вздох. Слуга тут же открыл передо мной дверь, помогая выйти, и направился относить привезенный багаж. На крыльце заметила Энджила. Приветливая улыбка не сходила с его прекрасного лица. Все те же золотые волосы, пронизанные лучами заходящего света, отчего глаза стали пронзительно голубыми. Такой прекрасный, слишком прекрасный для человека.

— Привет.

— Привет, — эхом повторил он, недовольно нахмурившись, — ты неважно выглядишь.

— Устала немного, не против, если пойду прилягу?

Я прошла мимо, желая только одного: поскорее упасть на кровать и уснуть.

— Я скучал, — подумав, что мне послышалось, поднялась по лестнице, не оглянувшись.

Уснула я при открытом окне: мне не хватало воздуха и непонятная духота душила, вынуждая тревожно ворочаться на кровати. Проснулась с жуткой мигренью. К закату мое самочувствие немного улучшилось: боль в голове утихла, тело перестало ломить. А неожиданно приснившаяся прогулка по саду вчера вечером смутила. Не помню я никакой прогулки. Это натолкнуло меня на дальнейшие размышления: где я провела вчерашний вечер? Глория вернулась поздно, знакомыми я так и не обзавелась. Поежилась от неприятных ощущений, ведь действительно, несколько часов просто выпали из памяти. Помню, как вышла из дома на крыльцо и… следующих часов словно не существовало. Надо же, такое со мной случилось впервые.

Поднявшись, обнаружила на столике тарелку с фруктами — внутренности противно сжались в отвращении, а вот графину с водой несказанно обрадовалась. Но как только я поддалась искушению и выпила стакан воды, захотелось еще и еще, в конце концов я стала себе напоминать непрозрачный булькающий аквариум, мерзкое ощущение.

По-хорошему стоило позвать служанку и переодеться, ведь платье после сна помялось, а от прически остались одни воспоминания. Но вспомнив, что предстоит пережить во время переодевания, застонала, отметая эту мысль. Может, накинуть на плечи платок? В последние дни после захода солнца становилось прохладно. Не успела открыть шкаф, как рука сама потянулась к шейному платку. Вот зачем он мне? Этот кусок цветной ткани совершенно не сочетался с платьем, уродуя. Сделала шаг ближе к зеркалу, посмотрела на себя: уставшая, бледная, с бесцветными губами.

Придав щекам свежесть и мазнув по губам розовой помадой, постаралась как можно быстрее миновать гостиную, опасаясь оживить дремлющие воспоминания, и торопясь вышла через входную дверь в обволакивающее тепло улицы.

В лицо настойчиво подул нежный и почти невесомый ветер. А подняв голову высоко вверх, залюбовалась раскинувшимся бескрайним небом с яркими вспышками звезд, по которому легкой дымкой скользили полупрозрачные облака. Невольно засмотрелась. Сделав еще несколько шагов, обо что-то запнулась, вскрикнула, метнув взгляд себе под ноги на сидящего на верхней ступени Алекса. Упершись локтями о ноги, его фигура выглядела сутулой и уставшей.

— Можешь и дальше меня не замечать, — выдал на мой немой вопрос он.

«Что это с ним?» — не поняла я, опешив от услышанного, растерявшись. Помня наш последний разговор, застыла, не зная, как поступить: скрыться в доме или ненавязчиво постоять на крыльце.

— Ты считаешь, мы прокляты? — то ли спросил, то ли подытожил Алекс. Так и не поняв, адресован ли вопрос мне, нервно переступила с ноги на ногу. Потревоженная доска издала жалобный скрип.

Он вообще конкретно про себя, или и меня зацепило его фантазией?

От повисшей напряженной паузы в горле пересохло. Сейчас я уже жалела, что вовремя не юркнула обратно в дом, разговор, начавшийся с подобного вопроса, априори не мог закончиться ничем хорошим.

— Не думаю.

Из парка ветер донес шелест перебираемых листьев и отрывистый голос кукушки, по поверьям предсказывающей спросившему оставшееся количество лет.

— Правда? — ожил Алекс, обернувшись. Сомнение ярко проскользнуло в интонации.

— У каждого своя жизнь, — пожала я плечами, осмелев. В том, что его что-то гнетет, не осталось сомнений, и хотелось верить, что Алекс не решит за свои неприятности отыграться на мне. Тлеющие угольки глаз не отрываясь прожигали мою фигуру, вынуждая продолжить: — Разве можно сравнивать и утверждать, что жизнь комара лучше, чем лягушки? Только когда ты так сам решишь, это станет правдой. С чего вдруг такой вопрос?