И Рус невольно вздохнул – дикий народ, что с них возьмешь. И Хорив тут же быстро приоткрыл один глаза, сжав правую руку на груди. Рус заметил рукоять кинжала.

Однако странные привычки у этих моряков, недоуменно подумал Рус, на всякий случай отступив на шаг – вдруг Хорив спросоня полоснет его!

– Что хотел? – тихо произнес моряк, отпуская рукоять кинжала и расслабляясь.

– Госпожа снова хочет пить. Кубок бы мне? – смутившись, тоже прошептал Рус, не желая будить остальных моряков.

Хорив только вздохнул.

– Найди его в мешке подо мной и забирай. Вернешь на высадке. Договорились? – сонно посмотрел он на Руса.

– Договорились, – тихо ответил юноша и веки Хорива тут же сомкнулись в сладком сне.

Стараясь не шуметь и никого не разбудить, Рус аккуратно ковырялся в мешке Хорива. Чего там только не было! И старинный изогнутый кинжал, и плоские деревянные дощечки, и деревянные ложки, и нарезанные тряпочки, которыми вытирают губы и уши, и еще много всего разного.

Среди набора кубков Рус выбрал наиболее вместительный и, также тихо ступая среди спящих и от качки придерживаясь за вертикальные распорки, осторожно покинул кубрик, выбравшись на палубу через другой люк – тот что был ближе к корме.

Здесь он быстренько набрал воды из бочки и предварительно сам основательно напился. Снова наполнил кубок и понес его своей госпоже.

Девушка уже встала. Постель была тщательно заправлена, что несказанно удивило Руса, а сама Феодора, сидя на краю кровати, старательно смотрелась в бронзовое зеркальце и наводила красоту на свои волосы и молоденькое личико, делая его старше и божественней.

Пряди волос она укладывала очень хитро, цепляя их проволочными загогулинками, а лицо подкрашивала разными красками, макая мягкой губкой в маленькие коробочки с разнообразными шариками.

Рус молча протянул ей кубок и Феодора, ни слова не говоря, снова выпила его весь в несколько жадных глотков. Устало выдохнула, возвращая кубок обратно.

Однако девочка перенервничала гораздо больше, чем кажется, подумал Рус. Да и до сих пор переживает.

Он хотел бы ее как-нибудь подбодрить – ведь они оба – собратья по несчастью и, в его понимании, должны поддерживать друг друга! Но вот чем ее ободрить он не нашел и решил просто промолчать.

Рус пошарил по каюте глазами и поставил кубок на полку, к своей радости увидев в ней несколько существенных углублений – кубок как раз входил в один из них на треть, и значит его можно держать здесь, и он не упадет при качке и не прольется. Очень удобно, особенно когда захочется пить ночью.

– Разрешили его оставить в наше пользование, – ответил он на ее удивленный взгляд.

Феодора равнодушно кивнула. Вышла в коридор и направилась к корме в самый его конец. Открыла дверцу, за которой оказалось очень маленькое помещение с дыркой в полу, в которую пробивался солнечный свет и даже долетали брызги волн. Гальюн – догадался Рус и тоже почувствовал сильные позывы.

Вот интересно, слуги господ тоже могут ходить туда, или у них что-то свое, подумал он, в то время как Феодора закрыла за собой дверь.

Впрочем спросить об этом он мог только у Хорива, а тот – спал. И Рус, стоя в дверях каюты, принялся покорно ждать, когда выйдет его госпожа, и он сможет занять ее место.

– Я снова хочу выйти на палубу, – произнесла Феодора, дождавшись, когда юноша вышел из туалета. – Составишь мне компанию?

Рус кивнул и молча направился к выходу. Федора, придерживаясь от качки за стены, пошла следом.

Только вышли на палубу, как ее тут же сильно качнуло и она быстро ухватилась за поручни лестницы, ведущей наверх, на мостик.

И Рус, быстро придержав ее за локоть, поднял глаза и просто обомлел – на палубу вышла совсем другая женщина. Более роскошная, более уверенная, более взрослая и более утонченная. Этакая аристократка в десятом поколении. С добрыми наивно-честными, доверчивыми глазами.

