Сегодня Виктор Михайлович рассчитывал дополнительно купить пару бутылок пива, и скоротать вечерок за футбольным матчем Англия — Голландия по телевизору.

Занятый этими мыслями, Виктор Михайлович притормозил. Привычно приткнул авто возле тротуара, идущего вдоль забора парка. Закрывая ключом машину, он услышал, что мимо проезжает автомобиль. А потом получил сильнейший удар справа за ухом. И, уже теряя сознание, почувствовал, что его подхватили крепкие руки, и швырнули на металлический пол.

Сознание к Комарову возвращалось медленно. Придя в себя, он понял, что сидит привязанный к креслу. Привязаны и руки и ноги. Глаза и рот завязаны. Он подергался. И тут сзади раздался голос.

— Не суетись. Мне нужно с тобой поговорить, — говорили по-русски. Голос молодой, и, с каким-то неуловимым выговором. Виктор Михайлович, все же был хорошо подготовлен, потому он, без раскачки, сразу же включился. И начал анализировать происходящее и искать выход.

Он находится или на улице, или в огромном помещении, а скорее всего, в каком-то ангаре. Свежо и сыро. И тянет ветерком. Судя по звуку, кто-то стоит и переминается за спиной. Больше никого вокруг не слышно. Раздался щелчок зажигалки. Потянуло табачным дымом.

— Если ты меня слышишь и понимаешь, кивни.

Комаров кивнул.

— Отлично. Слушай внимательно. Тебе ничего не угрожает. В правом внутреннем кармане у тебя лежит конверт. Мне нужно, чтобы ты его доставил вашему председателю, Чебрикову. Вернешься в консульство, позвони по прямой централи, доложи и потребуй встречи. Понял? Если да — кивни.

Комаров снова кивнул.

— Теперь следующее. Я сейчас выну кляп. Мне нужно, чтобы ты сказал пару фраз. Только не матерись. Начнешь выражаться — дам по башке. Понял?

Он снова кивнул. И почувствовал, как со рта срывают клейкую ленту, которой он был заклеен.

Шипя сквозь зубы от внезапной эпиляции лица, он сказал:

— Меня никто не допустит к председателю. Максимум — начальник отдела.

— Каждый офицер имеет право потребовать встречи с председателем. Ты — потребуешь. Договорились?

— Зачем тебе это надо?

— Не твое дело, — голос за спиной выдал некоторое сомнение. — Впрочем, наверное ты прав. Нужен предлог. Ладно, запоминай. Полковник Гордиевский из ПГУ. Завербован в Дании больше десяти лет назад. Псевдоним в МИ-5 — Ovation. Сейчас англичане расчищают под него резидентуру в Лондоне, не дают визы и объявляют нон-грата. Слил почти всю английскую агентуру. Данные от Эймса это подтверждают. Запомнил? Повтори!

Комаров послушно все повторил.

— Следующее. Генерал-майор Дмитрий Поляков. ГРУ. Завербован уже больше двадцати лет. Работает на ЦРУ. Повтори!

Комаров повторил слово в слово.

— Я думаю, этого хватит, — хмыкнул за спиной собеседник. — Теперь следующее. Справа на ленте, что фиксирует твою руку — надрез. Минут за десять развяжешься. Падай тоже вправо. Там песок и нет камней. Твоя машина стоит у входа. Увидишь. Ключи у тебя в кармане. Спокойно дождись когда я уйду. Да, вот еще. По Гордиевскому. Он легко сбежит от наблюдения. И будет эвакуироваться через Савеловский вокзал в Питер. Там его будут вывозить в багажнике дипломатического авто через финскую границу. Имейте в виду и не просрите.

Голос за спиной помолчал.

— И еще одно. За то, что получил по кумполу, не держи зла. Когда будешь докладывать, скажи, что если у меня будет нужда, здесь выходить на связь буду только с тобой. Глядишь, еще один срок здесь пробудешь, — голос отчетливо хихикнул. — А то отзовут тебя, и загонят в Верхоянск. Все. Бывай.

В полнейшей прострации Комаров слушал, как от него удаляются шаги собеседника. Потом раздался свист, и, судя по звуку, к нему присоединилось еще двое или трое. Потом шаги стихли, где-то за стенами. Спустя несколько минут, раздался пронзительный металлический скрип. Потом, почти на грани слышимости, заработал автомобильный мотор и все стихло. Виктор Михайлович подергал правую руку, и понял что его не обманули. За пять минут он развязался.

