– В шелках и мехах купаешься. Какого рожна тебе надо?! Сиди и помалкивай, за домом да ребенком следи.

Попыталась его оттолкнуть, движения вызвали новый виток боли и еще один приступ кровотечения изо рта.

Брезгливости на лице «любимого» мужа добавилось.

– Надеюсь, милая, ты все поняла и впредь будешь благоразумной. Давай забудем это небольшое происшествие и заживем по-прежнему идеальной семьей… дом полная чаша. Я тебе обещаю, больше никаких шлюх в нашем доме ты не увидишь.

Он не обещает перестать мне изменять, просто домой проституток тащить не будет.

Темные круги в глазах стали еще больше. Кажется, из этой клетки есть только один выход – смерть.

– Млять, где же этот чертов доктор?! Она как полотно белая.

Темнота… Наконец-то я полностью провалилась в черную дыру.

Четыре дня я провела в реанимации, ведь мой «любимый» супруг сломал мне два ребра, кости которых повредили легкие. Хорошо хоть распорядился вызвать скорую. Если бы стали дожидаться приезда нашего семейного доктора Ивана Аркадьевича, то я, скорее всего, никогда больше не увидела бы Митьку.

Для родных и знакомых я неудачно упала с лестницы. Смешно, но все поверили. Даже полиция ко мне не приходила, а ведь медики обязаны сообщать в правоохранительные органы о случаях, когда есть подозрения в насильственной природе полученных травм.

Несмотря на ужасающую депрессию, основательно запустившую когти уныния в мою душу, относительно молодой и в целом здоровый организм постепенно восстанавливался. На пятый день меня перевели в дорогую одноместную палату и разрешили посещения. Сережа пришел в больницу с огромным букетом чайных роз и красивыми сережками. Длинная черная сверкающая капля обрамлялась тонкими завитками металла и мелкими брильянтами. Очень искусная и красивая работа.

Муж совершенно не чувствовал себя виноватым, был весел, шутил, делая вид, что он всерьез обеспокоен моим здоровьем. Даже ласково пожурил, дескать, милая, что ж ты такая неловкая. Вел себя, словно ничего экстраординарного не случилось, и мы по-прежнему идеальная семья. А у меня внутри беспросветное отчаянье, поскольку после этой показательной порки я предельно ясно понимала: побег из клетки означает потерю сына. Сережа прав, меня некому защитить. Мой влиятельный папочка-генерал не выдержал позора и застрелился, когда его махинации со списанным оружием стали достоянием общественности. Все друзья отвернулись от нас, имущество конфисковали, мама, скрываясь от осуждения знакомых, даже переехала в другой город.

У меня нет другого выхода, придётся снова стать для Горяинова хорошей женой. Иначе я не только потеряю сына, но и, вполне возможно, лишусь жизни. Отсутствие расспросов полиции о многом говорит. У моего великолепного, общительного, умеющего заводить нужные знакомства мужа полно людей, которые помогут замять такой неприятный инцидент как смерть супруги. Боже, какой глупой и самонадеянной я была, решившись от него уйти.

– Милая, когда ты вернешься из больницы, тебя ждет сюрприз…

– Какой? – уныло поинтересовалась я.

– Помнишь, когда-то ты мечтала объединить библиотеку и свою мастерскую?! Поразмыслив, я пришел к выводу, что это неплохая идея. Кроме того, я заказал для твоих кукол специальные стеклянные шкафы-витрины с подсветкой, где ты можешь выставлять свои творения и часами ими любоваться.

В мужском голосе как всегда слышалось пренебрежение. Конечно, это он акула бизнеса, а я всего лишь в куколки играюсь. Раньше мне, наверняка, не понравилось бы, что в таких масштабных переделках решили обойтись без моего участия, даже если готовился сюрприз. Имея диплом искусствоведа, я мнила себя обладательницей отменного вкуса и предпочитала самостоятельно выбирать обои, декор, мебель и все остальное. Сколько сил, труда, фантазии я вложила в обустройство нашего дома – своей золотой клетки. Но сейчас внутри царили апатия и страх. Высказывать свои обиды очень больно, даже опасно для здоровья.

– И еще я решил, что наша спальня будет располагаться в другой комнате. Митька уже вырос, теперь необязательно, чтобы детская и комната родителей находились рядом. Переберемся поближе к лестнице, там спальня намного больше, светлее.

А вот это хорошая идея, каждодневно ложиться спать в прежней, испоганенной шлюхами комнате, было бы невыносимо. Впрочем, виновата не спальня, а мужчина, который их туда притащил и совершенно не раскаивается в содеянном.

