– Вон там… вон у того бревна, видите?

Я посмотрел туда, куда он указывал. Поверхность воды была как запыленное зеркало, и ничего особенного я не увидел. Но Мак-Турк видел. Он поднял лук и снова выстрелил, и вот уже вторая рыба всплыла на поверхность, нанизанная на древко стрелы. Мак-Турк трижды стрелял при мне таким образом, но я ни разу не видел рыбу до того, как она всплывала на поверхность со стрелой в спине. Многолетняя практика баснословно обострила его зрение, и он успевал увидеть едва заметную тень под водой, определить направление движения, сделать поправку на преломление и выстрелить до того, как я вообще что-либо замечал.

Когда мы вернулись к отмели в основное русло, где стоял наш ялик, Мак-Турк ненадолго оставил нас одних, и мы с Бобом, чтобы скоротать время, стали искать черепашьи яйца, но безуспешно, и тогда я решил искупаться. Дно реки, полого понижаясь, длинной отмелью уходило в воду и лежало не глубже шести дюймов от поверхности. Место выглядело вполне безопасным для купания, и вскоре Боб присоединился ко мне. Некоторое время спустя, забравшись по отмели чуть подальше в реку, он подозвал меня к себе и с гордостью указал на какие-то большие круглые ямы в песке. Сядешь в такую вот ямину, погрузишься по подбородок в воду – и чувствуешь себя словно в самой природой созданной ванне. Мы с Бобом выбрали себе по яме, разлеглись в них и – трулля-ля! – весело запели. Кончив купаться, мы, как два слабоумных, запрыгали по песку, чтобы обсушиться. Только мы начали одеваться, как появился Мак-Турк, и я принялся расписывать ему отмель – чудесное место для купания.

– А те ямы, что нашел Боб, лучше не придумаешь, – сказал я. – Сидишь в воде как раз по подбородок.

– Ямы? – переспросил Мак-Турк. – Какие ямы?

– А те, что в песке, вроде кратеров, – пояснил Боб.

– Вы в них сидели? – продолжал допрашивать тот.

– Ну да, – ничего не понимая, отвечал Боб.

– А что, они какие-нибудь особенные? – спросил я.

– Да нет, если не считать того, что они сделаны скатами, – отвечал Мак-Турк, – и если бы вы уселись на ската, вы бы и без меня узнали, что к чему.

Я взглянул на Боба.

– А они большие? – нервно спросил он.

– Да обычно как раз умещаются в яме, – ответил Мак-Турк.

– Господи боже! Я сидел в яме чуть ли не с ванну величиной! – воскликнул я.

– Ну да, бывают и такие, – сказал Мак-Турк.

К ялику мы возвращались в молчании.

Когда мы двинулись обратно вверх по течению к Каранамбо, река под закатным солнцем превратилась в сверкающую дорожку из расплавленной меди, над ней белоснежными цаплями плыли облака. В тихих затонах играли рыбы – внезапный всплеск, золотистые круги по воде. Наконец ялик, тарахтя мотором, обогнул последнюю излучину и протиснулся к своему месту посреди необычной флотилии, собравшейся в бухточке; мотор почихал и затих, над рекой воцарилась тишина, которую нарушали хриплые крики больших жаб на противоположном берегу.

– Как насчет купания? – спросил Мак-Турк, когда мы вылезли из ялика.

Я взглянул на сумеречную реку.

– Здесь? – спросил я.

– Ну да, я всегда здесь купаюсь.

– А пирайи?

– О, здесь они вас не потревожат.

Успокоенные этим заверением, мы разделись и скользнули в теплую воду. Течение напирало и дрожью отдавалось в теле. Футах в тридцати от берега я нырнул и не мог достать дна, уже на глубине шести футов вода была холодна как лед. Мы знай себе плавали, как вдруг со стороны небольшого островка, расположенного посреди реки, футах в полтораста от нас, донесся всхрап и громкий плеск.

– Что это? – спросил я Мак-Турка.

– Кайман, – исчерпывающе объяснил он.

– Они что, не нападают? – как бы невзначай спросил Боб, вставая солдатиком в воде и оглядываясь через плечо, далеко ли до берега.

Я тоже оглянулся и обнаружил весьма удивительную вещь: всего две-три минуты назад я думал, что до берега рукой подать, а теперь мне казалось, что нас отделяет от суши чуть ли не несколько миль водного пространства.

