– Первым делом, как только вы оденетесь. Или вы решили поддержать туземный дресс-код? – сощурилась Катя.

Тушнов скользнул взглядом по своему рельефному, как доска для стирки, торсу, потом как-то странно уставился на нее. И усмехнулся.

– Заходите. Я буду готов через пару минут.

– Ни в чем себе не отказывайте.

– Вы тоже. Там еще есть шампанское. Угощайтесь, – расплылся в улыбке. Такой широкой улыбке, что у Кати невольно закралась мысль, что он опять ее дразнит.

– Нет, спасибо. Мне и бокала хватило. До сих пор голова болит.

– Хорошее же вы мне подарили пойло! – возмутился Тушнов. Воздух в легких Катерины замер. Она его с шумом вытолкнула через нос.

Спокойствие. Только спокойствие.

– Вообще-то очень хорошее. Тут дело во мне, а не в качестве вина. Муж шутил, что я совсем не умею пить.

Тушнов замер и медленно вскинул на нее взгляд:

– Шутил?

– Он погиб, – пробормотала Катя и, чтобы сменить тему, заметила: – Нам лучше поторопиться.

Тушнов обещал собраться за пару минут, но ему хватило и одной. Похоже, он вообще не парился над собственной внешностью, и тем обиднее было, что выглядел он на все сто. Обычные летние брюки и рубашка на нем сидели совершенно изумительным образом. И таким же изумительным образом ему шли сандалии. Он был, наверное, единственным мужчиной на земле, который в них не выглядел полным придурком.

– Готовы? Пройдемся? Или вызвать гольф-кар?

– Пройдемся.

К вечеру жара немного спала. Но на контрасте с прохладой, царящей в доме, все равно ощущалась остро. Поначалу было тихо, и лишь издали доносились звуки музыки. Кате, наверное, стоило что-то сказать, но почему-то совершенно не хотелось нарушать эту тишину разговорами. Шуршал ветер, в воздухе кружили насекомые, притягиваемые тусклым светом фонарей, по дорожкам шагали люди… Вокруг ключом била беззаботная курортная жизнь, слышался смех, звон столовых приборов, и, конечно, чем ближе к океану, тем отчетливей становился слышен размеренный рокот волн. Казалось, это все можно вдохнуть полной грудью. Вместе с солеными брызгами, что приносил ветер, ароматами специй и жареного мяса, доносящимися из кухни, и запахом водорослей.

– Хорошо… – прошептала Катя.

– Хорошо, – согласился Тушнов. А она, совсем не ожидая этого, споткнулась.

– Осторожно! – заметил Дима, поддержав ее за руку. – Нам точно туда? – кивнул в черноту ночи.

– Угу… Сейчас увидите. Это целое шоу.

Между пышных кустов бугенвиллеи, покрывающих склоны скал, показался деревянный мостик. Теперь пришла очередь Тушнова споткнуться.

– Черт… Катя, а это часом не тот пляж, о котором я у вас спрашивал?

– Именно! Я ведь говорила, что он совсем близко. Что-то не так?

– Да нет. Все в порядке. Интересно, что вы затеяли.

– А, собственно, вот!

Пляж был темным. И лишь накрытый стол в окружении горящих свечей выделялся. Да чуть в стороне рабочее место шеф-повара, который прямо при гостях готовил их ужин. Это тоже было частью шоу. Баранья нога крутилась на вертеле. Улыбающийся во все тридцать два шеф поливал ее каким-то соусом.

– Прошу, – Катя приглашающим жестом взмахнула рукой в сторону стола. К ним подошел официант. Потянулся к стулу, чтобы помочь ей усесться, но, к удивлению, его опередил Тушнов. Катя забормотала слова благодарности, которые, впрочем, утонули в звуках барабана. Масаи начали свое шоу. Тоже, кстати, часть программы. Тут же подали закуски. Меню данный концепт не предполагал. Но выбор и без всякого меню был шикарен. Катя поняла, что здорово проголодалась. И пока ее гость, как ей казалось, с интересом наблюдал за представлением, она набросилась на еду.

