Из гардероба официант нас проводил в дальний угол, к пустому столу у стены. На столе стоит табличка «Заказ». Сел у стены, Сурков рядом. Халдей достал блокнот и вопросительно на нас уставился. Сурков глянул на меня.

— Неохота, Серег, — сказал я.

— А я проголодался, — ответил Сурков, и принялся заказывать.

Полноценный ужин, правда, без пива. Двести водки. Я закурил и прислонился к стене. Чокнулись. Я огляделся. Мы здесь бывали и раньше. Правда, в этот угол не попадали. А он, видишь ты, для деловых встреч. Проходя главным залом, оценил ресторан как забитый под завязку. Но здесь, кроме нашего, пустовало еще пара столиков.

Когда я докурил третью сигарету, нас не только обслужили, но голодный Сурков уже все заточил.

— У нас как по времени? Не опоздаем? — спросил он.

— А куда это ты так торопишься?

Тут Серега меня удивил. Он договорился завтра, с утра, встретиться с преподом-архитектором. Хочет поговорить с ним про строительство коттеджей, и вообще вот это все про загородные дома. Это фигня какая-то, Дух, но в Союзе нет единого стандарта типовых домов на одну семью. Дык, политика же, Сурков. Все должны жить массово и компактно. То есть в панельном доме на девять этажей и десять подъездов. Ты лучше бы слушал, что умные люди говорят. То тут, то там, периодически люди из стройндустрии экспериментируют. И есть даже прикидки по сериям коттеджей. Мне, Дух, интересно. А вот по твоим глазам, я вижу, ты даже не понимаешь, о чем я. И как с тобой говорить?

— А давай помолчим? Это будет стильно.

— Мне после еды нужно выговориться. Неинтересно тебе про коттеджи, давай про Афанасия Никитина. Я недавно прочел перевод на разговорный «Хождение за три моря». Ты не поверишь, сплошной разврат и содомия.

— Сурков! Про Афанасия Никитина я готов слушать только «Арию Варяжского гостя» из оперы «Садко».

— Ну вот, завязалась беседа-то, а?

Я открыл рот, чтобы ответить, но не успел. К нам за стол сел рослый и хорошо одетый дядя.

— Привет, ребята! Это я хотел с вами встретиться. Ты — Коля? — он посмотрел на меня. Перевел взгляд на Суркова, — Ты — Сергей. Правильно?

— Да, угадали, — ответил Сурков. Я огляделся. Пустые столики оказались заняты крепкими парнями. По двое на столик. Мужчина перехватил мой взгляд, и улыбнулся. Брюнет, слегка восточной внешности. Хороший костюм. Ослепительная рубашка, ухоженный. Но взгляд…

— Все нормально, парни, они со мной, — сказал он, проследив мой взгляд. — Называйте меня Геннадий Александрович. Еще Монголом меня называют, но это, — он махнул кистью вдаль, — в местах.

Я не выдержал и снова хмыкнул. Все стало ясно. Перед нами сидел не кто иной как Гена-Монгол. Один из самых прославленных воров в законе. Достаточно сказать, что знаменитый Япончик был у него в банде на вторых ролях. Хотя, какая там банда? У него в середине семидесятых уже была настоящая преступная организация. Занятая вымогательством, рэкетом, и крышеванием. Именно он придумал схему «безопасность в обмен на деньги». И предложил ее цеховикам. И вообще, Монгол — человек с фантазией и деловой жилкой. За это, на какой-то сходке, спецом созванной ворами, его пытались раскороновать. Но вместо этого, наоборот, тоже стали работать по его методе. А он стал чем-то вроде главвора по цеховикам. Естественно то, что деньги в Москву везлись ему. Как и то, что в Питер, скорее всего — от него. В Москву — его заработок. В Питер — оборотный капитал.

Непонятно только одно. Нафиг мы ему понадобились? И еще, я плохо помню, но он вроде бы должен сидеть. И выйти при Горбачеве.

Геннадий Александрович, между тем, кивнул официанту. Стол стремительно заполнился деликатесами.

— Угощайтесь, ребята, — он собственноручно наполнил нам рюмки водкой. Себе, впрочем, плеснул «Двин». Поднял бокал. — Со знакомством!

Я плохо, а точнее — никак, знаю воровские манеры. Но дядя, сидящий напротив, скорее напоминал чиновника-сибарита. После трудного дня решившего слегка расслабиться. Он, между тем, закурил Честерфилд, и перевёл взгляд на нас. Я подобрался. Взгляд был — оценивающий.