Мак-Турк стал уверять, что кайманы никогда не нападают на человека, но нам уже было не до купания, и мы быстрехонько выскочили на берег. Много ли радости купаться в реке, когда под тобой пятнадцать футов темной воды и ты знаешь, что там, в этой черной глубине, могут быть и электрические угри, и стаи алчущих пирай, и обходящий дозором свои владения кайман? Когда мы оделись, Мак-Турк направил луч карманного фонаря в сторону островка, и мы насчитали шесть пар красных, как раскаленные угли, глаз, светившихся над водой.

– Кайманы, – повторил Мак-Турк. – Их тут полно. Ну что, пошли ужинать?

И он первым двинулся между деревьями к дому.

Поймать гигантского муравьеда было одной из главных причин, почему мы отправились на Рупунуни: мы слышали, что ловить муравьедов в саванне куда проще, чем в гвианских лесах.

Прилетев в Каранамбо, мы три дня только и говорили что о муравьедах, и Мак-Турк пообещал нам устроить это дело. В одно прекрасное утро сразу же после завтрака перед нашим домом возник коренастый индеец, возник пугающе безмолвно, как это они умеют делать. У него было бронзовое, монгольского типа лицо и карие раскосые глаза, которые могли бы показаться хитрыми, если бы не робкий огонек, светившийся в них. Одет он был куда как просто: жалкие остатки рубахи и брюк, а на голове с гладкими черными волосами нелепая, сооруженная из материала, некогда именовавшегося бархатом, шляпа, какую носят разве что феи в сказках. Всякий, кто ожидал увидеть перед собой свирепого воина в пестром головном уборе из перьев и с раскрашенными племенными знаками из глины, испытал бы немалое разочарование. Но как бы там ни было, от него веяло суровой уверенностью в себе, и это обнадеживало.

– Фрэнсис, – сказал Мак-Турк, указывая на явившееся нам привидение. – Похоже, он знает, где можно найти муравьеда.

Знай он, где можно найти крупную золотоносную жилу, мы не обрадовались бы ему больше. Из разговора с ним выяснилось, что он знает, где был муравьед три дня назад, но осталось ли животное на прежнем месте – это вопрос. Мак-Турк сказал, что это надо проверить, и, если муравьед все еще там, пусть Фрэнсис приходит за нами, и мы отправимся на поимку зверя. Робко улыбнувшись, Фрэнсис согласился. В тот же день он ушел и вернулся наутро с вестью, что он определил местонахождение муравьеда и может провести нас к тому месту.

– Как туда добираться? – спросил я у Мак-Турка.

– На лошадях, конечно, – ответил он. – Брать джип нет смысла. Придется здорово мотаться по саванне, джип для этого не годится.

Я повернулся к Бобу.

– Ты умеешь ездить верхом? – с надеждой спросил я.

– Мне случалось влезать на лошадь, если ты это имеешь в виду, – осторожно ответил он и поспешно добавил: – Только на очень спокойную, конечно.

– Думаю, мы сдюжим, если вы дадите нам пару добрых смирных коняг, – сказал я Мак-Турку.

– О, я подберу вам пару смирных лошадей, – ответил Мак-Турк и начал утрясать с Фрэнсисом детали. Немного погодя он сказал нам, что мы должны встретиться с Фрэнсисом завтра утром в условленном месте милях в двух от дома. Оттуда начнется наш путь в неизвестное.

Приятных золотисто-зеленых тонов лежала саванна в первых лучах солнца, когда мы выехали на джипе к далекой кромке деревьев, где была назначена встреча с Фрэнсисом. Небо было нежно-голубое, цвета крыла сойки, высоко над нами медленно кружили два крохотных ястреба, отыскивая в просторах саванны свой завтрак. Над рыскающим носом джипа проносились прыгучие, как искры фейерверка, стрекозы, сзади вихрем взметалась рыжеватая пыль. Мак-Турк, небрежно держа одной рукой баранку, другой нахлобучил шляпу на лоб и, склонясь ко мне, заговорил, то и дело переходя на крик, чтобы перекрыть шум ветра и мотора:

– Этот индеец… Фрэнсис… не мешало бы предупредить вас… Он иной раз бывает чуть-чуть того… возбужденным… какие-то припадки, что ли… говорит, будто все кружится у него в голове… Вот почему-то и сегодня… Так что не мешает предупредить вас… Разумеется, это совершенно не опасно…