Баранья нога томилась на открытом огне, источая совершенно непередаваемые ароматы. Музыка становилась все громче и громче, лишая ее необходимости поддерживать беседу за столом. Так что у Кати, наконец, появилось время разобраться. В себе. В том, что случилось в дороге. Привыкнув с подачи мужа считать себя не самым лучшим водителем, она все же была не настолько плоха, чтобы не справиться с чертовым автоматом. Теперь, когда волнения улеглись, Катя это осознала. А значит, все же что-то не то было с машиной, а не с ней. Ей следовало поскорее с этим всем разобраться. И не винить по привычке себя во всех бедах сразу. Потому как, видит бог, это уже доходило до абсурда. Катя вздохнула. Перевела взгляд туда, где масаи и плясали, и пели, и даже устраивали показательные бои.

В финале барабаны застучали оглушительно громко. И в этот момент шеф, обдав ногу барана какой-то зажигательной смесью, сделал так, что на какой-то миг она, то есть нога, вспыхнула пламенем.

И все. Слава богу, барабанная дробь стихла. Катя с гордостью уставилась на Тушнова, мол, ну, я же говорила – будет круто. Тот кивнул и спрятался за бокалом с водой. Признаться, то, что он был трезвенником, несколько нарушало Катины планы. Ну, что это за ужин без глоточка хорошего вина? Да и с пьяных глаз масайские пляски выглядели как-то… значительней. Дотягивали до лакшери-сегмента, так сказать.

– Ну, а теперь король программы.

– Неужели вы и масайского вождя притащили? – изумился Тушнов.

– Да нет же! Я о бараньей ноге.

– А, так вот, что это! А я все гадал.

В последнем замечании Кате почудился какой-то подвох. Нога под столом, ее, не барана, нервно задергалась. Приборы звякнули. И в этот момент как раз подоспел официант наперевес с королевских размеров блюдом.

Катя скосила взгляд на тарелку Тушнова, на которой возлежали лишь кабачок и несколько листиков салата. Глянула на свою с остатками всего, чего только можно. И набрав в легкие побольше воздуха, уточнила:

– Вы не любите баранину?

– Я не ем мяса в принципе.

Тот самый воздух, которого она набрала полные легкие, в них и застрял. Катя закашлялась, слезы брызнули из глаз. Пришлось прятать лицо в салфетке.

– Да вы не смотрите на меня. Кушайте на здоровье.

Какой уж тут «кушайте»? Тут хоть бы не помереть вовсе! Катя вытерла слезы салфеткой. И чтобы выиграть хоть немного времени, промокнула еще и губы. Ситуацию усугубляла повисшая вдруг тишина. И злосчастная баранья нога, водруженная в центре стола официантом. У ноги, конечно, не было глаз, но Кате казалось, что та глядит на неё с укором.

– Не едите мяса… – как дурочка повторила она.

– Я так полагаю, мой агент не предупредил и об этом?

– Нет. Не предупредил.

К счастью, вступили музыканты, заиграв Сицилиану Баха, на которого, ей богу, им лучше было не покушаться. Катя поморщилась.

– Ну, что же вы замолчали, Катерина?

– Прикидываю, из каких соображений мужчина может отказаться от мяса?

– Из гуманистических. Как вам такое?

Нет, этот гад все же над ней смеялся!

– Вам жалко барана? – сощурилась она.

– А вам, надо полагать, нет?

Очередная неудача взбесила. Катя безжалостно воткнула вилку в кусок мяса, взяла нож и принялась его распиливать на куски. Чувствуя себя при этом как минимум людоедом. Аппетит пропал вовсе. А может, она уже наелась. Видит бог, до барана в ее тарелке побывало немало невинно убиенной живности.

– Вы прямо святой человек. Не пьете, не едите, может, еще и не…

– Не что? – вздернул бровь Тушнов.

Катя, которая чуть было не сказала «с женщинами не водитесь», отбросила приборы и вскочила из-за стола.

– Ничего. Не обращайте внимания. Я сейчас вернусь! – заявила она и метнулась к шефу договариваться о новом меню. Потому как нельзя было оставить Тушнова голодным ни в коем случае! Его голодным, а себя – трезвой. Катя попросила принести ей вина. Прежде чем вернуться, сделала несколько глубоких вдохов.

– Я, наверное, должен извиниться, – сказал Тушнов, когда она уселась напротив. Ласковый ветерок играл в его модно подстриженных волосах, а глаза цвета слабо заваренного чая золотились в свете свечей.

– За что?

– За своего агента.

– Вы не должны извиняться за другого человека, – вздохнула Катя. – Я одного не пойму, почему он сработал так эм…