Она подала ему чашку, место рядом с ним было занято, и Елена уселась на диванчик, вытянув свои уставшие ноги.

– Очень красиво, выставила напоказ свои ножищи…

Но договорить ей не дали. Сразу с трех сторон. Ван Ваныч, Вадим и Сергей почти одновременно спросили:

– Это кто? – возмутился папа.

– Прекращай уже, Света. Только тебя одну и слышно.

– Хочешь поговорить? Пойдем уже – это Сергей.

Назад он пришел один, объявив, что посадил Светку на автобус. Все тоже стали собираться. Вадим подошел к Сергею и Виктору и попросил их остаться помочь родителям навести порядок. Но когда все разъехались, Дора решила сегодня уже ничего не делать, не громыхать. И мамы-папы ушли отдыхать. Лена с Лютиком смылись за дом, разожгли костерок и запели. Они очень любили попеть в тишине. Вдвоем. На людях исполняли только романсы по просьбе, конечно же, взрослых. А сейчас пели про недотрогу, про незабудку, про них, в общем.

Уже хорошо стемнело, костер потух, пора отдыхать. Но так не хотелось. Людка проводила Елену до калитки между участками.

– Я прошу тебя, иди сразу домой, а то эта история с собаками не дает мне покоя.

– Я провожу, Людок. Мне все равно после ваших песен не спится, – появился неизвестно откуда Сергей.

Они зашли за калитку, Кара подскочила черной тучкой.

– Ну раз тебе не спится, пойдем на озеро, пусть Карла покупается.

– Да, с удовольствием. Ночи теплые, водичка что надо. Я бы и сам не отказался. И комаров нет. Молодец, Ван Ваныч, как-то их уничтожает. Отравой?

– Угу.

Они уселись на доски, дали Каре вволю поплавать. Посмеялись над её смешными пассажами – она все подплывала и звала их в воду. Но плавать с ней не хотелось. Спасательный рефлекс собаки оставлял потом на руках и спине царапины. Кара вылезла, отряхнулась, обрызгав их, и улеглась, вытянувшись.

– Сережа, ты не мог бы отвернуться, мне нужно раздеться. Не купаться же опять в одежде.

Бухнулась в воду. И поплыла к середине озерца. Он тоже разделся и тоже бухнулся, и тоже поплыл. Подплывая к ней, лежащей на спине в темной воде, отчетливо увидел ее обнаженную грудь. Лена перевернулась, поняв, что он рядом. А Сергей начал тонуть: и в воде, и в ее глазах, даже в темноте отливающих зеленью. Ощущая ее тело так близко от себя, он отважился спросить: " Можно тебя поцеловать? " – И, не получив ответа, нежно прижался к её губам, на полсекунды, боясь задеть эту обнажённую грудь.

Все тело Елены подалось к нему.

«Что он делает, маньяк какой-то?» Но вслух произнес :

– Как вкусно, я мечтал об этом весь вечер. Даже корицей пахнет. – Он старался не прикасаться к ней своим торсом, и понял, что она дрожит, явно не от холода.

– Замёрзла? Пошли-ка на выход.

Зелёные глаза чуть не плакали…

– Я выйду первый, отвернусь. Ты следом, оденешься.

Сергей понимал, почему она молчит, и ждал этого вопроса. И уже, поднимаясь по лестнице, она не выдержала.

– Почему ты со мной так, Сережа?

– Потому что, влюбился в тебя, как мальчишка. Потому что ты еще маленькая девочка, тебя беречь надо. И я буду оберегать тебя. А там видно будет.

– Что, и поцеловать меня нельзя? – полыхнула глазами Лена, стоя на ступеньку выше .

Он притянул её как можно ближе к себе, крепко обняв за талию. И поцеловал, так нежно и чувственно, что у Елены земля ушла из-под ног. Первый поцелуй, такой настоящий.

Они стали встречаться в городе, особенно не афишируя свои отношения. Много гуляли, катались на пароходике, ели мороженое, и говорили-говорили. Обо всем. Им было очень интересно вдвоем. Лена в свои неполные 18 лет оказалась интересным собеседником и умела слушать. Сергей даже лекцию о женской физиологии прослушал, не перебивая. А Елена вникала в секреты околомашинных дел. Но ни в кино с его последними рядами, ни к себе в общежитие, где у него была комната, ни даже просто в укромное место, он её не водил. Они все время находились среди людей. И вообще, обращался он с ней, как с хрустальной вазой, в прямом смысле этого слова: из автобуса вытаскивал, засунув руки ей под мышки, и аккуратно ставил на землю. На пароходик вообще заносил. А когда просто шел рядом, то в моменты "опасности", притягивал к себе, или брал за руку, как маленькую девочку.

