От прежней порочной практики, по которой наиболее боеспособные «цветные» дивизии выделяли сильные кадры для формирования новых соединений, возрожденных пехотных дивизий и полков императорской армии, решено было отказаться в январе. Тогда армии ВСЮР всего за два месяца откатились от Курска, Харькова и Воронежа до Ростова, Одессы и выжженного солнцем Крымского перешейка. В результате хаоса несчастного отступления новые, спешно формируемые части, будучи полностью «сырыми», показали низкую боеспособность, практически сразу же потеряв большинство личного состава пленными и дезертирами. «Старые» дивизии, проведшие два года в непрерывных боях с красными, и бригада, носящие имена погибших за Белое Дело генералов Корнилова, Маркова, Дроздовского и Алексеева, серьезным образом оказались ослаблены вредным выделением из своих рядов надежных проверенных кадров.

Теперь шел обратный процесс – офицеров и солдат из жалких остатков расформированных соединений и частей отправляли в три сражавшиеся под Ростовом дивизии Добровольческого корпуса (почти 30 тысяч солдат и офицеров) генерал-лейтенанта Кутепова, в чьей стойкости Антон Иванович никогда не сомневался. Вот только показанная «добровольцами» доблесть ситуацию на фронте изменить не могла. Красные надавили на Донскую армию с северо-востока и прорвались к Батайску, заходя в тыл «цветным» дивизиям, которым сегодня отдан приказ о подготовке к отходу от рубежа Дона, по которому уже начался весенний ледоход, на позиции вдоль реки Ея, от Ейска до Шкуринской станицы.

На новом рубеже в дивизии должны были влить пополнения из упраздненных частей. Многие тыловые города, особенно, такие как Екатеринодар и Новороссийск, буквально кишели офицерами, уклоняющими от фронта под любыми надуманными предлогами, навести там порядок, никак не удавалось. Исправить вопиющую ситуацию главнокомандующий рассчитывал с помощью жесткого и решительного командира «добровольцев». Генерал Кутепов недавно настоял перед ним о немедленной отправке в тыловые районы специальных мобилизационных и карательных команд, набранных из надежных офицеров и солдат, выделенных из рядов «цветных» дивизий. Они являлись той самой опорой в стремлении навести, наконец, необходимый порядок на оставшейся под контролем белых властей территории. Однако сейчас Антон Иванович понимал, что с принятыми мерами он запоздал…

Донские казаки должны были держать оборону от Шкуринской, через Кущевскую до Егорлыцкой станицы. И пусть донцов было больше (40 тысяч офицеров и казаков), чем «добровольцев», но фронт у них более растянутый, с открытым для вражеских ударов правым флангом. Однако три четверти донских частей являлись конными, что позволяло им активно маневрировать по начавшей раскисать степи, поддерживать менее стойкие духом пластунские бригады и вести успешные бои с массами большевицкой кавалерии – это показали недавние сражения под станицей Ольгинской и Батайском. После них и красные тоже сделали должные выводы - свои подвижные дивизии они поспешили свести в Конную армию, во главе которой поставили бывшего вахмистра Буденного, а одним из двух корпусов командовал казачий урядник Думенко. И вот эта вся большая масса кавалерии уже рвалась на Ставрополье (где повсеместно царил «большевицкий душок»), грозя окончательно разорвать сообщение белых войск по железнодорожной магистрали, что шла от Азовского к Каспийскому морю, и тем самым полностью отсечь Терское казачье войско от Кубанского.

Однако другое обстоятельство вызывало тревогу главнокомандующего. Река Ея была естественной исторической границей между самыми крупными казачьими войсками. И как поведут себя дальше донцы, покинув южные последние станицы родного войска, представлялось весьма смутно. Их боевой дух был бы основательно сломлен еще две недели тому назад, если не пришло обращение к ним Верховного Правителя адмирала Колчака из далекой Сибири, которое несколько приободрило донских казаков, вселило в их сердца надежду, воодушевившее на продолжение борьбы.