– Все для тебя, милая. Ты только поправляйся быстрее.

Какое лицемерие. Зачем же ты тогда переломал мне ребра?

Но вслух я, конечно, не задала подобный вопрос.

Сережа наклонился и ласково поцеловал меня в висок… Хотелось отшатнуться, потом еще заорать на всю больницу: «Не надо! Не приближайся! Ты мне противен!» – выплескивая в этом крике свою обиду, боль и отчаянье.

– Милая, – темные глаза моего супруга пристально впились в мое лицо, брови грозно, недовольно сошлись у переносицы. – Ты ведь не обижаешься на меня из-за того недоразумения?

Ты трахал шлюх в нашей постели, а потом избил меня до полусмерти. Нет, не обижаюсь, я просто тебя ненавижу всеми фибрами своей души и каждой клеткой своего тела.

Только я промолчала, побоялась сказать правду, но и врать была не в состоянии.

– Ну же, не будь букой, девочка моя. Знаешь, я поговорил тут с врачами, целый консилиум собрал. Они все в один голос твердят, что после твоего выздоровления, нам ничего не мешает завести еще одного ребенка.

Он хочет покрепче привязать меня к себе, чтобы я уж точно никуда не делась.

– Представь, у нас будет прекрасная девочка, с такими же длинными шелковистыми волосами, как у тебя… и зелеными глазками.

Сережа щебетал, совершенно не обращая внимания на мое полное молчание.

– У меня глаза серые, у тебя карие, откуда возьмутся зеленые глаза?

Вместо того, чтобы сказать твердое и решительное «нет», я завела непонятный разговор о радужке глаз.

– Милая, цвет глаз совершенно не важен, главное, у нас будет дочка.

Не хочу от него детей, ни сыновей, ни дочек. Только я снова промолчала и, пытаясь сдержать слезы, уставилась в окно.

– Ну же, Ирочка, соберись, – теперь в голосе супруга появились стальные нотки, а мужские пальцы, до этого ласково оглаживающие мою ладонь, с силой сжались на запястье. – Хватит играть в обиженную. Тебе совершенно не идет. Мне снова нужна моя ласковая примерная жена.

Сережа наклонился и ласково потерся носом о мой нос. В теле забушевала паника. Как же я буду дальше играть роль идеальной жены, если мне неприятны даже малейшие его прикосновения?!

В больнице мне пришлось задержаться. Кости только-только начали срастаться, когда я, находясь в отдельной палате больницы, умудрилась заболеть обыкновенной ОРВИ (острой респираторной вирусной инфекцией), что категорически нельзя при поврежденных легких. Пришлось, дабы исключить осложнения, еще задержаться. Домой я совершенно не хотела, поэтому даже обрадовалась этой дурацкой инфекции, хотя кашель со сломанными ребрами занятие, прямо скажем, не очень приятное. Единственное огорчение в этой ситуации состояло в том, что ко мне перестали пускать Митьку. По сыну я ужасно скучала. Хотя всегда, когда его видела, мне казалось, что гранитные звенья моей клетки еще туже сдавливают тело. Но, чтобы не пугать сына своим истеричным психическим состоянием, я пыталась быть веселой и ласковой.

После выписки из больницы мы вместе с мамой (пока Сережа не снял ее с довольствия) поехали в прекрасный местный санаторий, который располагался в живописном хвойном лесу. Говорят, пропитанный хвойными фитонцидами воздух очень полезен для легких.

Домой я вернулась почти через два месяца… Новых предлогов для пребывания в санатории или каких-либо других оздоровительных учреждениях, к сожалению, не нашлось. Все доктора в один голос твердили, что я абсолютно здорова.

На удивление, Сережа не послал за мной водителя, а приехал сам… с шикарной корзиной цветов. Он мастак на красивые жесты, умеет казаться идеальным мужчиной. Мама даже прослезилась: «Как тебя муж любит, какой он отзывчивый и внимательный». Хотя я рассказала ей про Сережины измены, только про избиение умолчала. Она восприняла мои жалобы совершенно равнодушно. «Твой папа тоже мне изменял. И что?! Это жизнь, девочка моя. Не переживай, от хорошей жены муж никогда не уйдет, а эти шлюшки всего лишь способ слива лишней сексуальной энергии». У меня же ком в горле, того и гляди разревусь. Я, видимо, идеалистка, поэтому не хотела понимать, принимать, такой житейский цинизм.