— Я вообще не должен был иметь со всем этим дело, — Робер сдался и прижался к гладящей руке. Что вообще между ними происходит? Они с Марселем «гостят» у Рокэ уже месяца два. Неужели это никого не смущает?

— Потому что твой отец решил сделать вид, что тебя не существует. Твои братья были на тебя совершенно не похожи, а ты по складу ума не борец и не политик, — Рокэ, как обычно, рубил с плеча. — У Эгмонта получилось донести это до Анри-Гийома, а он уже насел на Мориса. К тому же они заигрывали с местной мафией, а астрологи предвещали им всем долгую и счастливую жизнь.

— Кроме меня.

— Кроме тебя, — любезно согласился Рокэ. Пепельница, в которую он вжал докуренную сигарету, стоила как билет до Багряных земель. Туда и обратно. — Это нужно запить.

— Ты, как всегда, кругом прав, — Марсель щелкнул пальцем по кончику носа Робера. Тот недоуменно уставился на Марселя в ответ. — Рокэ, он выглядит так, будто хочет что-то нам сказать.

Робер, смутившись, на пару секунд потерялся, но взял себя в руки:

— Дед…так ударился в политику, что забыл про виноградники, фермы и…

— Лазурный берег? Да, непозволительная роскошь.

— Там такие пляжи! — Марсель едва не вскочил от возмущения. — Запускать — кощунство. Старый греховодник закрыл лодочные станции. А из Рафианского порта ходят такие премилые экскурсионные кораблики. Раньше останавливались в Эр-При, теперь заворачивают и ползут обратно.

— Все исключительно ради корабликов.

— Иногда думаю о том, что децентрализация власти была ошибкой, — поделился Валме.

— Тогда бы всяким Манрикам не пришлось даже из столицы выезжать. Все под рукой.

— А так они распылились по всему Талигу, не отловишь.

— Бартраму бы пришлось считаться еще и с ними, — напомнил Рокэ.

— Ему бы точно это не пришлось по вкусу… — Валме снова задумчиво поворошил чужие волосы. — Это было бы… Печально.

— То есть, подводя итоги, вы все-таки мной пользуетесь? — Роберу стало забавно. Марсель и Рокэ тепло переглянулись.

— Исключительно из великой искренней любви и симпатии, — Марсель пальцем приподнял лицо Робера за подбородок. Губы Рокэ изогнулись в полуулыбке.

Это воскресило в памяти прошлый вечер.

Рокэ подбирал услышанную мимоходом песню на гитаре, Марсель на правах радио болтал о какой-то ерунде, Робер сидел на диване, развалившись на мягких подушках, и смотрел в потолок, ловя вертолеты. Обычно он пил немного, но в этот раз слегка перебрал.

Марсель положил голову ему на колени и, потянув на себя его ладонь, водил по ней подушечкой пальца. Щекотно, но приятно. Темно, сонно. Он о чем-то пошутил, Робер рассмеялся. Диван сбоку прогнулся — к ним подсел Рокэ. Когда-то они так уже сидели. Тогда Робер еще был «Ро», а дед еще не запретил возить внуков в Савиньяк и не ненавидел Валмона. По крайней мере, открыто.

Сколько было Роберу? Лет семь? Восемь? Пятнадцатилетний Рокэ тогда казался недосягаемо взрослым. Да и сейчас ничего не изменилось. В последнее время они проводили свободные вечера так. Он практически привык к внезапным прикосновениям — Марсель был очень тактильным и постоянно норовил то ухватить за руку, то обнять. У Рокэ прикосновения были покровительственные и какие-то…

Значительные. Да, значительные. Правда, как их воспринимать Робер так и не понял. Если бы его так касалась женщина, он бы чувствовал себя влюблённым. Но сейчас это чувство не могло быть влюбленностью. Не могло и все. Но, казалось, было.

Рокэ слегка потянул Робера на себя, чтобы тот опустил голову ему на плечо, и Робер повиновался, замирая. Макушки коснулось теплое дыхание. Затем оно сместилось на лоб, прошлось по носу. Ро открыл глаза. От Рокэ пахло вином и чем-то слегка цветочным. Происходило то, что витало в воздухе последние недели две. Это было как зарождающаяся, клубящаяся тучами гроза, еще не разродившаяся молниями, но готовая это сделать.

