– Спасибо, – повторила Ася, а потом вдруг поднялась на цыпочки и легко, едва коснувшись губами, поцеловала Сергея в щёку.

Когда он ушёл, она спросила у Лиды:

– Где ты это снимала?

– Я следила за нашим педиатром, из кабинета которой пропала Лена. Снимала всех, кто к ней приходит.

– И многие к ней приходили?

– Нет. В том-то и дело, что только она.

13.

Лида смогла уснуть только под утро. Она не стала стелить себе постель, потому что знала, что будет сидеть на диване и смотреть в тёмное окно, размышляя о том, что произошло за последние сутки. Её тревожила Ася.

Ася была себе на уме. Чего-то она от Лиды хотела и, кажется, знала про Лиду больше, чем положено случайной знакомой. И появление ночного гостя не вызвало у неё особого удивления.

Лида не понимала, во что ввязалась, приняв Асино приглашение, кусочки головоломки не хотели соединяться между собой. С другой стороны, ей верили только здесь, и только здесь были готовы помочь.

К утру Лида незаметно для себя задремала, и проснулась, когда за окном было совсем светло. Разбудил её скрип кровати и протяжный Асин стон. Лида встрепенулась и прислушалась, пытаясь понять, что происходит, и не приснилось ли ей. В стоящем напротив дивана старом, покрытом чёрными разводами зеркале отразилось её обрамлённое спутавшимися волосами лицо, обезображенное синяком и рубцами от жёсткого подлокотника, на котором Лида уснула вместо подушки.

Что-то звякнуло у неё за спиной. Лида испуганно обернулась: чайная ложечка, забытая вчера на столе, лежала, покачиваясь, на полу. Лида встала, хотела подобрать её, но тут же брякнули кованые висячие ручки комода, задребезжали стоящие на нём вазы, а за дверью спальни снова застонала Ася.

Лида открыла дверь в спальню.

Ася сидела на кровати, смотрела перед собой невидящими глазами и правой рукой растирала грудь слева, над сердцем. Она была бледной, ни кровинки в лице, и губы её были болезненно сжаты.

– Ася, что случилось? Сердце? С сердцем плохо? – спросила Лида. – Есть какие-то лекарства? Скорая – я вызову скорую!

– Не надо скорую, – с трудом проговорила Ася. – Это проходит. Пройдёт. Уже почти прошло.

Лида смотрела на неё со страхом. Она почему-то точно знала, что ничего не прошло, что всё, напротив, только начинается.

14.

Утром Сергею казалось, что вчерашний день вместил в себя целую неделю, и каждый его эпизод вспоминался как маленькая жизнь. Это было тяжело, но, вместе с тем, и здорово. Его обычная жизнь была рутинна, и дни, как переваренные пельмени, норовили слипнуться в комок, полный однообразных проблем. Он встал с кровати и выглянул в окно: Щукарёв выделил ему спальню на втором этаже с видом на соседский участок. Дом, где жили девушки, был тих, ни малейшего намека на движение. Сергей пробежался взглядом по участку, и вдруг поймал себя на мысли, что хочет высмотреть среди разросшихся деревьев и кустов тонкий силуэт Аси. При мысли об этом ему стало неловко и стыдно, он вспомнил про Свету и близнецов и сразу решил, что поедет домой, к ним. Возмёт детей на прогулку, может быть, даже съездит с ними в торговый центр за ботинками, а Светке даст отдохнуть.

Сергей оделся и сбежал вниз, в кухню, где Витька Щукарёв, который всегда был ранней пташкой, уже пил кофе.

– Вить, – сказал Сергей немного смущённо, – я, наверное, буду собираться. Надо, и правда, Светке помочь с мальчишками. А то как-то…

Он не договорил. Автоматические ворота, дрогнув, отъехали в сторону, и маленькая брусничная "Ауди" завернула во двор.

– Нет, твою мать, – со спокойной обречённостью сказал Щукарёв, глядя в уцелевшее окно, – только не это.

Дверца машины открылась, и из неё вышла маленькая черноволосая Вероника.

Когда Щукарёв появился на крыльце, Вероника сделала вид, что не заметила его. Она открыла багажник машины и начала перетаскивать туда с крыльца цветочные горшки.

– Я не понял, – Щукарёв сразу пошёл в атаку, – ты чего приехала?

