Минуты ожидания, пока отец узнавал о состоянии здоровья напарника, тянулись мучительно долго.

Одри нарушила тишину вопросом:

– Родной, когда придёт доктор?

– Мам, не начинай.

Папа вошёл в палату с каменным лицом.

– Майлд в операционной, сейчас за его жизнь борются врачи.

– Насколько всё плохо? Каковы шансы?

– Такой информации мне не дали, потому что у них самих её нет. Когда операция закончится, доктор всё объяснит.

– Дерьмо! – вслух выругался я.

– Кайден! – угрожающе прошептала мать.

– А что такое дерьмо? – невинно хлопая своими пушистыми ресничками поинтересовалась Олли. Братья громко залились смехом.

– Шшш, – шикнул отец на парней.

– Олимпия, в коридоре я видела автомат с вкусняшками, пойдём купим тебе мармеладки? – умело сменила тему родительница.

– Да!

– Мы тоже хотим мармеладки! – вторили братья.

– Хорошо, пойдёмте. Но, при одном условии, что вы будете вести себя очень прилично. Это больница, здесь не место для шума и игр. Люди здесь оказались потому что им плохо и у них что-то болит. Мы должны уважать других людей и сохранять их покой не потревоженным.

Троица послушно прикрыли рты и молча пошли за матерью в поисках вкусностей.

– Кайден…

– Пап, поезжайте домой. Как видите я в порядке. Просто хочу отдохнуть. Сегодня был тяжелый день наполненный кучей дерьма.

– Ты прав. Отдыхай. Мы приедем тебя проведать завтра. Звони, если, что понадобится.

– Так и сделаю.

Дождавшись ухода отца, я смог дать волю эмоциям. Вытащив подушку из-за спины, здоровой рукой, я колотил и орал в неё из-за всех сил.

– Я думал увидеть живой труп, а тут свирепый инвалид.

В проёме моей палаты стоял Олл с обеспокоенным лицом, пытаясь шутить.

Оливер –это армейский друг Максвелла. Мы с ним, благодаря Маку, стали, последнее время, часто пересекаться.

– Новости?

– Рад, что тебе удалось отделаться полегче, чем Маку.

– Олл.

– Новостей нет, дружище… Он до сих пор в операционной. Решил пока жду, узнать как обстоят дела у тебя.

– Лучше, чем могло быть. Мужик, ты что-то не договариваешь?

– Отдыхай. Как появятся новости о Максвелле, дам знать, если будет не слишком поздно, – ушёл от ответа Олл.

– В любое время. Ты меня слышишь? Даже если я буду спать, разбуди меня и скажи как есть.

– Договорились.

Оливер ушёл, а я остался прикованный к койке как беспомощный идиот.

Когда медсестра пришла проверить меня, я не упустил из виду как она поедала меня глазами, а мне сейчас так хотелось отвлечься. Девушка была симпатичная, лет на семь старше меня. Около полугода назад мне стукнуло двадцать пять. Когда медсестра начала, без стеснения, обтирать меня, уделяя внимания моему расслабленному агрегату, я позволил ей это, без каких-либо возражений. Единственная проблема в том, что я не забыл тот единственный раз, когда в моих руках извивалась дикарка с кудрявыми волосами, и желал повторять ту ночь, снова и снова, что противоречит моим правилам. Но эта долбанная сука никак не выходила из моей башки. Я был уверен, что дело в желании поставить свою пробу. Один раз и всё пройдёт. Но я ошибся. Со дня нашего знакомства, точнее с вечера, я не мог себя заставить перестать думать о ней. Она бесила меня до белого каления, и я хотел её до изнеможения. Когда я получил желаемое, я не потерял интерес, как предполагал, а наоборот заболел ей как последний кретин.

«Что за наваждение? Что за сопливые мысли. Что за хрень, мать его, вообще со мной происходит, после встречи с ней?»

Прервал блаженный миг моего наслаждения стук в больничном коридоре, куда дверь почему-то оказалась открыта.

Кто-то любит подглядывать…

Кончив медсестре прямо в ротик, я поблагодарил, оставаясь максимально вежливым, и попросил покинуть мою палату так же вежливо.

Врач рекомендовал снизить сексуальную активность первые дни после сотрясения, поэтому урона от этого незначительного оргазма я не получил. Я просто позволил ей сделать это не имея глобального возбуждения.

