– Держись! Ведь ты не хочешь, чтобы наше путешествие закончилось еще не начавшись, – смеется Стивен, одаряя меня одной из своих очаровательных улыбок.
Продолжая опираться на его руку, я с опаской выпрямляюсь. Убедившись, что я крепко стою на ногах, Стивен берет у меня дорожную сумку и кладет в багажник «Лексуса». Несмотря на то что на нем обычные офисные туфли, он ухитрился ни разу не поскользнуться.
– Извини, – невпопад говорю я, чувствуя, как наливаются краской щеки, и поспешно прячусь в салон. Хватит с меня унижений.
На сиденье я падаю словно шерстяной куль. Погода стоит холодная, и на мне много чего наверчено: свитер, куртка, перчатки, длинный вязаный шарф темно-синего цвета и легкомысленная шапочка без полей. Стивен тем временем делает легкое движение плечами, и теплая куртка каким-то чудом оказывается у него в руках. Аккуратно сложив ее в длину, Стивен укладывает куртку на заднее сиденье, а я все еще ерзаю на пассажирском сиденье, пытаясь освободиться от лишних одежек.
Я окончательно запутываюсь в рукавах куртки, когда воздух перед моим лицом начинает слегка вибрировать. Следом раздается низкое гудение телефона, укрепленного на приборной панели и включенного на вибрацию. Прежде чем я успеваю бросить взгляд на экран, телефон оказывается у него в руках. Стивен улыбается, читая сообщение, и тут же хмурится.
– Что-нибудь случилось? – спрашиваю я, но он не отвечает. Все его внимание поглощено телефоном. – Все в порядке? – повторяю я громче.
– Да, конечно. Извини. Это по работе.
Но выражение его лица мне не нравится.
– Тебе придется вернуться?
Одно его слово – и все погибло. Так уже бывало раньше. Всего пару недель назад он получил эсэмэску за каких-нибудь два часа до нашего свидания, и долгожданный ужин в «Ящерице» накрылся медным тазом. Сама мысль о том, что наша юбилейная поездка тоже может сорваться подобным образом, просачивается мне в мозг, и я вздрагиваю. Сражаясь с приступом бессильной паники, я одновременно пытаюсь застегнуть ремень безопасности, который тоже не поддается. Чем сильнее я дергаю, тем крепче он застревает в креплениях. Твою мать!.. Только этого мне не хватало. Да еще Стивен, как назло, не делает ни малейшей попытки мне помочь. Хуже того, по его лицу я никак не могу угадать, какое решение он примет.
– Что бы ни понадобилось моим коллегам, на этот раз им придется обойтись без меня, – говорит он наконец. – На ближайшие три дня я твой. Со всеми потрохами, – добавляет Стивен, поймав мой взгляд, и я… я ему верю.
С облегчением откинувшись на спинку сиденья, я легко вытягиваю ремень на нужную длину и застегиваю пряжку. Теперь я полностью готова к нашему первому загородному уик-энду вдвоем.
Решив для себя все служебные вопросы, Стивен вставляет телефон обратно в держатель рядом с рукояткой ручного тормоза. Экран гаснет, подмигнув мне напоследок, и я вдруг вспоминаю, что так и не перезвонила Коннору. Пока я собирала вещи, его имя появилось на экране моего телефона, и я молча пообещала себе перезвонить ему, как только закончу, но бесконечные перемещения между спальней и ванной отвлекли меня, и я обо всем забыла.
А теперь уже слишком поздно.
«Лексус» бесшумно отъезжает от тротуара – только шины хрустят по песку, которым посыпана обледенелая мостовая. Пока мы пытались втиснуться в поток ползущих по улице машин, глаза Стивена метнулись к зеркальцу заднего вида, но на дорогу впереди вернулись не сразу. Казалось, он на мгновение задержал взгляд на чем-то, от чего очень хотел, но никак не мог отделаться. Неглубокая морщинка между его бровями сделалась чуть заметнее, и я неуклюже завозилась на сиденье, чтобы обернуться назад, но тут мы повернули за угол, и единственное, что мне удалось разглядеть, это ярко-алую куртку и копну светлых волос.
– Ну, с почином, – говорит Стивен, прежде чем я успеваю задать вопрос, который вертится у меня в голове. – В этом, 2018 году это наш с тобой первый выезд…
– Первый выезд за город, – уточняю я.
Он кивает.
– Отличный способ отпраздновать наши с тобой полгода. Первые полгода.
