Таким образом, основные цели экспансии Российского государства на Кавказ в XVI–XVII вв. определялись его потребностью обеспечения военной безопасности, что представляло собой задачу стратегического характера. Не менее важной была также потребность России в прорыве блокады на кавказском направлении. Эта цель реализовывалась посредством установления дипломатических и иных контактов с рядом кавказских государственных образований и развития торгово-экономического союза с Персией, с тем чтобы уравновесить военно-политическую мощь Османской империи в регионе. Все вышеперечисленные акции русского правительства на Кавказе знаменовали собой лишь поиск подходов к решению основного вопроса – полноценному утверждению в регионе России. В силу же отсутствия достаточных сил и средств, собственной уязвимости на данном направлении они носили непоследовательный и эпизодический характер.

Новый импульс военная политика России на Кавказе приобрела лишь в период правления Петра I. Во время его царствования вновь восстанавливаются политические отношения с Кабардой.

В частности, в 1711 году Петром I в грамоте кабардинским князьям документально подтверждается покровительство со стороны России[100]. Позднее протекторат России распространяется и на Осетию. Устанавливаются также политические отношения петербургского двора с рядом северокавказских правителей. Таким образом, экспансия Российского государства на Кавказ, беря начало в его центральной части, постепенно распространялась на периферию, к побережьям Каспийского и Черного морей. Перспективное направление военной политики России в данном случае приобретал Дагестан, по каспийскому побережью которого проходил так называемый Малый шелковый путь – важнейшая торговая магистраль, соединяющая индийские и персидские торговые центры с европейскими. Еще в 1667 году был подписан первый торговый договор между русским правительством и представителями джульфинской торговой компании[101], закреплявший торгово-экономические отношения между Россией и Персией. В 1673 году этот договор был вновь подтвержден, а в 1717 году русский посланник в Персии А. П. Волынский заключил русско-персидский договор, согласно которому русские купцы получили право свободной торговли на территории Персии. И хотя данные акты не давали основания перевести отношения между Россией и Персией в плоскость союзнических отношений, тем не менее можно утверждать, что торгово-экономический альянс России с Ираном сыграл свою позитивную роль для последующего утверждения ее позиций в регионе.

В конечном итоге венцом всей кавказской политики России в данный период стал знаменитый каспийский (персидский) поход Петра I, результатом которого явились значительные территориальные приобретения России в Прикаспии. Характерно при этом то, что Россия не воевала с самой Персией, а ввела свои войска лишь на территории, уступленные ей персидским правительством в 1723 году по договору, заключенному с шахом Тахмаспом. К России, таким образом, отошли «в вечное владение Дагестан, Ширван, Мазендаран, Гилян и Астрабад»[102], то есть практически все западное и южное побережья Каспия. Возникший же на этой почве конфликт между Россией и Турцией, также претендовавшей на каспийское побережье, был урегулирован только в 1724 году, когда в силу заключенного между этими государствами договора Турция лишалась права иметь владения на побережье Каспийского моря и оба государства не должны были посягать на независимость Ирана. По итогам похода, таким образом, была достигнута вторая по значимости цель государственной политики Петра I – «прорублено окно в Азию», то есть ликвидирована ее блокада на южном направлении. Не менее значимым было также и то, что под контроль России попадали и торговые потоки Шелкового пути. В целом же программа Петра I в отношении Кавказа была более значительной и предусматривала «распространение влияния России в направлениях: от Азова до Кубани, от Астрахани к центральным «шелковым торгам» Ирана и от Пятигорска до Тифлиса – центра Грузии»[103]. Но реализация данной программы в силу целого ряда причин, и прежде всего последующих внутриполитических кризисов в стране, стала невозможной.

