Она смотрит на меня выжидающе, словно от моего ответа зависит вся ее жизнь.

— К сожалению… — я развожу руками, не закончив фразу до конца.

Не то, чтобы я прикрываю Гордея, просто… несмотря на все недопонимания между нами, мне тяжело видеть маму в таком состоянии.

— Ах! — восклицает она громко, хватаясь за сердце и заходится в рыданиях.

Нет, мама, только не это! Ненавижу женские слезы. Они действуют на мужчин, как психологическое оружие — сразу теряешься, перестаешь мыслить здраво.

— Ну же, не плачь! — я притягиваю ее к себе и мягко обнимаю за плечи.

— Это моя вина… Ах, мой мальчик! Это только моя вина!

— Мама, пожалуйста, успокойся, — я рассеянно глажу ее по спине, не зная, как быть.

Проходит минуты две, прежде чем она затихает в моих руках.

— Что же теперь будет?.. — спрашивает она меня тихо.

— Гордей ответит за свои поступки, — говорю я осторожно, опасаясь очередного приступа рыданий.

— Его посадят в тюрьму?! — мама резко отстраняется от меня и смотрит с непередаваемым ужасом в глазах.

— Да, — отвечаю я коротко.

— Но… но… ему нельзя в тюрьму! Он… Как же его будущее! Нельзя, Кирилл, ему нельзя в тюрьму! — приговаривает она, ходя взад-вперед.

— Мама, Гордей заслуживает наказания за все, что он сделал, — мой голос против моей же воли становится жестким. — Он причинил много вреда брату Дианы…

Мама резко останавливается, точно споткнувшись о невидимую преграду, и поворачивается ко мне.

— Ты защищаешь какую-то незнакомую девушку, вместо того, чтобы защищать своего брата?!

— Я стараюсь быть справедливым, — отвечаю я уклончиво, не желая раскручивать и без того напряженный разговор с мамой до банального выяснения отношений.

— У тебя плохо получается! — мама обиженно поджимает нижнюю губу. — Все беды только из-за этой… этой…

— Мама, не стоит, — пресекаю я ее жестко, не желая слышать оскорбления в адрес своей любимой девочки.

Она обиженно умолкает, однако ее взгляд наполняется подозрением.

— Почему ты ее защищаешь? — интересуется она вновь, сузив глаза.

— Какая разница, почему? — отвечаю я устало, потерев переносицу.

Если честно, я очень устал от этого разговора. Оно не привело нас никуда, кроме ожидаемого недопонимания.

— Разница огромная… У тебя с ней что-то есть?.. Ах… — мама открывает рот, жадно хватая воздух.

— Вас это не касается.

— Как ты мог, Кирилл? Как ты мог променять семью на эту девчонку?

— Семью? — переспрашиваю я, усмехнувшись. — Ты сейчас серьёзно? У нас никогда не было семьи.

— Может быть, потому, что ты всегда ставил свои желания выше других ценностей! — заявляет мама, смотря мне прямо в глаза. — Ты никогда не думал обо мне.

В этот момент я чувствую себя так, точно она отвесила мне звонкую пощечину. Несправедливость ее слов ранит так же больно, как оскорбления в адрес Дианы.

— Ты ошибаешься, — в моем голосе нет ни единой эмоции, только дикая усталость. — Как и всегда. Тебе лучше уйти, мама. Нам больше не о чем разговаривать.

Мама смотрит на меня с полминуты, а затем, поправив ворот своей ярко-зеленой блузки, направляется к выходу.

Она останавливается уже в дверях, мнет в руках сумочку и поворачивается ко мне, одарив долгим взглядом.

— Кирилл? — зовет меня мама.

— Да? — я подхожу к двери.

— Ты же знаешь, что у тебя с Дианой ничего не получится. Рано или поздно ты должен жениться на Бэлле. Таковы условия соглашения…

Черт, напрочь вылетело из головы!

В этот момент чувствую себя полным идиотом, которого застали врасплох.

Глава 68. Диана

Идиотка! Просто глупая и доверчивая идиотка, вот кто я!

Конечно же, я все слышала. Можно даже сказать, что подслушала разговор Эдетты и Кириллы. Я не специально, так получилось. Кирилла долго не было, и я пошла проверить, все ли с ним в порядке. После моего похищения не прошло и суток, поэтому да, страх того, что все может повториться, еще никуда не ушел.