Войсковой атаман Богаевский с командующим Донской армией Сидориным буквально на ходу сейчас проводили реорганизацию, сводя корпуса в полнокровные дивизии, а бригады в полки, а то и в дивизионы. Вот только что делать с десятками тысяч беженцев, что вереницами повозок, арб и телег тронулись с Дона, никто в Екатеринодаре не знал. Со станичниками также ушли из северных степей многие тысячи калмыков (серьезно опасавшихся мести красных), заполонивших дороги табунами коней, верблюдами и отарами овец. Все эти толпы требовалось как можно быстрее отвести за Кубань, дабы они не стали самой серьезной помехой.

Кубанское казачество, прижимистое и эгоистичное по своей малороссийской натуре, только сейчас опомнилось и стало более радушно привечать ушедших перед большевистским нашествием своих «старших братьев». Вот только его сочувствие было той самой пресловутой каплей в море людского горя – требовалась не помощь отдельных сердобольных станичников, а самая широкая поддержка со стороны правительства, Рады и всего войска.

- Глупцы не понимают, что отсидеться за нашими спинами не выйдет! Ведь придут красные, и тогда им все припомнят. Неужели для них урок «вешенцев» не впрок воспринят?!

Главнокомандующий испытал приступ гнева, который нахлынул на него от размышлений о делах местных «самостийников». Осенью они развалили Кавказскую армию, большинство частей которой составляли именно кубанские казаки, которые массами стали уходить в родные станицы, практически полностью оголив фронт. И лишь ценой неимоверных усилий, сделав уступки войсковому правительству, недавно началось формирование сразу трех кубанских корпусов из двух конных дивизий каждый, а также нескольких пластунских бригад. Вот только разбежавшиеся по «ридным хатам» станичники не горели желанием снова идти на войну, попав под разлагающую агитацию своих депутатов из «самостийников» Рады, что безумно рубили сук, на котором сами сидели…

Форт Александровск

командующий Уральской армией

генерал-майор Толстов

- Нас действительно ожидали…

Толстов задумчиво смотрел на небольшую гавань, где стояли две низкобортные баржи, а на рейде дымили трубами пять относительно больших пароходов, два из которых являлись вспомогательными крейсерами, вернее, носящими это грозное для врагов название нефтеналивными транспортами. На них еще англичанами в восемнадцатом году были установлены по парочке четырехдюймовых пушек. Функции бортовой брони выполнял залитый в отсеках, прикрывавших машинную установку, за отсутствием нормальных стальных листов, обычный бетон. Лишь местами связанный арматурными прутами для крепости. Хоть какая-то защита от снарядов красных кораблей, появившихся на Волге в уже далеком грозовом 1918 году.

Тогда британцы подгребли под себя как все пригодные для вооружения пароходы, так и парочку русских канонерских лодок «Ардаган» и «Карс», специально построенных для Каспия и вооруженных двумя мощными морскими 120 мм и вдвое большим числом 75 мм пушек. Правда, уже в прошлом году, исходя из собственного горького опыта, англичане решили больше не тратиться на дальнейшую колонизацию прикаспийских и закаспийских областей бывшей Российской империи, и полностью увели свои войска в Персию. А заодно распределили корабли, исходя из своих собственных расчетов, а не интересов вроде бы как союзного им русского командования. Лучшие боевые канонерки, построенные на петербуржских верфях десять лет тому назад, они щедро даровали новоявленному государству Азербайджан в полное владение. Наспех вооруженные транспорты (вкупе с полудюжиной привезенных из «туманного Альбиона» торпедных катеров) составили долю армии генерала Деникина, хоть такой частью вернувшись к законным хозяевам. Для них пришлось спешно набирать экипажи из кадровых морских офицеров (которых было много во ВСЮР) и набранных, откуда только возможно матросов – вчерашних реалистов, гимназистов и студентов, попавших под мобилизацию крестьян и даже кубанских и терских казаков.