– Даже с перевязанными конечностями развлекаешься.

– Какого хрена ты здесь забыла?

Я сам не понял от чего я так взбесился.

– Не твоё собачье дело, Кобель.

– Подглядывала, чтобы научиться делать это правильно? Урок как улучшить навыки по работе ртом?

– Совсем из ума выжил?

– Допустим. Но, вопрос, что ты забыла возле моей палаты, остался актуальным.

– Пришла посмотреть на твой труп, а тут такое разочарование. Ты жив и почти здоров, в отличие от Максвелла.

– Операция окончена?

– Да, его перевели в реанимацию.

– Спасибо.

– За что?

– За информацию.

– Прибереги свои любезности для медсестричек.

– Ведёшь себя как ревнивая сука, можно сказать, даже как остервеневшая жена.

– Окстись, ты кажется сильно приложился головой.

– Слишком слабая, чтобы признать очевидное.

– Мне нет до тебя никакого дела! Запомни это раз и навсегда!

– Тогда я повторю свой вопрос: что ты здесь, на хрен, забыла?

– Ой, не жди, что я буду перед тобой оправдываться, Мачо.

– Ты можешь просто убраться с моих глаз, подальше?

– Легко. Я как раз ухожу.

Констанс послала мне очередной поцелуй со средним пальцем. Это её кредо прям какое-то.

– Чокнутая.

– Озабоченный, похотливый, Кобель.

«Что делать если ты ненавидишь человека за то, что тебя тянет к нему?»

Шесть лет назад

Здесь так легко… так мирно и спокойно…

Хочу остаться тут навечно. Где бы я сейчас не был мне определённо по душе это место. Не чувствую больше страха и боли. Никакого чувства вины. Да простят меня мои близкие – я остаюсь.

«Но, где я? Почему я здесь?» – шепчет предательский голос в моей голове.

Здесь становится слишком светло и ярко. Этот свет слепит мои глаза. Но по-прежнему ощущаю лёгкость, пока в миг всё не меняется и я не начинаю падать куда-то в пропасть.

«Нет! Нет! Пожалуйста, кто-нибудь остановите это!

Слишком быстро! Слишком быстро!»

За секунду до падения я попадаю в полный мрак. Меня окружает кромешная тьма.

«Всё кончено. Теперь, точно всё кончено!»

Год назад или около того…

Нахождения в больнице вернуло меня в прошлое. На шесть лет назад. Я встряхнул головой отказываясь возвращаться в тот день, когда моя жизнь перестала принадлежать мне. Намереваясь слезть с больничной койки пытался обойтись одной здоровой рукой и ногой. Я планировал добраться до инвалидного кресла, чтобы самостоятельно сходить в туалет. Меня унижает это судно. Я вполне могу справиться со своими потребностями самостоятельно. После изнурительного проделанного труда, чтобы облегчится, я направился на инвалидном кресле в палату напарника. Максвелл находится в критическом состояние, у него есть двадцать четыре часа, чтобы прийти в сознание и сегодня они истекают. Сейчас Оливер приехал с приемным отцом Максвелла, который прилетел из Кливленда в Оушенсайд. Мак никогда ни рассказывал, что у него нет семьи.

Добравшись до палаты друга я немного вспотел, голова не переставала болеть после сотрясения, но я отказывался признавать этот факт и от обезболивающих, в том числе.

Сейчас

Опять не услышала будильник. Вставать в определённое время, особенно, если это с утра пораньше, вообще не моё.

Вчера не заметила как заснула, мысленно погрузившись в терзающие воспоминания из прошлого.

На телефоне высветилось новое входящее сообщение от Рокси:

«Интервью на радио через сорок минут. Жду тебя в холле отеля, через десять минут.»

Десять минут. Это не реально. Я даже душ за это время не успею принять. Выбравшись из-под тёплого одеяла, подошла к зеркалу оценить свой внешний вид. Взъерошив волосы руками, взмолилась своему стилисту и её безукоризненной власти над моими непокорными волосами и мысленно «поблагодарила» мать природу с родителями за кудрявое наследие. Я была похожа на взорвавшуюся петарду с всклокоченными, торчащими в разные стороны волосами.