– Сережа, я, если и есть хрустальная ваза, то армированная, – не выдержала Лена очередной защиты от маленького мальчика, проехавшего ну уж очень близко от неё на велосипедике.

Он засмеялся. А потом очень серьезно посмотрел в девичьи глаза, такие сердитые в этот момент. И поцеловал на виду у всего честного народа. Не удержался. Надутые, обиженные губки притянули, как магнит.

– Сережа, ну смотрят же – смутилась Елена.

– Пусть завидуют, – парировал он и снова поцеловал.

Они очень хорошо смотрелись вместе. Тёмно-русый Сергей с чистыми серыми глазами, высокий и стройный, и Елена, светленькая, с зелеными в крапинку глазищами, длинноногая и гибкая, как раз по плечо своему спутнику. Оба в новомодных джинсах, кроссовках и одинаковых, но разного цвета, майках.

– Мне завтра придется уехать где-то на месяц. По работе. Мы с Виктором ждали этой возможности давно. Не могу подвести. – Голос его сорвался.

Его Ленка, его любимая Леночка, вытаращила свои глазищи, сразу же превратившиеся в маленькие телескопы от набравшихся в них слёз.

– Как? – ахнула она. – На месяц? Куда? Зачем? А я? Как же я?

– А ты будешь меня ждать. Взять тебя с собой я не могу. Ты же не хочешь, чтобы твой отец сделал из меня отбивную? Или люля-кебаб. Кстати, что-то хочется есть. Пойдем, посидим в кафе и всё обсудим, – как-то очень буднично предложил Сергей, сердце которого разрывалось от одной мысли, что он её столько времени не увидит. Но расслабляться нельзя.

Держись, Серёга!

– Что? Ты хочешь есть? – и слёзы, наконец, прорвались и полились Ниагарским водопадом. Она рванула так неожиданно, что Сергей не сразу бросился за ней. Елена успела заскочить в автобус. А он закрутился в поисках такси. Поймал, приехал к её дому явно раньше. И стал ждать. Лены не было. Час, два, три. Он позвонил из автомата к ней домой. Лены не было. Сергей стал звонить всем, у кого она могла бы быть. Девушки не было нигде. И тогда он догадался – она на даче.

Он просил таксиста ехать поскорее. Вот, если бы ему за руль, он бы уже был там. Тревога сжимала его сердце стальными клещами. Как он мог отпустить её?

В окнах дома было темно. И вообще везде была темнотища. Сергей рванул на пирс. И увидел её: она стояла в лунном свете на самом краешке мостков, подняв вверх руки и голову и покачиваясь из стороны в сторону, словно отправляла во Вселенную какую-то просьбу или послание. И пела с закрытым ртом, получалось очень заунывно, прямо, как молитва. Жалость сковала его, ком в горле перекрыл кислород…Ну уж нет! Он не позволит своей любимой Леночке так себя изводить. Сергей подошел к ней. От неожиданности девушка чуть не упала в воду. Сергей поймал её и прижал к себе.

– Что, испугалась? А я чуть не сдох, пока искал тебя. Ну чего ты дрожишь? Я тебя никому в обиду не дам. И вообще никому не отдам. Ты – моя любимая, моя единственная, моя на всю жизнь. Слышишь? Ленка, моя Леночка, моя Аленька.

Всё, все старания последних дней, призывы к воле, к разуму, всё растворилось в этом озере, под этой развратницей-луной, в этих любимых глазах. Он целовал её, забыв обо всём на свете, и она отвечала ему, обвив его шею, приподнимаясь на носочки.

– Серёжка, как я люблю тебя!

Силы явно оставляли Елену, и Сергей положил её на доски, ещё теплые, продолжая целовать. И когда ощутил под рукой упругость девичьей груди, её, Ленкиной, о которой он столько мечтал, которая снилась ему, и которую он так желал, но не позволял себе даже прикасаться; когда понял, что эта девчонка всем своим женским естеством уже проникла в его душу, под его кожу, в его сердце, он сдался. И целовал теперь её всю, такую желанную, такую нежную, такую совсем неопытную, но отдавшую ему себя всю, до самой последней крошечки… И пусть весь мир подождет…