На мгновение ко мне приходит безумная идея попросить маму разложить карты, но я тут же от нее отмахиваюсь: не стоит ударяться в эзотерику из-за оплошности, которую совершила. Все, что от меня требуется – заехать за кошкой и рассказать немного о фестивале. Но через несколько часов, сидя за столом напротив мамы, я проваливаю и эту простую задачу.

– Детка, ты сама не своя.

– Что? – Я не заметила, как перестала слушать маму, восторженно рассуждающую о том, как было бы здорово своими глазами увидеть Тома Круза или Натали Портман.

– У тебя не все в порядке, хотя ты очень стараешься убедить меня в этом.

Мама гладит урчащую Тыкву, которая демонстративно зевает, глядя в мою сторону. Обиделась, что я в очередной раз оставила ее так надолго?

– Нет, все отлично… – Это звучит настолько фальшиво, что я предпочитаю заткнуться вместо того, чтобы и дальше разыгрывать представление. Но молчание затягивается, и я сдаюсь: – Черт, ты права. Все плохо. У меня украли перстень Зейна.

Мама ахает, прикрыв рот ладонью. Я никогда не видела ее такой испуганной. В больнице, когда я очнулась от комы, она была взволнована. Когда погиб отец – разбита. Сейчас мама боится. Потому что мне есть, что терять?

– Кто? И как это вышло?

Кусаю губы. Смысла увиливать нет.

– Какой-то парень напал рано утром, когда я возвращалась в отель. Хотел унести камеру, но мне удалось отбиться. Тем не менее, без добычи он не ушел…

Я решаю пока не говорить о том, что именно помогло мне спастись – не потому, что не доверяю маме или опасаюсь, что она не поверит, а потому, что сама не понимаю, как расценивать случившееся.

– И что делать? Как вернуть перстень? – растерянно спрашивает мама.

– Этот ж вопрос я хотела задать тебе, – признаюсь я, пожимая плечами. – Никогда не верила в гадания, но все твои предсказания сбылись. И про красные цветы, и про того, кто показывает путь…

Флешбэки мелькают рваными образами украшенного маком коктейля в ночном клубе и Зейн, который обнимает меня на ревущем мотоцикле: «Вперед, киска, не останавливайся…».

Пауза опять затягивается, и я наконец договариваю:

– А еще карта, которая выпала из колоды, когда мы с Зейном улетали в Испанию. Смерть.

Скелет в седле поворачивается, скалящийся череп впивается в меня провалами глазниц. Мне вдруг становится не по себе, будто зловещий аркан выпал вновь и все вот-вот повторится.

– Ли, – осторожно произносит мама, – не воспринимай Таро чересчур буквально. Тринадцатый аркан редко следует трактовать прямо. Чаще всего он символизирует перерождение.

Вздрагиваю. Синие всполохи пляшут в ладонях. Все не так однозначно, как кажется? Жизнь за жизнь? Смерть за право гореть?

– Отца больше нет, Зейна, возможно, тоже, а ты даешь импровизированный мастер-класс про то, как правильно читать Таро? – Упрек срывается с губ прежде, чем я успеваю осознать, что несу.

Мама качает головой и с грустью улыбается.

– Я не отрицаю гибель твоего отца. Я хочу сказать, что все сложнее, чем ты думаешь. Тринадцатый аркан – это обновление. Шанс изменить что-то.

Голубые искры разгораются, огонь вырывается наружу, плавит кожу, танцует, танцует, танцует…

Мне с трудом удается абстрагироваться от манящего чувства нарастающей силы, которое я испытала, когда пламя коснулось чужого запястья. От чувства, которое все это время отказывалась признавать. Заставляю себя не думать о нем, не фантазировать, как потрясающе было бы ощутить его снова, не представлять покалывание на кончиках пальцев.

Стряхиваю наваждение и смотрю маме в глаза:

– Погадай мне, прошу. Мне нужна подсказка.

– Нет, – спокойно, но твердо отрезает мама. – Мы больше не будем заигрывать с судьбой. Ты рискуешь увидеть будущее там, где его нет.

Меня раздражает то, как поэтично звучат ее слова, то, что в них больше истины, чем я готова услышать. Однако мне быстро приходится смириться с тем, что мама не изменит свое мнение – несмотря на мягкость и уязвимость, она доказала свою принципиальность. Впрочем, нет смысла расстраиваться: карты вряд ли выдали бы детальную инструкцию по возвращению перстня.