Феодора замерла у двери. Небрежно обвела палубу искренне-наивным взглядом. Потом посмотрела налево, на бескрайние морские просторы.

Какое-то время она смотрела вдаль, в глубокую синеву бесконечного моря, при этом придерживаясь за поручни. Потом она решительно направилась на нос корабля, причем ее ноги все больше и больше принялись забирать в стороны, словно у симпатичного медвежонка – чтобы не упасть, – поражая Руса, который шел следом, своей беспомощностью при такой небольшой качке.

Наконец она остановилась, ухватившись за один из тросов, крепящих мачту. Обернулась к Русу. Он все понял и быстро приблизился, подставляя ей свой локоть. Знойная красавица тут же ухватилась за предложенную помощь.

– Однако, – только и сказала она, поморщившись.

Они поднялись на небольшое возвышение, к самому бушприту – Рус знал название этой деревянной балки, выступающей на носу судна – часто доводилось плавать по Славутичу (будущий Днепр). Здесь Феодора двумя руками вцепилась в канатные леера.

Сопротивляясь болтанке корабля и глядя на бесконечную синеву перед собой, и на чаек, стремительно бросающихся в волны, девушка азартно раздувала ноздри.

Наконец повернулась к Русу, который, впрочем, тоже крепко держался за ближайшие канаты.

– Пойдем обратно, – сказала Феодора.

И он, перехватывая руками то, за что можно было ухватиться, медленно развернулся и, держась левой рукой за ближайший канат, протянул Феодоре локоть правой руки. И она тут же быстро, двумя руками ухватилась за него, чему-то улыбаясь. В этот момент корабль ухнул вниз, провалившись между двух волн, и Феодора, все также улыбаясь, еще сильнее вцепилась в его руку, навалившись всем своим телом на юношу, и ему пришлось изрядно напрячься, чтобы удержаться на ногах.

Женщины, что с них возьмешь, – только и подумал он, расставляя ноги пошире.

Впрочем эта тяжесть была ему приятна, особенно, когда ее грудь вдавилась в его предплечье. И, причем, вдавливалась довольно долго, и все сильнее и сильнее. И с каждым таким вдавливанием ему, на удивление, было все приятнее и приятнее. И это его удивляло, так как из его опыта общения с женщинами было известно – как только овладел ею, интерес к ней существенно пропал. Пропадала женская тайна, женская загадка. А здесь почему-то все совсем другое.

Феодора собралась было войти внутрь сарайчика, но, вдруг замерев, посмотрела на лестницу, ведущую наверх. И, отпустив Руса, решительно ухватилась за единственное перило, и ловко взлетела вверх. Рус даже поразился – так быстро подняться по лестнице он бы не смог.

Наверху Феодора замерла, вцепившись в ограждение, которое на этот раз оказалось крепким, деревянным, а не веревочным, как везде.

С удовольствием оглядываясь, она радостно сверкала глазами, пока Рус поднимался по лестнице.

Какое-то время Феодора с интересом оглядывала морские просторы и ветер раздувал ее густые смоляные космы. Впрочем она старательно не отрывалась он перил, слегка наклонившись вперед, и кормчий с еще более сильным интересом косил на нее свои глаза, и Рус снова только усмехнулся про себя – когда Феодора на людях, она ведет себя так, что буквально все мужчины пялятся на нее. В каюте с Русом она – совсем другая.

– Ну все, к себе, – наконец произнесла Феодора.

Рус первым ступил на лестницу. Быстро скатился вниз. Протянул руку, но девушка только поморщилась и ловко спустилась следом.

Юноша открыл дверь палубного сарайчика и Феодора грациозно вошла внутрь кормовой надстройки.

Оказавшись в своей каюте Феодора тут же плюхнулась на узкую кровать.

– Боже, как мне скучно! – воскликнула она и внимательно посмотрела на Руса.

Юноша только пожал плечами, прикрывая за собой дверь. Впрочем не используя засов – зачем?

– Море – не по мне, – несколько виновато произнесла молоденькая девушка, глядя на Руса снизу вверх и быстренько поправляя свою одежду, чтобы как можно меньше было видно оголенных участков тела.