И вот я стою возле двери, завернутая в одно лишь полотенце, с мокрыми волосами, и слышу эти жуткие слова.

«Рано или поздно ты должен жениться на Бэлле…».

В ушах звенит, словно мне вновь отвесили сильную пощечину.

Как такое может быть?! Но самое обидное то, что Кирилл об этом даже слова мне не сказал!

Какая же я дура! Думала, что так легко и просто смогу завоевать сердце этого человека? Выходит, со мной он просто развлекался и коротал холостяцкие деньки до свадьбы?

Тут же встревает голос разума.

«Тогда зачем ему помогать тебе и твоему брату, Диана?»

Но голос сердца, голос и без того раненного и измученного сердца, вновь оказывается громче и перекрикивает доводы рассудка.

«Все, что ему было нужно — секс».

Нет, нет, нет! Не могу в это поверить! Неужели я стала очередной игрушкой Кирилла Тигунова? А как же его признание? Оно тоже было частью игры?

Я зажимаю ладонями уши и яростно мотаю головой из стороны в сторону, словно пытаясь унять этот противный голос.

— Уходи, мама, — доносится до меня голос Кирилла.

Почему он даже не пытается отрицать то, что сказала Эдетта? Лишь просит ее уйти.

Я слышу, как закрывается входная дверь. Слышу шаги Кирилла.

— Диана? — зовет он меня.

Но, кажется, мой язык навсегда прилип к небу, или я разучилась разговаривать. Забыла все слова, забыла, кто я, где я и с кем.

— Вот ты где! — Кирилл находит меня там же, где я притаилась — на пороге меж двух комнат. — Ты все слышала… — добавляет он, не выглядя удивлённым.

Все написано на моем лице. Если полчаса назад я парила где-то на вершине облаков, то сейчас… меня просто втоптали в землю. Закопали еще живой, даже не спросив, каково мне.

— Почему ты ничего мне не рассказал? — спрашиваю я, облизнув пересохшие губы.

Вода все еще капает с моих мокрых волос, прокладывая прохладные дорожки вдоль спины и плеч.

— Потому что это — не имеет никакого значения, — говорит Кирилл, не сводя с меня взгляда. — И ничего не меняет.

Что-то внутри меня щелкает после его слов. Наверное, чека предохранителя срывается, выпуская наружу все, что накопилось внутри меня за эти дни. Лавина эмоций и негодования, вызванная тем, с каким спокойствием Кирилл говорит мне то, что должен был сообщить еще давно.

— Ты обязан жениться на другой! Как это может не иметь значения?! Как, Кирилл?! — мой голос звенит от напряжения, а тело пробирает мелкая дрожь. — Это все меняет! Ты должен был мне все рассказать!

— Диана, послушай… — он пытается успокоить меня и взять за руку, но я вырываю свою кисть из его хватки.

— Что послушать, Кирилл? Я уже услышала достаточно! Я была для тебя временным развлечением, не так ли? Игрушкой, с которой ты хотел как следует оторваться перед тем, как женишься на Бэлле?!

— Ты никогда не была для меня игрушкой! — Кирилл все-таки заключает меня в плен своих рук.

— Отпусти! — я брыкаюсь и пытаюсь вырваться, не в силах больше находиться рядом с ним. — Не хочу тебя видеть после такого!

— Диана, успокойся, пожалуйста, и выслушай меня для начала! — говорит он твердым голосом, и я затихаю против воли. — Так-то лучше, — кивает Кирилл, заметив, что я больше не сопротивляюсь.

— У тебя есть две минуты на объяснение! — прожигаю его взглядом насквозь.

— Я уложусь в одну, — усмехается он, чем только сильнее меня злит — издевается?

— Между мной и Бэллой, действительно, есть соглашение. Краснов заставил меня его подписать, после того, как застукал нас в своем кабинете, — поясняет Кирилл, все еще держа меня мертвой хваткой.

Я чувствую, как мне становится больно от его слов. Даже представлять не хочу, что они могли делать с Бэллой в кабинете отчима.

— Ты же знаешь, что Красновы заморочены на соблюдении каких-то устаревших традиций, поэтому отчим, увидев, что его дражайшая племянница далеко не невинна, как все считали, решил пойти на принцип. Скрипя зубами, но он заставил нас подписать это соглашение. Я был обязан жениться на Бэлле и еще соблюсти пунктов тридцать в пользу семьи Красновых.