« Белый квадрат »должен был стать словно глыбой льда в горном озере, айсбергом среди океана, сияющей звездой на небе картинной галереи. Новая Третьяковская галерея должна была покорить сердца любителей живописи. Белый квадрат сиял, подобный Солнцу на небосводе, а куратор готовилась купаться в лучах славы.

Сеня стояла рядом с этой картиной, но посетители фотографировали её, а не шедевр гения супрематизма. Климова знала, что красива, но ведь она не модель в Гуме?

– Можно вас сфотографировать? – попросил пожилой мужчина, поправляя очки.

– Конечно, но вот перед вами «Белый Квадрат» Малевича! – пытаась она привечь внимание гражданина.

– Простите, это скорее голая рама на стене, – мило улыбнулся собеседник, – в наше время больше читали, и есть такая сказка – «Голый Король». Кажется, это именно тот случай.

Климова не смогла ответить неучу, не постигшего всю глубину гения Малевича. Пришлось просто стоять и улыбаться. Правда, всё имеет начало и конец, и вечер положил предел её душевным терзаниям.

Она шла по аллеям Музеона, этого нового храма Муз и Искусств прекрасной Москвы. И пусть это была не античная Александрия, повергаашая в трепет современников своим богатством и красотой, первопрестольная тоже блистала своим внутренним светом. Коимова прошла мимо статуй и бюстов Сталина. Поразилась, с каким изяществом и старанием был многократно воплощён в камень Леонид Ильич Брежнев, чьё время правления люди вспоминают с такой теплотой. Многие говорили, что лучше Леонида Ильича в России никогда не было, да видно, и не будет. Там стоял бюст Келдыша и знаменитая статуя-колонна Железного Феликса с Лубянки, ставшая просто гвоздём этого Пантеона.

Пространство было полно цветочных клумб и прекрасных деревьев. Но вот, ноги словно сами понесли девушку к стене из кустов, усыпанной как ночное небо белыми звёздами. Красиво? Нет, потрясающе. Это цвёл чубушник, ставший словно стеной вдоль аллеи. Сеня подошла ближе, глубоко вдохнула в себя великолепный жасминовый аромат, и усталость словно покинула её. Потрясающее удовольствие было смотреть на такую красоту, и наслаждаться этой прелестью.

Она с трудом вышла из этих садов Цирцеи, ведь из так труно было покинуть, Но надо ыло ехать на окраину, где в галерее уалось устроить свою персональную выставку. И надо было переодеться.

Майор ФСБ обходила двухуровневую галерею на Ташкентской улице. Всё в принципе нравилось, но было ей здесь неуютно. Надо было забрать Севу из дома отдыха, не могла же она, как какая -то неудачница открывать одна, без спутника жизни, столь знаковую выставку. Собственно свою, первую персональную, правда, в Выхинской картинной галерее. Здание, вернее, первый этаж здания, рядом с управой района, где висела и знаковая красивая табличка. с замечательными буковками.

Она приезжала посмотреть на стеклянную витрину галереи, прошла мимо смотрительниц с кислыми и злыми лицами, впрочем, это было так обычно. Свет лился с белых стен на её полотна, и теперь, эти картины выглядели здесь более чем органично. Теперь, она увлеклась творчеством Прерафаэлитов, и всё её двадцать работ были исполнены в классической технике, одна даже в стиле сфаммато. Небольшой холст, сорок на сорок сантиметров в богатой резной рамке, плод тяжелой и любимой работы. Это полотно должно было стать гвоздём выставки, и называлось «Леда и Зевс», где громовержец в образе Лебедя оплодотворял пылкую красавицу. Ещё одна работа называлась «Выбор Париса». На ней красавец Парис, списанный с её Севы, выбирал кому отдать яблоко. Афродитой, понятно, была она сама, образ Геры был передан обликом несравненной Бузовой, а Афины- Паллады Ией Остергрен, длинноногой шведской фитнес – моделью. Ну посчитала Ксения, что так будет лучше всего.

