Что это вообще было? Что Тамерлан с ним сделал и почему преподаватель, из-за которого меня выгнали меньше недели назад, теперь шарахался от меня, как от чумной?

Я пыталась найти ответы на эти вопросы весь день, попутно с этим отбиваясь от вопросов девчонок о том, каким чудесным образом оказалась зачислена обратно в университет с такой скоростью, когда, казалось бы, шансов на это практически не было…

В общаге тоже все оказалось хорошо. То есть, прежнего места мне, конечно, не дали, оно оказалось занято, зато для меня нашлась целая комната. Целая. Комната. Для меня. Одной. Самая хорошая комната на всем этаже, если не во всем корпусе. Со свежим ремонтом, новой мебелью. Даже пробковая доска оказалась на стене. Все, как в американских фильмах. И, самое удивительное, жить мне в ней предстояло одной. Без подселения.

Когда к вечеру я возвращалась в квартиру Тамерлана, чтобы забрать кое-какие из своих вещей, меня мучил только один вопрос – да кто он, к черту, такой? Как ему все это удалось, да еще и за столько краткий промежуток времени?

А еще, пока я шла пешком от метро до его дома, в голове крутилась странная мысль о том, что это приятно. Со мной такого никогда еще не случалось. Никто и никогда не проявлял обо мне заботу. Никто не решал мои проблемы легким щелчком пальцев, я всегда и все делала сама. Если нужно – трудилась, если надо – ждала. Но сегодня все само собой разрешилось, как будто при помощи чудо и это было так здорово, что в груди разливалось какое-то странное тепло, а на лице блуждала глупая улыбка.

Я ждала, что Тамерлан снова начнет говорить о суррагатном материнстве и заведет свою прежнюю шарманку, когда пришло время покидать его роскошный дом и расставаться, но, на удивление, этого не случилось. Он просто сунул мне свою визитку с номером телефона и сказал, что у меня примерно месяц-другой на обдумывание его предложения. Я хотела было ответить ему в своем духе, но он прервал меня властным жестом руки и недовольным лицом, мол, ничего нового не скажешь.

Я повздыхала, покивала и, поблагодарив за сдержанное обещание и восстановление в учебном заведении, покинула его квартиру. Я уже почти дошла до общаги, когда на телефон пришло уведомление. Смс от банка, где у меня была карта для моей стипендии. Зачисление такой денежной суммы, которой я никогда в жизни и не видела-то. Наверное, у меня было такое глупое выражение лица в тот миг, но я ничего не могла с собой поделать. В прилагавшемся сообщение было написано: «возмещение морального ущерба за покоцанные коленки».

Конечно, я сразу поняла, кто это сделал. Несложно было догадаться в свете-то последних событий. Но зачем? Во-первых, Тамерлан был прав, он не был виноват в том несчастном случае, я сама полезла на дорогу, не глядя по сторонам. Во-вторых, со мной все было хорошо, даже сотрясения не случилось, только стесанные коленки, о которых говорилось в сообщение. Ну, а, в-третьих, он ведь сам кричал о том, что не даст ни рубля, что я мошенница, которая самолично бросилась под его внеземной внедорожник. Он не был похож на человека, который просто так раскидывается денежными средствами. Как и все богачи, он знал счет деньгам.

Что же тогда это был за приступ щедрости? Причем, объяснять или даже комментировать его Тамерлан не посчитал нужным. На все мои звонки он не ответил, на сообщение тоже.

Так как функции отправить деньги обратно отправителю еще не было, а на часах был уже десятый час, я решила поспешить домой. Общежитие закрывалось в десять, и с этим у нас всегда было строго. Да и тащиться обратно к психованному, тратя на дорогу три часа было не вариант. Завтра нужно было рано вставать, дел было много, нужно было наверстывать пропущенное.

Правда договориться о встрече на следующий день или даже через следующий, мне так и не удалось. А телефон, который был указан на визитке, оказался непривязанным ни к какой банковской карте.

В общем, раздумав какое-то время я пришла к двум выводам. Во-первых, Тамерлан действительно меня сбил, а коленки болели до сих пор, поэтому, возможно, повторюсь, возможно, теоретически, он и должен был мне что-то. Ну, а во-вторых, я углядела в его жесте корыстные мотивы. Он словно хотел продемонстрировать мне, какого это – быть при деньгах. Уверена, он давно даже уже знал, из какой семьи я происхожу, хотя о моем финансовом состоянии и без того многое говорило.