Робер почувствовал как грудь сдавливает, а голова идёт кругом еще сильнее. Он не помнил, кто сделал первый шаг, но поцелуй оказался неожиданно нежным, практически осторожным, хоть и глубоким. Первым.

Робер как-то так целовал обычно девушек, но, скорее, по необходимости чем из великих чувств. Обычная прелюдия, ступенька к чему-то большему. Но кратковременное тепло вспышкой согревало, оставляя после себя пустоту. Он уже и забыл, что от поцелуя можно что-то чувствовать. Сердце взбесилось и стучало в грудную клетку, словно за ним кто-то гнался. Робер и не заметил, как положил свободную руку на чужую шею, чувствуя пульс.

Рокэ тоже что-то чувствует? Или это отголоски его сердцебиения?

Снизу раздался смешок:

— Это было прекрасно…

В поцелуе забыться,

Но жадность — порок,

Страстью надо делиться.

— За глагольные рифмы скоро начнут сажать в Багерлее как за государственное преступление, — отстранившись, Рокэ откинулся обратно на подушку и закинул ногу на ногу, облизывая покрасневшие губы. Тонкие, резко очерченные. — И все благодаря тебе.

— Каюсь, грешен.

— Почему? — подал голос несколько ошалевший Робер.

— Это примитивно, — пояснил Рокэ.

— Что…

— Глагольная рифма.

Эпинэ окончательно растерялся. Последнее, о чем он сейчас думал – глагольные рифмы.

— Да-да, мы поняли, не мешай, — Марсель ухватил Робера за ворот футболки и потянул вниз, замирая, когда чужое лицо приблизилось практически вплотную. — Он очарователен в своей наивности. И ведь не против, в самом деле. Я думал, что Марианна шутила, когда говорила, что он вспоминал о тебе подозрительно часто.

— Я все еще здесь, — хрипло напомнил о себе Робер, прекрасно понимая, что Валме его провоцирует специально. За спиной звякнуло — Рокэ взял со стеклянного столика бокал.

— Он вспомнил, как разговаривать, теряешь хватку. Но при упоминании Марианны глаза уже не на мокром месте. Прогресс.

Низкий смешок.

— Сами его с ней познакомили, нам и расплачиваться, — Робер практически увидел, как Рокэ прикрывает глаза ладонью.

Ответить ему не дали.

Марсель целовался иначе. Угол был неудобным, но его это не беспокоило. Он практически кусался, не заботясь о чужом комфорте, вылизывал губы и улыбался. Даже сквозь поцелуй. Не ответить было невозможно…

— Ро, — в очередной раз выдернул из воспоминаний голос Рокэ. Взгляд Робера обрел осмысленность. — Завтра на мои плечи возвращается одна неподъемная ноша.

— И я узнаю об этом только сейчас? — Марсель округлил глаза. Наигранно, но крайне забавно. Робер даже улыбнулся.

— Какая? — заинтересовался он.

— В порыве альтруизма, сей достопочтенный эр имел глупость оформить опеку над одним крайне сложным вьюношей, — охотно пояснил Марсель, но Робер ничего не понял.

Рокэ меланхолично постукивал пальцами по столу. За окном сгущались тучи. Молчание затянулось, поэтому Валме продолжил:

— После смерти Эгмонта Мирабеллу лишили родительских прав. Младших забрали к себе ближайшие родственники, но оплачивать обучение старшему они позволить себе не смогли.

— Дикон в Олларии? — не поверил Робер.

— Пока нет, — Рокэ открыл окно, пуская в комнату запах дождя и уличный гул. — Возвращается из Ноймара.

— Военная академия из кого угодно сделает человека, — Робер задумчиво закусил губу.

Алва едва заметно двинул плечом и отвернулся к окну.

— Они не ладят, — прояснил очевидное Марсель. — Возможно у тебя получится найти с ним общий язык? Эгмонт уважал Анри-Гийома.

— Эгмонт не уважал никого, кроме себя, — Эпинэ помрачнел, но задумчиво кивнул.

— Осень пришла, — неопределённо проговорил Рокэ. На долю секунды полумрак комнаты осветила вспышка молнии.

Раз, два, три…

До них докатился глухой низкий рокот. В город пришла гроза.