Я киваю.
Машины движутся по шоссе бампер к бамперу, но мы все же покидаем Манхэттен. Затянутое облаками небо окрашивается оранжевым – верный признак того, что скоро снова пойдет снег. Снегопады шли уже несколько дней, потом температура резко упала. Тротуары и улицы обледенели, и количество сломанных конечностей и легких сотрясений в городе возросло в разы. Увы, погода не собиралась радовать нас и в будущем – прогноз обещал снегопады и в ближайшие три-четыре дня, и не только в Нью-Йорке, но и на побережье Чесапикского залива, куда мы и направлялись.
После Ньюарка дорога становится посвободнее. Стивен знает, куда ехать, но включенный навигатор продолжает снабжать его полезными советами относительно того, по какой полосе и с какой скоростью лучше ехать. Абсолютно бесполезные советы, потому что перестроиться мы не можем и вынуждены ехать со средней скоростью потока. Откинувшись на спинку пассажирского кресла, я пытаюсь представить, что мы будем делать, когда доберемся до места. Я очень надеюсь, что выходные пройдут как я задумала.
Нам остается примерно час пути, когда топливомер показывает, что бензин в баке заканчивается, и Стивен сворачивает на скользкую боковую дорогу, ведущую к заправке.
– Возьми мне «Поцелуйчиков Херши», ладно? – говорю я, оставляя его под навесом с заправочным пистолетом в руках. Сама я тем временем беру у дежурной по заправке – совсем юной девицы с кобальтово-синими волосами и выражением скуки на лице – ключ от туалета. Грязный истоптанный снег на дорожке снаружи превратился в скользкую слякоть, и мне приходится держаться рукой за стену, пока я бреду к двери туалета у задней стены заправки. Злой январский морозец кусает меня за открытые части лица, и я прячу нос в обмотанный вокруг шеи шарф, чтобы дышать сквозь мягкий, теплый кашемир. Этот шарф подарил мне Стивен. О том, сколько он сто́ит, мне не хочется даже думать. Наверное, очень дорого, но Стивен не пожалел денег: он знает, что я не выношу холода. Я просто не создана для него. И все же по мне лучше мороз, чем сырость. Холод только пробирается под одежду, а сырость проникает сквозь кожу и остается там еще долго после того, как войдешь в теплое помещение. Я вздрагиваю.
Воздух внутри тесной комнатки без окон пропитан резким запахом мочи и дешевых антисептиков. Стараясь дышать ртом, я нависаю над унитазом, спеша как можно скорее закончить свои дела. На стены, сплошь покрытые короткими энергичными высказываниями и сомнительного свойства «наскальной живописью», я не обращаю внимания.
Всего сто миль отделяют нас от места назначения. А потом… Только он и я. Целых три дня! Семьдесят два часа, четыре тысячи триста двадцать минут, в течение которых мы будем только вдвоем. Рядом ни души, и некуда спрятаться друг от друга. Надеюсь, я ничего не испорчу. Не зря же говорится, что человека можно узнать по-настоящему только тогда, когда пробудешь с ним пару дней наедине. Интересно, где это я прочла столь потрясающе мудрую мысль? Но еще интереснее другое – то, что́ еще я узнаю о Стивене за эти короткие выходные.
Машинально пожав плечами, натягиваю легинсы. Неплохо было бы сполоснуть руки, но взглянув на раковину, в которой, словно в чашке Петри, вот-вот зародится новая жизнь, я решаю пренебречь мытьем.
Выйдя на улицу, я делаю глубокий вдох, и напрасно. Морозный воздух насыщен бензиновыми парами, от которых першит в горле. Мелко перебирая ногами в коричневой слякоти, я возвращаюсь к офису-магазинчику и успеваю увидеть, как дежурная густо краснеет от какого-то комплимента Стивена. Поигрывая дюжиной тонких браслетов, болтающихся у нее на запястье, синеволосая заправщица улыбается и что-то говорит в ответ. Подсмотренная сцена заставляет меня замереть у самого входа в магазин. Мое лицо под шарфом становится влажным от моего же дыхания, но я не двигаюсь и только смотрю, как шевелятся губы Стивена, – смотрю и гадаю, какие слова он сейчас произносит. Свет люминесцентной лампы падает на его висок, и серебряные нити в его аккуратно подстриженных темных волосах слегка поблескивают, придавая его чеканному профилю еще более кинематографически-благородный вид.