Смотрительницы и смотрители косились, глядя на утончённую наготу изображений. Собственно, смотрители, пускай и в возрасте, больше внимания обращали внимания на её сиськи и задницу, так отказываться от джинсов и клетчатых рубах и переходить на безразмерные балахоны совершенно не желала. Но, в общем, было вполне неплохо, надо было только забрать в типографии проспекты и альбомы выставки. Но , сегодня она была в парадной форме ФСБ, с золотыми погонами, и бабки не верили своим глазам, что такой большой человек любуется картинами, и ещё такими.

Но и от службы в органах её никто не освобождал, хотя, конечно, майорские погоны радовали обладательницу большим окладом, и теперь возил её прапорщик Игорь Фролов уже на Ладе Весте. Форд теперь сняли с снабжения российских спецслужб. Ну да, теперь в тренде импортозамещение, да и машина ёмкая, хорошая, тёплая.

Она наконец, с трудом покинула галерею, и быстрыми шагами почти дошла до автомобиля. Хлопнула верь, и девушка напомнила водителю:

– Игорь, нам в дурдом.

– Чего так сразу, Ксения Игоревна?

– Нам с тобой рано пока. Но Севу заберём. Засиделся он там.

Побег Скайфола

Майкл уже год сидел в Лефортово. Попался по-глупому, барыжил канадской травой, там ведь это не возбраняется. Ну а кто по-умному садится? Таких лично Майкл не встречал.

Его полосатая красивая роба, напоминала ему дедушкину пижаму, была в общем то весьма удобной. Окон не было, из развлечений была только игра в крестики – нолики, и притом только самому с собой. Этим и сейчас он занимался. Его мучила дилемма, куда же проставить О , что бы выиграть…И то, что попал он сюда по вине Джона Розенблюма. Проклятый неудачник попался в руки ФСБ и сдал всю агентуру. Джон работал на ЦРУ, а Майкл был у него связником от МИ- 6.

Но размышления были прерваны громким голосом из радиоточки. Гигантское черное ухо начало вещать какую то дурацкую передачу…

Но суперагент помнил последний инструктаж в Лондоне:

« Агенг Скайфол, мы вас вытащим даже с того света».

Правда, сидел здесь он почти год, притомился есть на обед щи и макароны, а на десерт пить компот из сухофруктов. Такое обращение виделось ему просто бесчеловечным. Но вот, программа продолжалась, и он , вздрогнув, услышал ключевую фразу:

« Абрикосовая косточка в компоте»

В Лондонграде знали о садизме ФСБ, и что компот станет последней отрадой иноземного сидельца. Майкл выпил компот, и толстыми, мясистыми пальцами проверил все сухофрукты в своей чашке. Наконец, попался большой переваренный абрикос. Скайфол облизал ставшими сладкими руки, и достал косточку. Сломав этот контейнер, обнаружил в нём ампулу. Он знал, что времени совсем мало, и сейчас прибегут надзиратели, или как их зовут русские, вертухаи.

– Меня не бросили, – тихо прошептал уроженец туманного Альбиона.

Уже загремел ключ в двери камеры, и медлить было нельзя. Снова загорелся яростный огонь в глазах супершпиона, быстрое движение- и на полу камеры лежало бездыханное тело.

***

Он очнулся от холода, накрытый лишь простыней. Как видно, агенты ФСБ признали его мертвецом, и это развязывало ему руки, но сейчас он находился в смешном положении. Для смеха побренчав и биркой на большом пальце. Это был сигнал связному, работающему под прикрытием в этой юдоли смерти. Теперь надо было только ждать и надеяться, что его бренное тело не сожгут раньше обычного в печи Ново- Арангельского крематория.

Агент Дятел, он же Птицын Рудольф Арнольдович, сидел и крутил настройки радиоприемника «Селенга» переоборудованного агентами Ми – 6. Передавали оперу «Руслан и Людмила». Он обожал классику и ненавидел эти проклятые капиталистические радиоканалы, особенно «Продавец». Эти людишки просто сводили его с ума своими дебильными советами и их Рудольф Арнольдович ненавидел особенно сильно. Сейчас он пил чай с ватрушками. Наличие рядом холодильника, набитого до верху мёртвыми телами совершенно не мешало его аппетиту. Ведь умершие не могли ему портить жизнь, в отличие от живых.