Карибские острова имели свою специфику. С одной стороны – таможенный контроль, с другой – способы этот контроль обойти. Такие, как Джейкоб Свонн, с толстой пачкой банкнот в кармане – а денег у его работодателя, естественно, было в избытке – могли при желании незамеченными попасть туда, куда требовалось.

Пустив кровь, он уже не сомневался, что Аннет никому не рассказала о нем. Неделю назад он небрежно задал ей вопросы насчет отеля «Саут-Коув инн» и апартаментов под номером тысяча двести, а также о телохранителе Морено и о самом Морено. Все эти факты могли быть сопоставлены воедино, что привело бы к ряду весьма неприятных для него выводов.

Он воспользовался ножом «кайсюн» лишь пару раз – надрез, еще надрез… Вероятно, без необходимости – настолько она была напугана. Но Джейкоб Свонн был весьма педантичным человеком. Можно полностью испортить нежный соус, всего-то чересчур быстро добавив горячую жидкость в шипящую смесь муки и масла. И стоит этому случиться, исправить что-либо уже невозможно. Вопрос нескольких градусов и нескольких секунд. Никогда не упускай возможности отточить мастерство. Если можно так выразиться.

Подъехав к будке у выезда с парковки, он расплатился наличными, после чего преодолел около мили по Гранд-Сентрал-паркуэй и, свернув на обочину, поменял номерные знаки, а затем продолжил путь к себе домой в Бруклин.

Аннет…

Несчастной проститутке не повезло, что они наткнулись друг на друга, когда Свонн планировал свою работу в «Саут-Коув». Ведя наблюдение, он заметил охранника Морено, Симона Флореса, который разговаривал и флиртовал с женщиной. Они явно только что вместе вышли из номера, и по их шуточкам и языку тела Свонн понял, чем они занимались.

Девушка на работе. Отлично.

Подождав час или два, он небрежно обошел территорию, пока не встретил Аннет в баре, где она покупала разбавленные напитки, исполняя роль приманки для очередного клиента.

Свонн, вооруженный тысячей долларов в виде не оставляющих следов наличных, с радостью к ней подкатил.

После хорошего секса и еще лучшего жаркого он узнал немало ценной информации, необходимой для его задания. Но он не ожидал, что начнется расследование, и потому не прибрал за собой столь тщательно, как, вероятно, стоило бы. Вот причина, по которой состоялось повторное путешествие на остров.

Вполне успешное. И принесшее ему удовлетворение.

Припарковав машину в гараже в переулке, он вернулся к себе домой в Бруклин-Хайтс, недалеко от Генри-стрит. Оставив чемодан в прихожей, сбросил одежду и принял душ.

Гостиная и две спальни были обставлены скромно, в основном недорогим антиквариатом и несколькими предметами из «Икеи». Квартира мало чем отличалась от жилья любого нью-йоркского холостяка, за двумя исключениями: массивного зеленого оружейного сейфа в шкафу, где хранились ружья и пистолеты, и кухни, которой мог бы позавидовать профессиональный шеф-повар.

Именно в кухню Свонн вошел после того, как вытерся и надел махровый халат и тапочки. «Викинг», «Миеле», «Китчен Эйд», «Саб-Зиро», отдельная морозильная камера, охладитель для вина, собственноручно собранная плита с инфракрасным подогревом. Нержавеющая сталь и дуб. Всю стену занимали застекленные шкафы с посудой и кухонными принадлежностями. (Подвесные полки под потолком, конечно, выглядят красиво, но зачем каждый раз мыть то, в чем собираешься готовить?)

Свонн заварил себе кофе во френч-прессе и, потягивая крепкий напиток, который он пил без молока, начал размышлять о том, что бы такого сделать на завтрак.