Она промолчала, подхватила ещё два горшка с фиалками, прошла мимо него, едва не задев локтем, спустилась к машине.

– Ник, мы договорились, что ты в городе, я – здесь, и до тех пор, пока нас окончательно не разведут, мы друг друга вообще не видим!

– Успокойся, Щукарёв, – сказала она, поднимаясь за новой партией цветов, – ты мне нахрен не сдался. Ты же видишь, я за цветами.

– Забрала бы потом, когда меня тут не будет.

– Ага. А ты бы за это время погубил их своим ядом.

Она, прищурившись, посмотрела на него. Её глаза смеялись, но Щукарёв знал, что смех этот фальшивый, показной, лишь бы его уязвить, показать ему своё превосходство. Он сдержался. А она, поняв, что проигрывает, поддала пару, кивнув на закрытое листом фанеры окно:

– Я смотрю, ты тут окна бьёшь?

– Ага, – он старался сохранять спокойствие, но у него почти уже не получалось. – Это я решил комаров напустить. А то без тебя кровь мою пить некому.

Сергей, стоявший за дверью, понял, что пора выходить: Витька был готов взорваться.

– Привет, Ник, – сказал он, появляясь из тёмной прихожей. Она окинула его оценивающим и слегка презрительным взглядом.

– Привет, Серёж. Отдыхаете ту, значит? Окна бьёте? А Света сегодня ночью вообще не спала. У близнецов опять температура.

– Ник, у них всегда что-нибудь…

– Вот именно! – Вероника сорвалась, словно обрадовавшись тому, что есть повод наорать хоть на кого-нибудь, если уж почти бывший муж собрался держаться до последнего. – Она всё время в напряжении! Она вообще не отдыхает!

Сергея захлестнула волна жестокой обиды, его лицо побагровело, и он закричал:

– А я отдыхаю? Я – отдыхаю?! Она хотела детей, она их получила! Я всё оплатил: клинику, ЭКО, анализы, лечение, роды! Ты думаешь, мне эти деньги легко достались? На мне теперь два суда висят! А я!? А я что получил?!

Губы Вероники сложились в тщательно отрепетированную, но оттого не менее обидную горькую усмешку.

– Ты сыновей получил, придурок!

Сергей задохнулся, как будто получил под дых. Щукарёву стало противно. Он поверить не мог, что их жёны на такое способны.

– Вероника, ты для этого приехала? – брезгливо спросил он. – Светка попросила Серёге мозги вправить?

– Ник, вы вообще охренели?! – взвился Сергей. Он хотел ещё что-то прибавить, но не стал, выругался и, бросившись в дом, через пару секунд вернулся с ключами от машины в руках.

– Серёг, ты куда? – спросил обеспокоенный Щукарёв.

– Поеду покатаюсь, – сказал Сергей, стараясь не смотреть на Веронику. – Приеду, когда она отсюда уберётся.

Он пошёл к машине, на ходу нажимая кнопку на брелке. Вероника смотрела ему вслед, понимая, что разговаривать с ним дальше бесполезно. Щукарёв же внезапно осознал, что, как только Серёга уедет, весь Вероникин гнев обрушится на него.

– Подожди, я с тобой, – сказал он другу и быстро запрыгнул на пассажирское сиденье. Машина рывком выехала за ворота.

Вероника разозлилась: всё пошло не так, как она ожидала. Сейчас её не могли успокоить даже цветы: она так любила выставлять их в начале лета на крыльцо, любоваться на них из беседки. Жить здесь, на даче, в полной тишине, в уединении, в блаженной дали от города. И вот теперь ей приходилось со всем этим прощаться. В раздражении она ударила ногой по деревянной подставке, которую Щукарёв сделал своими руками несколько лет назад, когда ещё любил её, когда ему доставляло радость делать для неё такие вещи, и вдруг из-под подставки, напугав Веронику до полусмерти, вылетела чёрная тень.

Тень метнулась вверх, маленькие горшки с фиалками покатились вниз, один из них разбился, обдав ноги Вероники фонтаном чёрных земляных брызг. Пробежав по верхней полке, тень, в которой Вероника с облегчением опознала соседскую кошку, наступила на фуксию и обломала несколько стеблей.

– Ах ты, дрянь! – крикнула Вероника кошке, и от возможности накричать на живое существо ей стало немного легче. – Ну-ка, брысь отсюда!