— Когда мне рассказали, как Андрюша хочет доставить деньги, я ничего не понял, — заговорил он. — Решил, что он важности надувает. Но получилось красиво. Я с ним переговорил. Он сказал, это вы планировали. Так?

— Не совсем. Это он предложил не самолёт, а поезд. Мы хотели за полдня все сделать.

Монгол кивнул. И разлил снова.

— Это детали. Вот что я вам скажу, пацаны. Мне нужны люди с мозгами. Не желаете ко мне? Такие вот вопросы планировать и готовить. Деньгами не обижу.

— А как это будет выглядеть?

Сурков, даром что не знает, с кем говорит, но явно чувствует что дядя сильно не простой. Геннадий Александрович пожал плечами.

— Оформлю вас на заводе, на Яузе. Будете при мне. Типа штаба. Мне нужны умные ребята. Продумывать последствия.

Так и сказал! «Продумывать последствия». Не, я и не думал никогда, что воры дураки. Но Монгол крут. Да и вообще, этот человек оказал на воровской мир влияние такое же, как Маркс на идеи социализма. К примеру, именно он ввёл среди воров обращение друг к другу по имени-отчеству, а не кличками.

И теперь зовёт нас с Сурковым под своё крыло. Типа легальными сотрудниками. Очень креативный дядя. Я ещё только подбирал слова. А Серега, не связанный моим знанием, засмеялся и сказал:

— Геннадий Александрович! Мы же питерские! Мы же здесь загнёмся. Да и доучиться нам нужно. Зачем вам недоучки?

Монгол рассмеялся в ответ:

— Вот же! Этот ваш голожопый питерский гонор, — перевёл взгляд на меня. — А ты, Колек, что скажешь?

— Я, Геннадий Александрович, со всем уважением, но откажусь. Я случайно в эту историю попал. И, если честно, нервничаю. Менты эти, они же не успокоятся. А я не при делах.

— То есть вы оба отказываетесь? — уточнил он. Не угрожающе, а констатирующе.

— Отказываемся, Геннадий Александрович, — ответил за двоих Сурков.

— Жаль, ребята, — он взглянул на часы, и повернулся к соседнему столику. К нам подошёл парень.

— Он отвезёт вас в Шарик. Договоримся так. Если что, я к вам обращусь.

— Нет, — сказал я. — Больше к нам обращаться не нужно.

— Вот как, — сказал Монгол. И сказал он это так, что я внутренне собрался и незаметно переместил центр тяжести на левую ногу. Она у меня толчковая. Сурков тоже как-то слегка отодвинулся. А парни, за соседним столиком, и стоящий рядом, вроде бы не меняя позы, вдруг стали очень опасны.

Прикинул расклад. Оружия не просматривается. Разве что ножи по карманам. Самый опасный — сам Монгол, и вон тот парень слева. Вот их и вырубаю. Сурков тех троих придержит. И ходу. Нырнём в переулки за Арбатом. Сам Арбат сейчас как раз ремонтируют и делают пешеходным. Так что — сбежим, нефиг делать. Но только я собрался начать, Монгол хмыкнул и махнул рукой.

— Так и решим. Вам жить. Если что, мы незнакомы. Идите.

Я встал и полез в карман за бумажником, оторвав глаза от собеседника, и выглядывая официанта.

— Оставь, — вдруг снова усмехнулся Геннадий Александрович, — я угощаю. Не дам питерским рассказывать, что в Москве одно жлобье.

— До свидания, — сказал Сурков, вставая.

— И вам не хворать. И вот ещё что, — добавил он нам в спины. — Скажете Андрюше, что я в Ленкоме договорился. Он знает. А за эту операцию, он вам заплатит.

Я обернулся, сказать что обойдёмся. Но он покачал головой.

— Молчи. Я долги не люблю. Разве что меж друзьями. А мы не друзья. И за Артемьева не переживай. С этой стороны вас не тронут.

Кивнул. И пошёл за Сурковым на выход.

Аэропорт Шереметьево-1 — типовой аэропорт. Такой же сейчас в Уфе, Челябинске, да почти по всей стране. Здание вылета. Здание прилета. Парковка. Кассы расположены в зале прибытия. Водитель белой Волги, что привезла нас, за всю дорогу не произнес ни слова. Даже на прощание лишь кивнул. Сурков забрал у меня паспорт и студенческий, и пошел за билетами. Фред, которого Монгол ласково называл Андрюшей, организовал нам бронь от Дзержинского райкома ВЛКСМ.