В конце концов выбрал говяжье рагу. Ему нравились кулинарные вызовы, и составленные им рецепты вполне могли бы принадлежать столь великим личностям, как Хестон Блюменталь или Гордон Рамзи. Но Свонн также понимал, что еда вовсе не обязательно должна быть изысканной. Когда он служил в армии, по возвращении с очередного задания в свою квартиру в окрестностях Багдада часто готовил для сослуживцев, используя полевые пайки в сочетании с купленными на арабском рынке продуктами. Никто не подшучивал над ним из-за его педантичного и самоуверенного подхода к процессу готовки. Во-первых, еда всегда получалась превосходная, а во-вторых, они знали, что Свонн, возможно, еще утром сдирал кожу с вопящего мятежника, пытаясь выяснить, куда подевался пропавший транспорт с оружием.

Шутить над такими людьми было рискованно.

Достав из холодильника стейк весом в фунт, он развернул плотную белую вощеную бумагу. За идеальный размер и форму этого куска мяса он отвечал лично. Примерно раз в месяц Свонн покупал говяжью полутушу, которую держали в холодильной камере для таких, как он, мясников-любителей. Он выделял целый день на то, чтобы срезать мясо с костей и превратить его в филе, ребрышки, крестец, лопатку, бочок, грудинку.

Кто-то из покупавших мясо в виде туш предпочитал мозги, потроха, желудки и другие органы, но Свонна они не привлекали, он их выбрасывал. Никакого морального или эмоционального предубеждения к этим частям животного он не испытывал – для него мясо было всего лишь мясом. Вопрос заключался только во вкусе. Кому бы не понравилось хрустящее, поджаренное в панировке «сладкое мясо»?[4] Но основная часть субпродуктов горчила и требовала трудов бо́льших, чем оно того стоило. От почек, к примеру, кухня могла провонять на несколько дней, а мозги были чересчур калорийны и безвкусны, к тому же пропитаны холестерином. Так что, стоя возле двухсотфунтового разделочного стола, в фартуке до пят, с пилой и ножом в руках, Свонн вырезал исключительно классические куски туши, стремясь придать им идеальную форму и одновременно оставить на кости как можно меньше мяса. Это было нечто вроде искусства или спорта.

И оно поднимало ему настроение.

«Мой маленький мясник…»

Положив стейк на разделочную доску – непременно деревянную, чтобы сохранить лезвия ножей, – он провел пальцами по мясу, ощущая натяжение плоти, исследуя зернистость и мраморность жира.

Однако, прежде чем начать резать, он вымыл и собрался заострить свой «кайсюн» на черном арканзасском точильном камне, который стоил почти столько же, сколько сам тесак, и был лучшим точильным приспособлением на планете. Когда Свонн сидел верхом на Аннет, он перешел от языка к пальцу, и лезвие неудачно наткнулось на кость. Нож требовалось вновь довести до идеального состояния.

Наконец «кайсюн» был наточен, и Свонн вернулся к стейку: стал медленно нарезать кусок мяса на кубики величиной в четверть дюйма.

Он мог сделать их крупнее и работать быстрее.

Но зачем спешить, когда можно растянуть удовольствие?

Закончив, он посыпал кубики смесью шалфея и муки (его вклад в классический рецепт) и обжарил их в масле на чугунной сковороде. Снял с огня, когда мясо еще оставалось розовым внутри. Нарезав две красных картофелины и половину луковицы видалия, он зарумянил овощи на той же сковороде и вернул туда мясо. Добавив немного телячьего бульона и рубленой итальянской петрушки, поставил под гриль, чтобы сверху запеклась корочка.

Пару минут спустя все было готово. Посолив и поперчив блюдо, он сел за крайне дорогой тиковый стол у окна в кухне и приступил к еде, закусывая розмариновой лепешкой, которую испек несколько дней назад. Со временем она стала лишь вкуснее – травы отлично сочетались с мукой, смолотой вручную.

Свонн, по обыкновению, ел не спеша. К тем, кто торопился, жадно поглощая еду, он относился с жалостью, граничившей с презрением.

Едва он закончил трапезу, пришло электронное письмо. Большая разведывательная машина Шрива Мецгера, обеспечивавшая национальную безопасность, работала безукоризненно.