Корабль называется «Хилдо». Капитан говорит, что это сухогруз. Я не очень понимаю в морских делах. Но отчётливо вижу класс «Либерти». Да и возраст соответствует. В общем, это каботажный пароход, что вышел из Антверпена спустя шесть часов после моей беседы с кагэбешником.

Пароход идёт в Гетеборг, с заходом в датский порт Эсбьерг. Капитан Джербен Вос согласился подбросить меня в Данию всего за пятьсот долларов. Отсутствие у меня бельгийской визы его не смутило. Просто круиз будет стоить дороже, флегматично заметил он.

Беседа в баре, с напавшим на меня портовым сбродом, оказалась продуктивной. Мы опрокинули по стакану и познакомились. Поначалу они держались настороженно. Да и чего скрывать, подумывали таки отжать мой бумажник. Но после того, как я положил на стол три стодолларовые бумажки и посулил по десятке, заинтересовались.

Негр у них самый умный и зовут его Хесус. Мелкий, что горящим глазом смотрел на мой набитый лопатник — Педро. А зрелый крепыш — Фернан. И вправду матросы бразильского парохода под либерийским флагом. Угодили в кутузку на неделю, за драку. Пароход ушёл без них. А я было подумал — простые уголовники.

Поболтав о том о сём, я им рассказал. Есть русский шпион. Сегодня сделал денежную закладку. Я знаю, что это на старом судоремонтном заводе, что на север от города. Но если мужика поспрашивать, он точно укажет место.

Саму закладку сделал я, ещё в день приезда в Антверпен. Подумал, что под неё легче всего не только привлечь помощников, но и обеспечить их молчание.

Все прошло почти как по маслу. Разве что, сопляк Педро запаниковал и только с пятого раза смог тронутся на Пежо. А так — я дал шпиону по бошке. Мы с Хесусом закинули его в закрывший нас от улицы древний микроавтобус Фольксваген. Его мы угнали утром, и управлял им Фернан. Привезли гэбешника в цех. Примотали скотчем к старому креслу. И я с ним поговорил.

Потом мы пошли в дальнее помещение и вытащили из старого распредщита деньги. На мгновение повисло напряжение. Но портовые бичи благоразумно не стали обострять. Схватили деньги, и уехали. Я остался. Они решили, что я остался грохнуть шпиона. А я проследил, чтобы он уехал. Глядя со стороны, мне показалось, что он доберётся нормально.

Еще уезжая из Брюсселя, я был уверен, что легко найду в Антверпене корабль, что подбросит меня до Дании. На крайняк, был готов даже нанять какую-нибудь баржу целиком. Но, вернувшись в отель, переговорил с барменом. Он мне указал на мужика. Боцман на корабле «Хилдо». Каботаж Скандинавия — Антверпен. Этой же ночью мы отвалили на Гетеборг, с заходом в Эсбьерг.

Теперь я стою на корме, смотрю на море, и след на воде за кораблем. Погода в море удивительная для Балтики, и времени года. Ослепительное солнце, при штилевом море. Капитан предоставил мне отдельную каюту в надстройке. Но я не смог удержаться и пошел на корму. И теперь, щурясь на солнечные блики, размышляю, все ли я правильно сделал.

Написать в Союз письмо, сколь угодно важное, за чьей угодно подписью, не имеет смысла. И я решил привлечь к своему письму пристальное внимание. Открытым текстом изложил. Двадцать третьего апреля восемьдесят шестого года. В час двадцать ночи. Взорвется реактор четвертого блока. Примите меры. Причины — вот вам список возможных причин. Последствия — вот вам перечисление основных последствий.

Захват офицера КГБ для передачи информации, в Европе не практикуется. Поэтому это происшествие точно попадет в ежедневную сводку, и будет доложено Чебрикову. И он точно ознакомится с письмом. Ну а дальше — это все от него зависит.

Так-то товарищ Чебриков вполне приличный дядя. После девяносто первого, будет работать начальником охраны у Кобзона. Что говорит скорее о Кобзоне. Потому что начальник Пятого управления КГБ, заместитель председателя товарищ Бобков, будет работать у миллиардера Гусинского. А вот бывший член политбюро и председатель КГБ, будет трудиться на Кобзона. По большому счету недостаток у него только один. Он — кадровик. То есть банальный начальник кадрового отдела. Доросший до крупной должности. Грубо говоря, лицо крайне несамостоятельное. Впрочем, и Крючков такой же. И вообще, советское руководство на этой должности самостоятельных политиков не любило.