Политика преемников Петра I в период «междуцарствия» знаменовала собой откат в кавказской политике России и, соответственно, потерю завоеванных ранее позиций в регионе. Персии по условиям Рештского договора (1733)[104] были уступлены все провинции, завоеванные в каспийском походе, а русские войска были выведены за пределы Дагестана. Фактическая денонсация ранее подписанных Персидского (1723) и Константинопольского (1724) договоров ослабили позиции России на Кавказе и к тому же обострили ее отношения с Турцией. В результате этого обострения в 1735 году Турцией была объявлена России война, в ходе которой основные боевые действия хотя и велись на балканском направлении, но непосредственной причиной самой войны был в значительной степени Кавказ, а точнее – Кабарда. Выбор же балканского направления ведения боевых действий главнокомандующим русской армией графом Минихом был традиционен и крайне ошибочен. У Турции на балканском направлении были сосредоточены наиболее мобильные и боеспособные войска, значительно превосходившие по своим качествам ее войска на кавказском направлении. К тому же из-за близости Крыма подвоз провианта и снаряжения для русской армии был практически невозможен. Армия под командованием Миниха, отрезанная от своих тыловых коммуникаций, не потерпев поражений, была фактически уничтожена вследствие болезней и голода. Кампания, таким образом, оказалась крайне неудачной для России, что и было отражено в ее итогах – в Белградском (1739) договоре, который впервые в истории русско-турецких отношений затрагивал спорный между Россией и Турцией вопрос о судьбе Кабарды. В статье 6 этого договора сказано, что «Большой и Малой Кабарде и кабардинскому народу быть вольными и не находиться под владением ни той, ни другой империй, а служить как бы барьером между ними»[105]. Между тем это не соответствовало интересам ни России, ни самой Кабарды. Более того, в значительной степени ослабляло позиции Российского государства в целом на Кавказе. Главный же итог поражения заключался в том, что вновь на длительное время была отложена реализация программы утверждения России в регионе.

Следующий период активизации российской политики на Кавказе связан с царствованием Екатерины II и реализацией ею и князем Г. А. Потемкиным, курировавшим восточную политику России, планов нанесения окончательного поражения Турции. Вследствие этого русским правительством предусматривалось использование региона уже непосредственно в военном отношении. Кавказ должен был стать, по планам Г. А. Потемкина, военно-политическим плацдармом России в ходе русско-турецкой войны (1768–1772) с последующим распространением боевых действий непосредственно на азиатскую территорию Турции. Сопредельные Кавказу турецкие провинции Восточной Анатолии были наиболее отсталыми в экономическом и политическом отношении, а в силу их удаленности от центра и труднодоступности власть султанского правительства в регионе была номинальной, самовластие же турецких феодалов, напротив, – безгранично. Все это в комплексе определяло кавказское направление для Турции наиболее уязвимым. Понимая это, а также возможность использования антитурецкого национально-освободительного движения на Кавказе, Екатерина II осенью 1769 года направила в Грузию против турок корпус под командованием графа Тотлебена, который, «двинувшись из Моздока, перешел Кавказские горы долинами Терека и Арагвы и расположился на зимних квартирах в Грузии»[106]. В целях же предотвращения аналогичных акций со стороны Турции на Кавказ, в район Кубани, в том же году был отправлен отряд генерала Медема. Это были первые после каспийского похода Петра I крупные войсковые операции по перемещению группировок русских войск на Кавказе. И хотя от последующего наступления на Восточную Анатолию пришлось отказаться, тем не менее была достигнута важнейшая цель российской экспансии – создание в регионе операционной базы для вооруженной борьбы с доминирующими в регионе Турцией и Крымским ханством. Итогом военно-политической деятельности Российского государства в период правления Екатерины II стало закрепление позиций России на Черноморском побережье Крыма и Новороссии (северо-запад Кавказа), создание на Кавказе полноценной буферной зоны, предупреждавшей внезапные нападения на южные приграничные регионы самой России. Более того, сама Российская империя с этого момента могла оказывать влияние на безопасность любого государства в регионе, а также интересы в нем ведущих европейских государств.