И раз уж он так настаивал…

Короче, я взяла эти деньги. Отблагодарила девочек, приютивших меня тоннами вкусняшек, оплатила остаток счета за общежитие до конца года, а затем… впервые за всю жизнь отправилась по магазинам не потому, что старая сумка порвалась или пальто пришло в полную негодность, а потому что могла купить себе что-то новое. Красивое. Модное. Просто могла.

После целого дня шопинга, я побаловалась пироженкой со смузи в кафешке, в которую давно хотела, но не могла позволить себе зайти и вернулась в общагу довольная и готовая любить весь мир.

– О, глядите-ка, блатная вернулась, – услышала я сразу, стоило мне только подняться на второй этаж и подойти к двери своей комнаты, возле которой меня уже ждали.

Что? – Я растеряно взглянула на стоявшую рядом девушку. Кажется, я видела их ее, она мелькали на этаже, но была не из моей группы, поэтому я не была с ней толком знакома.

– 

Я староста потока и эта комната должна была быть моей. Ты хоть знаешь, сколько я ее ждала? – процедила сквозь зубы незнакомка. Я обвела ее непонимающим взглядом, отмечая, что на покрытом слоями макияжа лице отражается едва не гнев.

– 

Я не понимаю, о чем ты, – нахмурилась я, перекладывая пакеты с покупками в одну руку, освобождая правую для того, чтобы открыть дверь комнаты.

– 

Покаталась пару раз на гелике, подстелилась под нужного человека и все на мази, да?

– 

Что?! – у меня аж глаза округлились от возмущения. Что за бред она несла? – Послушайте…

– 

Нет, это ты послушай, наглая девка, – прорычала она, тыча мне наманикюренным пальцем в грудь, – ты не с той связалась, уж я это тебе докажу, ясно?! Я этого так не оставлю!

– 

Окей… – я пожала плечами, открывая дверь и проскальзывая внутрь. Пришлось захлопнуть ее прямо перед носом буйной незнакомки. Не сделай я этого, и не сдержалась бы – наговорила кучу гадостей, о которых пришлось бы потом жалеть.

Черт, кажется, я перешла кому-то дорогу. Спасибо Тамерлану, удружил, так удружил. Только конфликтов мне в общаге и не хватало. Так, чтобы до полного счастья прям. И откуда люди вообще прознали, кто он и что я ездила у него в машине? У нас был не университет, а какое-то сплетнесборник.

Остаток вечера, который обещал быть хорошим, оказался испорчен. Однако все стало еще хуже, когда зазвонил мой телефон. Я как раз успела развесить новые вещи в новом шкафу и собиралась попить чай перед сном и поваляться с книжкой, как вдруг на потрескавшемся экране высветилось слово, которое почти никогда там не появлялось. «Отец». В последний раз он звонил мне на новый год.

Кажется.

Я давно не слышала его и обычно ничего стоящего он не говорил. Звонил или по пьяни или чтобы пожаловаться на мать, которая «все тянет из него деньги».

В этот раз все оказалось хуже. Сквозь пьяный бред, который он нес, заливаясь горькими слезами, я поняла только одно – дела плохи. Разговор с его второй женой, той самой, к которой он ушел от мамы, принес чуть больше информации, она оказалась почти трезва.

– У Илюши дела совсем плохи, Аврора, – подвывая, прохрипела Татьяна.

– Вы можете объяснить, что с ним? Из слов отца ничего не поняла!

– Твой брат совсем скоро умрет…

– Что с Ильей? – прокричала я, уже не имея никаких сил ходить вокруг да около.

Потребовалось больше получаса прежде, чем я смогла разузнать всю необходимую мне информацию.

Илья родился у моего отца спустя несколько лет после ухода к своей второй жене. Я редко с ним виделась, мы мало общались, потому что я почти сразу после его рождения уехала учиться в столицу. Когда приезжала на недельку-другую домой, чаще всего это было летом, навещала его, но этого было недостаточно, чтобы мы могли считаться близкими людьми.