Деятельности первых московских князей, а также проблеме участия церкви в политической борьбе посвящены монографии Н.С. Борисова[49]. Хотя политическая история ранней Москвы выходит за хронологические рамки изучаемого нами периода, именно в то время закладывались основы того, что В.О. Ключевский определил эффективной политикой московских князей. Именно в этом времени следует искать причины «возвышения Москвы», а также основы той идеологии, которая в дальнейшем позволила Московскому княжеству претендовать на возрождение идеи общерусского единства и заявить свои права на власть над Русской землей. Кроме того отметим работы Н.С. Борисова[50], посвященные виднейшим государственным и церковным деятелям XIV–XV вв. Особенно выделим исторические биографии трех наиболее значимых, на наш взгляд, правителей XIV-XV вв., а именно Ивана Калиты, Дмитрия Донского и Ивана III, которые знаменуют собой долгий процесс эволюции Москвы от небольшого удельного княжества до столицы централизованного государства. При этом в период правления каждого из вышеуказанных князей можно видеть определенный этап в развитии московской идеологии и властных концепций, связанный с политическим развитием Московского княжества.

Всесторонний исторический анализ периода образования централизованного государства в русских землях в XIV–XVI вв. содержится в работах А.А. Горского. Его исследования, основанные на всем комплексе доступных на сегодняшний день источников по периоду русского средневековья, посвящены политической истории княжеств Северо-Восточной Руси[51], отношениям московских князей с Золотой Ордой[52], а также проблемам средневековой ментальности и восприятию исторических личностей[53].

Отметим, что в силу специфики изучаемой нами проблемы большинство историографических работ написано на русском языке. Однако зарубежные исследователи также интересовались изучаемым нами периодом. Эпоха русского средневековья и формирования централизованного государства в Северо-Восточной Руси анализируется в трудах. Дж. Феннела, Э. Клюга, Ч. Гальперина[54]. Довольно подробно в зарубежной литературе изучен вопрос формирования национальной идентичности или протонациональных дискурсов[55].

Подводя итог, хочется отметить, что, с точки зрения автора, основные задачи данного исследования состоят в том, чтобы попытаться объединить темы, касающиеся генезиса идеологии Московской Руси, сути и восприятия природы княжеской власти, а также особенностей развития концепта «Русской земли» как вотчины московских князей, в едином ключе, наметив новые подходы к комплексному изучению вышеуказанных проблем. По нашему глубокому убеждению, исследование периода образования Русского государства далеко не завершено. Это время скрывает великое множество исторических тайн, но вместе с тем его изучение может дать ответы на многие вопросы, актуальные для современной России, понять, кто мы есть на самом деле и куда лежит путь нашего народа.

Большинство дошедших до нас источников по истории XIV-XVI вв. были созданы именно книжниками – придворными княжескими или митрополичьими летописцами, агиографами и публицистами, принадлежащими, в большинстве своем, к среде православного духовенства. Историю практически любого русского средневекового произведения можно представить, прежде всего, как историю работы над ним древнерусского книжника. При этом книжники, как правило, не просто копировали текст той или иной летописи или произведения, а вносили в текст сознательные или подчас бессознательные изменения, создавали новый памятник на основе предшествующих списков или исправляли текст, доставшийся им от предшественников в соответствии со своими задачами и мировосприятием[56].

Исследователи выделяют множество градаций «книжных деятелей», помимо, собственно, авторов[57], а именно редакторов текста, составителей различных сборников или летописных сводов, стилистических правщиков и др. В процессе работы древнерусского книжника текст получал частицу его индивидуальности, а также претерпевал ряд изменений – от существенных, порой меняющих смысл всего текста до совершенно незначительных, вызванных прежде всего невнимательностью. Степень «вмешательства» книжника в тесты была также разная: переписывая тексты летописей или каких-либо публицистических произведений, он мог позволить себе дополнять их кусками собственного сочинения, компилировать различные редакции, добавлять пространные комментарии, существенно меняющие первоначальный текст.

В то же время важной частью работы книжников было переписывание текстов религиозного характера, таких как Евангелие, Псалтырь, сочинения отцов церкви и др. Подобные сочинения были в любом древнерусском монастыре, их совокупность складывалась в так называемые монастырские сборники, составлением и обновлением которых также занимались книжники. При этом в подобных сборниках могли присутствовать как объемные религиозные сочинения, как, например, широко распространенная в средневековой Руси «Лествица» Иоанна Синайского и другие труды святого, так и отдельные небольшие «слова», поучения и отдельные статьи, объединенные в сборники. В монастырях регулярно составлялись списки имевшихся книг, сами сочинения обновлялись и переписывались, над одной книгой могли работать сразу несколько книжников, живших в разное время, придавая тем самым тексту определенную уникальность. Вышеуказанные тексты, без сомнения, подвергались значительно меньшей редактуре, чем летописи или же публицистические произведения, хотя и получали частичку «индивидуальности» работавшего над ними книжника.

Таким образом, «индивидуальность» книжника сталкивалась с «индивидуальностью» текста[58]. При этом нельзя сказать, что древнерусский книжник оставался «один на один» со своим текстом: его окружали другие книжники, которые могли вести с ним совместную работу над одним текстом. Важную роль играл заказчик – влиятельное светское или духовное лицо, заинтересованное в определенном изложении событий, и, наконец, сам книжник принадлежал к особой социокультурной среде со своими ценностями, в то время как его труд имел идейное значение для той или иной обстановки[59].

В процессе изучения деятельности древнерусских и московских книжников, конечно, стоит упомянуть проблему авторства. В некоторых случаях мы знаем имя книжника-составителя или даже заказчика летописного свода, как, например, монаха Лаврентия, переписавшего для суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича летопись, впоследствии названную Лаврентьевской в его честь. Краткие заметки об авторах также встречаются в публицистических произведениях, как, например, в Похвале Ивану Калите из Сийского Евангелия, известно имя Софония Рязанца, вероятного автора «Задонщины». Иногда сведения о книжнике-создателе, заказчике и даже месте написания содержат тексты религиозного содержания, однако часто древнерусские книжники XIV–XVI вв. – авторы и переписчики различных текстов остаются безымянны, хотя даже этот, некоторое время назад непоколебимый, тезис в новейших исследованиях часто подвергается критике[60].