– Иди сюда, девочка. – Беру на руки кошку и помещаю в переноску, а затем поворачиваюсь к маме. – Спасибо, что позаботилась о ней.

– Береги себя, – отвечает она, словно зная – это последнее, что входит в мои планы.

***

– Гори!

В двадцатый по счету раз выкидываю руку вперед, представляя, как вспыхивают лазурные искры. Бесполезно. Однажды Зейн в шутку назвал меня Чудо-женщиной, но правда в том, что я – супергерой-аутсайдер из тех, что прозябают на обочине жизни вместо того, чтобы спасать мир. Питер Паркер в чужих паучьих сетях. Брюс Уэйн без маски. Неужели то, что произошло в Венеции, не повторится?

– Ну же!

Двадцать первый провал подряд. Жаль, что свое приглашение в Хогвартс я так и не получила – может, хоть там мне бы объяснили, что делать с зачатками магии, которые проявились в самый неожиданный момент.

Смирившись с тем, что сверхъестественное во мне спит крепким сном, включаю кофемашину. Пусть я обречена нести крест наследницы ифрита, которая неспособна взглядом и спичку зажечь, никто не запрещает мне сопровождать рефлексию чашкой ароматного капучино.

Вдыхаю запах кофе и кипяченого молока. Сдаваться рано – стоит посмотреть, что пишут в интернете. Открываю браузер и в ступоре пялюсь на пустую поисковую строку. Что ищут в таких случаях? «Как развить в себе магию джинна»? «Огонь из рук советы бывалых»? «Магия огня тренировки для новичков»? Какая прелесть. Главное, не забыть очистить историю поисковых запросов.

Откладываю телефон и мысленно возвращаюсь в то злосчастное утро. Что спровоцировало выброс магии? Вряд ли дело в алкоголе – хоть спирт и обладает горючими свойствами, для меня он был анестетиком, а не волшебным топливом. Намного вероятнее, что секрет в подскочившем из-за опасности адреналине. Делаю глоток кофе, прокручивая в голове нападение грабителя. Пламя появилось, когда ситуация стала критической. Звучит логично. Осталось проверить цепочку, которую я выстроила, и самое приятное, что для этого вовсе необязательно устраивать променад по неблагополучным районам или лезть в стычки с наркоманами.

Допиваю капучино, достаю пропитанную запахом масла кожаную куртку и беру мотоциклетный шлем. Есть способ получше.

***

Серая полоска хайвэя смазывается под ритм техно и изгибается голодной змеей, накормить которую можно, лишь выпустив своих демонов. Музыка стучит. Музыка грохочет. Музыка разрывает мир на кадры из видеоклипа. Прости, Джон, но когда скорость выше ста пятидесяти – слушать что-то другое кажется преступлением. Рев мотора тонет в электронных битах и вибрацией отдается в теле.

Прищурившись, смотрю сквозь прорезь шлема на тонкую ленту дороги. Стрелка спидометра уверенно движется по кругу и одновременно с ней по позвонкам поднимается возбуждение. Скорость – мой путь в блаженную пустоту, и я готова пройти по канату над пропастью, бросить зажженную спичку в облитый бензином бумажный замок. «Но ты же здесь не за этим», – вкрадчиво шепчет внутренний голос, заглушая остальные звуки.

С неохотой сбавляю скорость и заезжаю на заправку. Мой пункт назначения – не за финишной чертой. Мне нужно разбудить в себе пламя. Вставляю в бак пистолет, иду к кассе, оглядываясь на стоящий под фонарями мотоцикл. Я сделаю это.

Расплатившись, запускаю двигатель и замечаю на выезде с заправки спорткар. Он подмигивает мне фарами и медленно выруливает на дорогу. Предлагает погонять? Газую несколько раз, сердцебиение ускоряется. Сцепление. Первая передача. Резина мягко перекатывается по асфальту. Почему бы и нет? Вторая передача. Двигаюсь по шоссе, не выпуская спорткар из виду. Мы сближаемся, в груди сладко тянет, как перед встречей с любовником. Сравнение может показаться странным только тому, кто никогда не сдерживал нескромный стон, стоило скорости разогнать пульс, разбавить кровь; тому, кто уверен, что секс заканчивается задолго до того, как срываются последние тормоза; тому, кто не дрожал от эйфории, наблюдая за стирающимися под ободами байка километрами. Не мне.