Я хочу оседлать Время,

Я свяжу его уздою,

Запрягу – и ногой в стремя,

Чтобы жить только тобою.

Я к нему буду, как к другу,

Буду хлебом кормить с солью,

Не стяну горло подпругой

И не буду бить шпор болью.

Буду в поле овес сеять –

Раз взвалил на себя бремя

Я коня буду лелеять,

Не дай бог, прихворнёт Время.

Я отдам ему всю душу,

Так отдам, без дурных споров,

Но чтоб только меня слушал,

Но чтоб только пропал норов.

Чтоб когда я в часы счастья

Наслаждаюсь твоим взглядом,

Не мешал бы моей страсти,

Плёлся б где-нибудь здесь рядом.

А когда нам пора проститься,

То продлил бы чуть-чуть вечер,

Но потом чтоб летел птицей

К нашей новой с тобой встрече.

А сейчас ведь всё иначе –

И когда мы с тобой рядом,

Он в галопе, смеясь, скачет,

А в разлуке бредёт шагом.

Ничего, спорю со всеми,

Вот увидите, что скоро

Я взнуздаю коня – Время,

Пропадёт у него норов…

Как-то Макаревича спросили в интервью:

– Какая песня у Вас была самая первая?

Он усмехнулся и ответил:

– К счастью, она забыта.

Я тоже помню, как написал свою первую песню, но, увы, она не сохранилась… Последующие остались в черновиках, но, извините, публиковать я их не буду.

Поэтому начну с этой. Она одна из первых. Год эдак 1988-й. Когда я её писал, ещё была жива бабушка. И я постоянно донимал её разными уточнениями. Например, я не знал, как у лошади устроена сбруя, а это нужно было для текста. Мне приходила рифма, я откладывал гитару, заходил к ней в комнату и задавал всякие вопросы. И она мне терпеливо объясняла, что фраза «не стяну горло подпругой» неправильная, так как подпруга находится вообще-то в другом месте, под животом лошади. Но я это оставил, так как важен был художественный образ и ритмический размер. Исполняя эту песню, мне кажется, что она тоже её слышит там, на небесах, и ворчит, что я её не послушал и сделал по-своему.

_________________________________________

Там где нет ни столиц, ни больших городов,

Где раскинулся край тополей,

Золотых куполов и зелёных садов,

Бездорожья и скудных полей –

Там на этой земле как-то ранней весной

Ты смогла появиться на свет

И успела влюбиться в свой город родной

За каких-то четырнадцать лет.

Твой отец каждый год уезжает в Москву

С кучей денег в тугом кошельке

И привозит оттуда шмотьё и жратву

В неподъёмном своём рюкзаке.

И для вашей семьи день приезда его –

Самый радостный праздник в году,

Потому что теперь будет вдосталь всего,

Он привёз на полгода еду.

Танцплощадка горит миллионом огней,

И тебя там встречают друзья.

Ты привыкла уже к виду пьяных парней,

Поняла – им без водки нельзя.

И ты замуж пойдёшь за кого-то из них,

Чтоб узнать – что такое любовь?

Но погрязнешь в семейных заботах своих,

Детский смех охладит твою кровь.

Но такая судьба не пугает тебя,

Ведь ты сказочных замков не ждёшь.

Ты поймёшь наконец, этот город любя,

Что ты счастлива тем, что живёшь.

И лет в семьдесят пять ты окончишь свой путь,

На дворе снова будет весна…

Но твой город тебя не захочет вернуть

Из страны бесконечного сна.

Летом 88-го я был на спортивных сборах с командой МАИ по волейболу в лагере Ростовского Политеха под Новочеркасском. После тренировок мы ходили за 3 километра в деревню в магазин, покупали ящик Донского красного (удивительно, но в разгар борьбы с пьянством и алкоголизмом оно там было в достатке и без очередей), вечером садились у костра, пели под гитару, а потом шли на танцплощадку, где приглашали девушек на медленные танцы. С местными ребятами проблем не было, потому как мы были очень большими (волейболисты!), и они нас слегка опасались. Был случай, когда один из них сильно возбудился, начал нам что-то предъявлять, но мы его скрутили, связали ноги, подвесили вниз головой на дереве и подержали так минут 10. После этого все жили дружно, они нам даже брагу приносили, тем более что их девушек мы не трогали, у нас свои были – целая волейбольная команда из Московского Энергетического Института!

_________________________________________

Александровский сад,

Серебристая ель,

С крыш кремлёвских палат

Бьёт по лужам капель.

Полон мыслью одной -

Может, всё же смогу

Предстоящей весной

Позабыть про пургу,

Что зимой замела

Реки аж до мостов,

А церквей купола -

По верхушки крестов.

Снег швыряла в лицо

Так, что не продыхнуть,

А бульваров кольцо -

Как удавку на грудь.

Ветер яростно гнал

Снег поверх куполов,

Языки обрывал

Старых колоколов.

Люди жили войной

Между Злом и Добром,

Богом и Сатаной,

Шпагой и топором.

Александровский сад

Жался к черной стене,

А за нею парад

Шёл вступленьем к войне.

Сотни юных бойцов

Под литавры и медь

По приказу отцов

Посылали на смерть.

Шли этапом полки

На проторенный тракт,

Отомкнувши штыки,

Ненавидя свой флаг.

И вносили свой вклад

В этот яростный бой,

Но никто из солдат

Не вернулся домой.

Может, не было сил,

Может, не повезло,

А теперь у могил

Все кресты занесло.

Неизвестный солдат

Бесконечной войны

Положил автомат

У кремлёвской стены.

Только всё – ерунда,

Мне сказали вчера,

Что уходит беда,

Утихают ветра,

И весне над Москвой

Каждый искренне рад,

Зеленеет травой

Александровский сад.

Но клейма нам не смыть

С нашей хилой спины,

Не удастся забыть

Страх минувшей войны.

Не забыто ничто,

И никто не забыт -

Свято помнит про то

Беспристрастный гранит.

Помнят зелень листвы

И железо оград,

Помнит сердце Москвы –

Александровский сад.

Про одно из самых моих любимых мест в Москве. С тех пор многое изменилось, но я всё равно очень люблю туда приходить. Написано году в 88-м. Конечно, под влиянием перестроечных мыслей, журнала «Огонёк», программы «Взгляд» и т.п.

_________________________________________

Когда ты сидишь за богатым столом

И чувствуешь прелесть вина,

То любишь болтать с умным видом о том,

Что рушится наша страна,

Что нужно отдать всех виновных под суд

И сжечь негодяев живьём,

Ты всем объясняешь, в чём кроется суть

Того, что мы плохо живём.

Ты смотришь не внутрь, а только вперёд

И мыслишь в масштабах страны,

Но если твой Бог вдруг когда-то умрёт

Ты встанешь под флаг Сатаны,

Исполнишь любой идиотский приказ,

Послушно взяв под козырёк,

Забыв про обилие правильных фраз,

Что сам ты когда-то изрёк.

А гости, которым наскучил рассказ,

Зевают, прикрывшись рукой,

Да и на часах уж 12-й час,

Пора возвращаться домой.

А завтра за стол сядет кто-то другой,